Я посчитал: чтобы обеспечить уборку урожая без комбайнов, среднему хозяйству (5000 га зерновых) потребуется затратить 3,6 млн. руб., а для комбайновой уборки (с учетом приобретения комбайнов) — 25 млн. руб. При этом расход горючего при бескомбайновой уборке снижается в 3 раза, без дополнительных затрат собирается и используется в животноводстве ценный корм — полова. Никаких проблем не представит и солома, оставшаяся на корню. Прицепной адаптер оборудуется измельчительным устройством (шредором), т.е. валом с плавающими ножами, который измельчает солому на корню и разбрасывает по полю. При необходимости путем демонтажа отдельных ножей можно оставлять высокие кулисы для снегонакопления.
Мои попытки осуществить хотя бы небольшой пилотный проект пока не находят финансовой поддержки, а без нее не изготовить прицепные адаптеры, стационарную молотилку, не оборудовать тележки. К тому же ряд ученых края не считает это направление перспективным.
Мне бы очень хотелось услышать мнение ученых и практиков по этому вопросу, а может быть и найдутся люди, готовые вместе с нами осуществить этот проект.
А.И. Хоменко, ген. директор Алтайского центра новых агротехнологий и машин
Органическое сельское хозяйство (журнал «Экономика сельского хозяйства России», № 4,2004)
Органическое сельское хозяйство в современном понимании этого термина возникло в 20—30-е гг. XX столетия, когда в основном были определены его концептуальные положения и принципы технологии. Но лишь чуть больше 10 лет назад, в начале 1990-х гг., практически синхронно в Западной Европе и Северной Америке началось то, что по праву может быть названо «органическим бумом», — отмечает кандидат сельскохозяйственных наук, преподаватель Российского университета дружбы народов.
В Европе почти одновременно увеличивались площади органического земледелия и количество хозяйств, занимающихся им. Оба показателя убедительно и однозначно доказывают, что радикальные изменения начались в 1991 — 1993 гг. с небольшими отклонениями по странам. Причина этого очевидна — именно в те годы на уровне Евросоюза (ЕС) активно обсуждались, а затем были приняты постановления о приоритетном развитии органического сектора.
Эксперты полагают, что здесь сказалось не только выделение бюджетных средств ЕС для стимулирования конверсии. Не менее важен был психологический фактор, так как фермеры получили официальные заверения, что это не кратковременная кампания, а долгосрочный курс европейского сельского хозяйства. Такие гарантии на общеевропейском уровне убедили многих фермеров принять очень непростое для них решение принципиально изменить технологии сельхозпроиз-водства. Повлияли также'обещания руководства ЕС и национальных правительств оказать информационную поддержку для проведения конверсии. Но, пожалуй, еще более весомым аргументом стало выделение фермерам субсидий на эти цели. В начальный период они существенно различались по объемам, срокам предоставления (от 2 до 5 лет), значению типа угодий фермеров и возделываемых ими культур и др. Но с годами проверка вариантов позволила, во-первых, сделать почти одинаковыми размеры и формы субсидий в странах-членах ЕС, а во-вторых, отработать технологию их выделения и контроля за использованием этих средств.
При анализе международного рынка органической продукции и конкурентоспособности ее производителей нельзя не учитывать огромное влияние государственной поддержки, которая может маскировать реальную себестоимость такой продукции. Уровень этой поддержки для сельского хозяйства в целом колеблется в очень большом диапазоне даже по развитым государствам.
Следует подчеркнуть, что в органическом секторе сельского хозяйства кроме общих субсидий также выделяются весьма значительные в некоторых странах специальные дотации. Это еще более осложняет ситуацию на рынке органических продуктов. Так, фермеры США, где такие дотации отсутствуют, сетуют на преимущественное положение их конкурентов из стран, в которых органическое сельхозпроизводство поддерживается. Все это свидетельствует о том, что международный рынок органической продукции еще находится в стадии формирования.
Наблюдается опережающий рост спроса на органические продукты, благодаря чему появился новый сектор сельского хозяйства, включающий фермеров, перерабатывающие предприятия и систему маркетинга с соответствующей инфраструктурой. Объем продаж органического продовольствия в мире достиг, по разным оценкам, 35—40 млрд долл.
Системообразующей характеристикой современного агропромышленного комплекса является последовательное увеличение роли конечного потребителя. Эволюция его требований — главный фактор развития сельхозпроизводства, действующий через промежуточные звенья системы. По всем прогнозам, значение данного фактора еще более возрастет в ближайшее десятилетие.
Именно роль потребителей и необходимость обособления органических продуктов от «нечистых» потребовало также идентификации продукции, произведенной органическим методом. С этой целью в США и Евросоюзе была введена официальная маркировка, а в документах по стандартизации детально оговорена информация, выносимая на этикетки органических продуктов. Как и в США, в ЕС знак соответствия стандарту экопродуктов ставится только на те из них, в которых содержится не менее 95% компонентов, произведенных органическим методом.
Самым важным можно считать то, что в 2000 г. органический сектор сельского хозяйства преодолел экономический и психологически очень значимый пороги. Впервые в обычных супермаркетах США органической продукции было продано больше, чем в специализированных магазинах и на фермерских рынках вместе взятых. На первый взгляд, такое заключение может вызвать недоумение, но оно полностью обосновано, если исходить из логики американского большого бизнеса. Этот факт свидетельствует о начале нового этапа истории органического сельского хозяйства, о его включении в систему агропродо-вольственного комплекса США со своими правилами игры. Ведущими игроками на органическом поле становятся корпорации, осуществляющие производство и маркетинг продовольствия.
Ярослав Горчаков, Москва «Агроэкологическии вестник»
Леонид Бударин, обозреватель «ЛЭ»
Если поглубже покопаться в древнейшей и не очень истории, поучиться у отцов-праотцев найдется чему.
Вплоть до XX века главными хлебными злаками на Руси были озимая рожь, яровые овёс и ячмень, что обусловлено неприхотливостью этих культур.
В России всякое начинание тогда лишь находит признание, если оно прошло апробацию на Западе.
С высоты XXI века мы снисходительно взираем на «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». И считаем ниже своего достоинства чему-либо учиться у пращуров, отстоящих от нас на десятки поколений. Впрочем, и опытом предыдущих колен мы пренебрегаем столь же надменно: сами с усами. Хотя, если поглубже покопаться в древней и не очень истории, поучиться у отцов-праотцев найдется чему.
Иностранцы, в XVI—XVII веках зачастившие в набиравшую силу Московию, если не страдали предвзятостью и высокомерием, с удивлением отмечали умение русских крестьян в суровых климатических условиях и находясь в рабском положении получать урожаи хлебов, какие их западным коллегам и присниться не могли. Да и нам, вооруженным генетикой и новейшими технологиями, урожаи эти кажутся фантастическими.
Итальянец Александр Гваньини (1538—1614) побывал в России в период царствования Ивана Грозного и сочинил одно из первых «Описаний Московии», довольно объективное. Среди прочего он кратко охарактеризовал составлявшие Московское государство земли. Вот, к примеру, что он пишет по существу о нынешней Московской области: «Московитская провинция не очень обширна и не слишком плодородна, так как почва повсюду песчаная. К этому добавляется неумеренная и часто суровая неустойчивость климата». Но тут же отмечает: «Хлебом и местными овощами она изобилует». Земля же Владимирской «провинции так плодородна, что из одного мадия пшеницы родится часто двадцать, а иногда двадцать пять мадиев» (то есть сам-двадцать или сам-двадцать пять, как было принято считать урожайность на Руси: отношение объема брошенного в землю зерна к объему взятого с нее урожая). И уж вовсе сказочно плодородна Рязанщина: «Это княжество плодороднее всех других провинций Московии; там отдельные зерна хлеба обыкновенно родят по два и больше колосьев, стебли которых растут гак густо, что сквозь них не без труда пробираются лошади и не могут взлететь перепела».
О том же пишет уроженец Курляндии (Западная Латвия) Яков Рей-тенфельс в 70-х годах XVII века: «Из прочих областей Рязань отличается таким плодородием, что часто из одного зерна вырастают на одном стебле два-три колоса».
После московского путешествия Гваньини осел в Польше и 18 лет был комендантом принадлежавшего ей тогда города Витебска (ныне в Белоруссии). Здесь-то он и постиг секрет необычайной урожайности зерновых, коим поделился в одной из своих хроник. Витебская земля граничила со смоленской, и агротехника у белорусских и русских крестьян была одинаковой.
Вплоть до XX века главными хлебными злаками на Руси были озимая рожь, яровые овес и ячмень, что обусловлено неприхотливостью этих культур, устойчивостью к болезням и способностью давать приемлемый урожай на небогатых почвах (сам-три — сам-пять). Рожь занимала около половины всех посевов, поскольку она «прочнее в зернах и в муке, нежели пшеница, и в солод годится лучше, и парение пив и квасов без ржаного солода хорошо и здорово быть не может». «Овёс же из ярового севу почитает земледелец за главной по той причине, что онаго на домашний расход к содержанию лошадей требуется больше. В крупах он лучше и прочнее всякого хлеба». Ячмень, или жито, был самой скороспелой из злаковых культур (вегетационный период 8—9 недель против 12—18 недель у яровой ржи) и славился «урожаем на всяких землях». Да и какие же пиво и брага без ячменя!