Оглавление
Историческая характеристика принудительных мер медицинского характера.5
Понятие и сущность принудительных мер медицинского характера.10
Основания и цели применения принудительных мер.15
Виды принудительных мер и их применения.21
Порядок продления, изменения и прекращения применения принудительных мер медицинского характера.28
Список использованной литературы.32
Принудительные меры медицинского характера – это предусмотренные законом меры, применяемые в принудительном порядке к лицам, совершившим преступление или общественно опасное деяние, страдающим психическими расстройствами и нуждающимся в оказании им психиатрической помощи, в целях улучшения их психического состояния, а также ограждения общества от неблагоприятных последствий опасного болезненного состояния их психики (предупреждение совершения ими новых общественно опасных деяний). [1]
В принудительном лечении нуждается до 83% душевнобольных,
совершивших преступление или иное общественно опасное деяние. Подобного рода происшествия подлежат судебному разрешению. Принудительное лечение - это особый вид государственного принуждения, особая мера социальной защиты от действий душевно больных.
Применение принудительных мер медицинского характера в отношении лиц, страдающих психическими расстройствами, означает оказание им психиатрической или иной медицинской помощи. Вместе с тем необходимо помнить, что в не далеком прошлом реальное применение этих мер представляло собой настоящий позор советской психиатрии, справедливо осуждавшейся международным сообществом.
Эта тема актуальна, так как до недавнего времени (в 60 – 90-х гг.) существовала едва ли не прямая связь внесудебных репрессий и психиатрии (в частности применения принудительных мер медицинского характера).[2] Диагноз психической болезни и помещение здорового человека в «психушку» были распространенным способом расправы с инакомыслящими. Властям незачем было доказывать наличие таких составов преступлений, как антисоветская агитация и пропаганда (ст. 70 УК РСФСР). Когда для этого не находилось необходимых доказательств, неугодное лицо помещалось в психиатрическую больницу, и фактически это было настоящим лишением свободы.
Ярким примером этой карательно-психиатрической практики является, например, расправа с известным правозащитником генералом П. Г. Григоренко. Все его «сумасшествие» заключалось в том, что сразу после ХХ съезда КПСС он потребовал суда над находившимися тогда еще в добром здравии виновными в массовых репрессиях, в неоправданных потерях в начале войны. Экспертиза его психического состояния проведенное в Институте судебной экспертизы им. Сербского, признала его душевнобольным. Последовали годы насильственного лечения, фактически заключения в специальном отделении института. Молодой киевский врач С. Глузман по истории болезни провел контр экспертизу и отрицал поставленный генералу диагноз. Сам автор экспертизы в 1972 г. был осужден к десяти годам лишения свободы со ссылкой по обвинению в антисоветской агитации и пропаганде.
В некоторых других государствах в качестве принудительных мер медицинского характера применяется помещение лица в психиатрическое лечебное заведение, а так же передача его под опеку или на попечение родственников при врачебном наблюдении.
Иногда в других государствах закон содержит специальную оговорку о том, что если лицо виновное в том, что привело себя в состояние одурманивания, вызвавшее исключение вменяемости, и в этом состоянии совершило уголовно наказуемое деяние, то оно подлежит наказанию в соответствии с нарушенным им законом.
Исходя из вышеизложенного, на мой взгляд, принудительные меры медицинского характера в уголовном праве в наше время занимают важное место. Данное обстоятельство предопределило для меня тему подготовки курсовой работы, целью которой является максимальное раскрытие всех аспектов института принудительных мер медицинского характера.
Для достижения данной цели мною были поставлены следующие задачи:
· Анализ принудительных мер медицинского характера и их роли;
· Изучение их видов и оснований их применения.
Институт освобождения от ответственности лиц, совершивших деяния, предусмотренные уголовным законом, в состоянии душевной болезни, имеет древнюю историю.
Норма о ненаказуемости психически больных за совершение преступления существовала в англосаксонском праве начала XIVв. И в Уголовном уложении Карла V (1532 г.) – «Каролине». Тем не менее освобождение психически больных от уголовной ответственности было скорее исключением, чем правилом.
Французский уголовный кодекс 1810 г. содержал положение о том, что нет преступления, ни проступка, если во время совершения действии обвиняемый находился в состоянии безумия.
Требование об освобождении от уголовной ответственности душевнобольных, совершивших опасные деяния, было одним из прогрессивны положений буржуазного уголовного права.
Большую роль в признании недопустимости подвергать наказанию душевнобольных сыграли работы французского психиатра Ф. Пинеля. В результате распространения его идей во Франции были сняты цепи с душевнобольных и с ними стали обращаться не как с преступниками, а как с больными.
Первые упоминания о душевнобольных в русском законодательстве относятся к XII в. В Судном законе князя Владимира Мономаха в главе «О завещании» содержалось указание об исключении «бесных» из числа свидетелей. Соборное уложение 1649 г. и так называемые «Новоуказанные статьи о татьбах, разбойных и убийственных делах» (1669 г.) признавали психически больных неответственными за убийство, но о лечении таких лиц в законе не упоминалось.
Русская судебная хроника XVIII в. знает целый ряд случаев осуждения заведомо душевнобольных к смертной казни, к пожизненному или длительному тюремному заключению. Однако в России никогда преследования душевнобольных не были так широко распространены, как в Западной Европе в связи с обвинением их в колдовстве или одержимости бесом, что влекло за собой жестокие пытки и мучительную казнь на костре.
В 1776 г. Екатерина II издала специальный указ, которым предписывалось содержать душевнобольных преступников в Суздальском монастыре нескованными и обращаться с ними «с возможною по человечеству умеренностью». Это не означало, однако, что в действительности обращение с душевнобольными преступниками стало соответствовать требованиям гуманности. Обращение с душевнобольными лицами, даже не совершившими никаких правонарушений, в «сумасшедших домах» царской России еще спустя столетие после этого указа отличалось жестокостью и было направлено не столько на их лечение, сколько на усмирение.
В последующее время правовое положение психически больных лиц, совершивших преступление, получило более определенное законодательное закрепление.[3]
В Своде законов (1832 г.) речь шла об освобождении от уголовной ответственности лиц, совершивших «в состоянии безумия или сумасшествия» не только убийство, но и любое преступление. В Своде впервые говорилось о принудительном лечении, но только лиц, причинивших смерть человеку. О других общественно опасных деяниях не упоминалось. Лицо, причинившее смерть другому человеку в состоянии безумия или сумасшествия, подлежало водворению в дом сумасшедших для содержания и лечения в особых (от прочих умалишенных) отделениях. Если в течение «пяти лет сряду» у больного не будет замечено припадков сумасшествия, он, говорилось в Своде, может быть освобожден из больницы под поручительство семьи или посторонних лиц, но в каждом случае с разрешения министерства внутренних дел. При этом должно быть установлено полное доверие к лицу-поручителю.
Более полно вопросы принудительного лечения решались в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. В нем ближе к современным понятиям формулируется невменение в вину «преступления», совершенного безумным от рождения или сумасшедшим, когда это лицо по своему состоянию в тот момент не могло иметь понятия о противозаконности и самом свойстве деяния. Принудительному лечению подвергались лица, совершившие убийство, покушение на собственную жизнь (покушение на самоубийство по Уложению было уголовно наказуемо) или поджог, даже в том случае, если родственники были согласны взять такое лицо на поруки. В Уложении был регламентирован порядок принудительного лечения упомянутых лиц, сроки их содержания и условия освобождения. Лица, совершившие названные выше деяния, подвергались «освидетельствованию и испытанию» согласно требованиям Устава уголовного судопроизводства. Принудительное водворение лица в дом умалишенных и установление опеки над его имуществом производилось по определению окружного суда или судебной палаты. За лицом, помещенным в дом умалишенных, предписывалось осуществлять «неусыпное наблюдение и смотрение», чтобы исключить повторное совершение «преступления». Срок обязательного пребывания лица в доме умалишенных устанавливался в два года, в течение которых не должно быть припадков сумасшествия. Этот срок мог быть сокращен при отсутствии опасности больного. Во всех случаях освобождаемое лицо передавалось на поруки заслуживающим доверие людям по решению упомянутых судебных инстанций.
В советское время принудительное лечение осуществлялось по решению суда в отношении лиц, совершивших «преступление в состоянии невменяемости», когда суд считал их пребывание на свободе опасным для общества. Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. говорил о принудительном лечении как сере социальной защиты, применяемой по приговору суда.