Мода: забавная пародия
Мода — это еще один повод для юмористического взгляда на жизнь. Чтобы в этом убедиться, достаточно перелистать страницы журналов мод и взглянуть на витрины магазинов: майки со смешными рисунками или надписями, всевозможные дамские носки и гольфы, броши в виде эскимо или слона («наложите отпечаток своей личности на пошлые, скучные носки и приколите на лацкан жакета брошь вашего цвета»), «мальчиковые» шапочки, прически ежиком, блестки и звезды в макияже, украшенные поддельными брилли-
220
.штами очки и т. д. «Жизнь слишком коротка, чтобы надевать мрачное». Устраняя из жизни все, что напоминает о серьезном, в особенности о смерти — самой (апретной теме нашего времени, мода отметает последние следы зажатого в кулак дисциплинарного мира и становится забавной во всех своих выражениях. Шик, желание выделиться отходят на задний план, поэтому одежда из магазинов готового платья заменила одежду от кутюрье, следуя живой динамике моды. На смену хорошему вкусу, высокому стилю приходит веселый стиль: эпоха юмора сменила эпоху эстетики.
Несомненно, начиная с двадцатых годов мода не переставала «раскрепощать» внешность женщины, создавая «юный» стиль, устраняя пышность в одежде, изобретая экстравагантные или смешные (к примеру, у Э. Скиапарелли) формы. Тем не менее в основном до шестидесятых годов женская мода подчинялась правилам изысканной эстетики, где ценились сдержанность и элегантность, заимствованные у мужской моды, существовавшей с времен Брюмеля. Этот мир остается позади как в отношении дам, так и в отношении мужчин: возникла культура фантазии; юмор стал одной из категорий, влияющих на манеру одеваться. Шик уже не состоит в том, чтобы следовать последнему крику моды. Он заключается в умении мгновенно создать впечатление, вне зависимости от стереотипов, в своеобразии look,1 его необычности и оригинальности для модников и незаметности, relax2 для людей непритязательных. Все больше оригинальности влюбленных в себя людей — для одних, все больше непринужденного и раскованного единообразия — для большинства, — так выглядит общество нарциссов, которое воплощает тенденцию к разнообразию в мире моды, к
1 Внешний вид — англ.
2 Непринужденность — англ.
221
к
ликвидации ее критериев и императивов, к мирно му сосуществованию стилей. Покончено с громкими скандалами, с обвинениями в нарушении правил элегантности; нужно лишь оставаться самим собой, даже без претензий на шик, но с чувством юмора. Можно позволить себе все, все носить, всему радоваться. Пришло время «второй стадии»; в своем развитии мода превращается в «искусство для искусства», она утрачивает как элемент соблазна, так и элемент вызова.
Несколько лет назад возникла мода «ретро», которой свойственны свои особенности. В пятидесятых, шестидесятых годах, когда было принято носить плиссированные юбки независимо от возраста, мода «ретро» не следовала никаким строгим или ранее неизвестным правилам, лишь тонко намекая на прошлое и возрождая давно забытые элементы, сочетая их более или менее свободно. В этом смысле мода «ретро» приспособлена к персонализированному обществу, жаждущему освободиться от всяких ограничений и рассчитывающему на либеральность вкусов. Как ни парадоксально, но именно благодаря этому мнимому культу прошлого мода «ретро», как оказалось, все больше соответствует современности. «Ретро» выступает как «антимода» или «антимир»: она означает конец не всякой моды, а ее юмористической или пародийной фазы, подобно тому как антиискусство лишь воспроизводило и расширяло художественную сферу, привнося в нее элемент юмора. Отныне судьба антисистем состоит в том, чтобы возникать под знаком юмора. «Ретро» не имеет никакого содержания, ничего не значит, изощряется в некой легкой пародии, чтобы объяснять и выпячивать архаичные элементы моды. Не вызывая ностальгии, не пародируя прежнюю моду, это карикатурное воспоминание о прошлом носит скорее метасистемный характер: «ретро» демонстрирует систему моды и подчеркивает саму моду в ее
222
повторении и имитации на новом уровне. В данном i лучае, как и в других, последним этапом развития символического является его самовоспроизведение i о гласно правилу, что всякое повторение имеет юмористическую окраску, поскольку превращается в ре-(ультате зеркального эффекта в насмешку над собой. 11овый парадокс обществ, основанных на новаторстве, ыключается в том, что, преодолев определенный порог, системы развиваются таким образом, что возвращаются в свое первоначальное состояние. Если модернизм был основан на приключениях и исследованиях, то постмодернизм зиждется на возвращении прежних ценностей, изображении самого себя; он становится забавным в социальных теориях, содержит элементы самолюбования в системах «пси». Поспешное движение вперед подменяется вторичным открытием основ, внутренним развитием.
«Нет ничего более модного, чем делать вид, что не интересуешься модой. Таким образом, можно надеть на себя трико танцовщика или китель в стиле Мао с пресыщенным видом той, которая навсегда отказалась от всяких ухищрений, объявленных пошлыми, чтобы защитить ультраклассическое удобство рабочей одежды. А вид человека незначительного, в боксерских трусах или в платье сестры милосердия, удачно дополненном какими-нибудь аксессуарами, будет как нельзя более соответствовать требованиям моды». После появления джинсов наблюдается дальнейшая тяга к одежде типа рабочей, типа военного обмундирования или спортивной формы. Спецовка, пара из грубой ткани, блуза художника, парка, флотский дождевик, крестьянская юбка: фривольный стиль ассоциируется с серьезной и деловой личностью, мода подражает миру профессионалов, становясь приверженной явно пародийному стилю. Имитируя утилитарную одежду, мода маскирует свои устои, торжественность «хоро-
223
iiifii
шего тона» исчезает, формы утрачивают то, что можп< i было бы принять за манерность и вычурность; мода и ее окружение перестают противостоять друг другу н соответствии с повсеместной тенденцией к отриц.1 нию противоречий. Сегодня модной является небреж ность, раскованность; новое должно выглядеть пони шенным, а нарочитое — спонтанным. Самая утончен ная мода подражает и пародирует естественносп. наряду с либерализацией постмодернистских институ тов и нравов. Поскольку мода утрачивает свой харак тер изысканности, ее стиль становится забавным, опи раясь на лишенный внутреннего содержания нейтра лизованный плагиат.
Предметом пародии становится не только труд, природа или сама мода; в настоящее время в процесс юморизации вовлечены все культуры. Так, появилась мода носить косички наподобие африканских: едв<1 попав в разряд модного, то, что было ритуальным и традиционным, утрачивает свой серьезный характер и граничит с маскарадом. Таково новое лицо этноцида вместо уничтожения экзотических культур и народ ностей возник неоколониализм с юмористическим душком. Белые не могут уважать внешнюю сторону этих культур, а теперь такое отношение распространяется и на их внутреннее содержание. Теперь не обособление, не изоляция чуждых нам существ лежит в основе отношения к ближним; постмодернистское общество столь падко на новизну, что не может от нее отказаться. Напротив, мы воспринимаем все, что угодно, мы выкапываем и пожираем что угодно, но сопровождаем это насмешкой над своим ближним. Независимо от нашего субъективного к нему отношения, изображение чужого «Я» в моде приобретает насмешливый оттенок, поскольку это обратная сторона логики «неизвестного ради неизвестного», очищенного от всякого культурного значения. Это не презрение, а
224
неизбежно, помимо наших желаний, возникающая пародия.
Внушает тревогу то совершенно неизвестное ранее, оолее того, массовое явление, которое возникло за последнее время в моде. По существу, одежда неразрывно связана с ее лейблом. Почти везде — на джинсах, рубашках, пуловерах — в глаза бросаются надписи и этикетки; они на майках, эти буквы, аббревиатуры, синтагмы, формулы, приковывающие к себе внимание. Настоящее вторжение всякого рода изображений и типографских знаков. Рекламный трюк? Свести все к этому было бы слишком простым объяснением, поскольку то, что написано на товаре, зачастую никак не связано с названием фирмы или изделия. Желание покончить с безликостью, афишировать принадлежность к какой-то группе, возрастной категории, культурному или региональному происхождению? Тоже нет. Неважно — кто, неважно — когда носит, неважно — что, независимо от того, что написано на его одежде. По существу, соединив надпись с логикой, мода расширила свои границы, увеличила область возможных комбинаций; при этом оказывается, что юмор затронул надписи, культуру, смысл, групповую принадлежность. Знаки оторваны от их значения, их использования, их функции, их основы; остается лишь налет пародии, парадоксальное сочетание, где одежда — это насмешка над надписью на ней, а надпись — насмешка над одеждой. Это все равно, что в газетной карикатуре зашифровать имя изобретателя
книгопечатания.
То, что попадает в орбиту моды, оказывается под знаком юмора, а все, что выходит из моды, ожидает та же судьба. Что может быть любопытнее и смешнее, чем одежда или прически, производившие такой фурор несколько лет назад? Устаревшее как вблизи, так и издалека вызывает смех. Видно, необходима какая-
8 Жиль Липовецки
225
то задержка во времени, чтобы увидеть во всей ее красе забавную сторону моды. Незлому, непринужденному и непосредственному юмору соответствует невольный, несколько тяжеловесный юмор всего обветшалого. Однако если мода — категория, связанная с юмором, то это объясняется не только его более или менее случайным содержанием. Если заглянуть поглубже, то увидим, что она обусловливается самим ее характером, неизбежной логикой, способствующей появлению всего нового или псевдонового, и соответственно, деградацией ее форм. Мода представляет собой структуру юмористическую, а не эстетическую, в том смысле, что, попав в эту категорию, как новое, так и старое оказываются наделенными «смешными» чертами в результате постоянного и циклического процесса обновления. Не существует новизны, которая не принимала бы фривольные, любопытные и забавные формы; не бывает моды «ретро», которая не вызывала бы улыбки.