Занятые будничными делами, не упускаем ли мы из вида суть проблемы? Желая приписать, в соответствии с установившейся марксистской традицией, нарциссизм «банкротству» (К. Н., с. 18) системы и истолковать его под знаком ее «деморализации», не чересчур ли приукрашиваем мы его, с одной стороны, приписывая его «росту сознательности» населения, а с другой стороны — конъюнктурной ситуации? На деле современный нарциссизм возникает в условиях поразительного отсутствия трагического нигилизма; в полной мере он проявляется в атмосфере фривольной апатии, несмотря на драматические реалии, которые широко пропагандируются и комментируются СМИ. Кто, за исключением экологов, наделен ощущением, что мы живем в апокалиптические времена? Возникает «танатократия», множатся экологические катастрофы, не порождая при этом трагического ощущения «конца света». Как ни в чем не бывало мы привыкаем к самому худшему, что смакуется СМИ; приспосабливаемся к условиям кризиса, который, похоже, ничуть не ослабляет стремление к благополучию и приятному досугу. Экономической и экологической опасности не удалось по-настоящему пробить покров безразличия, свойственного настоящему времени; следует признать, что нарциссизм отнюдь не является последним рубежом нашего «Я», разочарованного западным «упадничеством» и с головой погружающегося в эгоистические наслаждения. Не яв-
82
лнясь ни новым видом «развлечения», ни отстранением от окружающей среды — информация об этом еще недостаточно изучена — нарциссизм упраздняет трагичное и возникает как ранее неизвестная форма «шатии, появляющаяся в результате чувственного восприятия мира и одновременно глубокого безразличия к нему; парадокс этого отчасти объясняется потоком информации, обрушивающейся на нас, и той скоростью, с которой события, проходящие по каналам СМИ, сменяют друг друга, мешая испытывать всякое продолжительное чувство.
С другой стороны, вряд ли удастся объяснить нарциссизм тем, что он возникает вследствие стечения обстоятельств: если нарциссизм, как пытается убедить Кр. Лэш, действительно представляет собой совершенно неизвестное ранее явление, составной элемент постмодернистской личности, то к нему следует относиться как к производной глобального процесса, определяющего функционирование общества. Как новый убедительный образ жизни, нарциссизм не может являться результатом разрозненного сочетания одиночных событий, даже если к ним приплюсуем некий магический «рост сознания». Ведь нарциссизм порожден всеобщим забвением социальных ценностей и конечных целей. Незаинтересованность общества в смысле своего существования и преувеличенное значение собственного «Я» идут рука об руку: в политических системах «с человеческим лицом», ориентированных на удовольствия, собственное благополучие, дестандартизацию, все направлено на развитие чистого индивидуализма, иначе называемого «пси», освобожденного от влияния окружающей среды и направленного на возвышение данного субъекта. Революция потребностей и ее гедонистическая этика, постепенно распыляя индивидов и пытаясь мало-помалу лишить глубокого смысла конечные
83
цели общества, позволила теме «пси» привиться к социальной теме, стать новой массовой идеологией: именно «материализм» общества изобилия, как ни парадоксально, сделал возможным появление культуры, ориентированной на потребности индивида, не вследствие «широты его души», а в силу изоляции, диктуемой обстоятельствами. Акцент на психическое и плотское начало «человеческого потенциала» представляет собой не что иное, как последнее усилие общества, освобождающегося от пут дисциплины и завершающего систематическую приватизацию, уже осуществляемую веком потребления. Отнюдь не являясь следствием разочарования в приобретенном опыте, нарциссизм есть результат укрепления позиций гедонистической индивидуалистической социальной логики, а также того, что, начиная с XIX века, после возникновения психопатологического метода, общим достоянием стали знания в области медицины и психологии, что оказало большое влияние на мировоззрение современников.
Зомби и «пси»
Наряду с информационной революцией постмодернистское общество познало «внутреннюю революцию» — мощное «движение сознания» (awareness movement, К. Н., с. 43—48), беспрецедентное увлечение самопознанием и самоусовершенствованием, о чем свидетельствует распространение «пси» организаций, техники самовыражения и связи, восточная медитация и гимнастика. Политическая ангажированность шестидесятых годов уступила место «терапевтической восприимчивости»; даже самые стойкие (и в особенности именно они) из бывших лидеров соперничающих партий подпадают под чары self-examina-
84
lion:1 в то время как Ренни Девис прекращает борьбу радикалов, чтобы следовать за гуру Махараджей Джи, Джерри Рубин признается, что в период с 1971 но 1975 год он с удовольствием занимался гештальт-тсрапией, биоэнергетикой, рольфингом, массажем, джоггингом, тай-цзы-цюань, методом Эсалена, гипнозом, современными танцами, медитацией, управлением разумом по методу Сильвы, аурикулотерапией, иглоукалыванием, рейки (Кр. Лэш, с. 43—44). Когда прекращается экономический рост, на смену ему приходит психическое развитие; когда информация заменяет производство, рост самосознания требует все новых «источников сырья»: в ход идет йога, психоанализ, язык тела, примальная терапия, дзен,2 групповая динамика, трансцендентальная медитация; экономический подъем сопровождается преувеличенным значением «пси» и мощным ростом нарциссизма. Направляя страсти на собственное «Я», которое становится пупом земли, «пси»-терапия, дополненная физическими упражнениями или восточной философией, создает ранее незнакомый образ Нарцисса, отныне отождествляемый с понятием homo psyhologi-cus. Нарцисс, одержимый самим собой, не витает в облаках, не находится под воздействием наркоза, он упорно трудится над освобождением собственного «Я», над великой судьбой собственной самобытности и независимости: отказаться от любви, «to love myself enough so that I do not need another to make me
happy>:
такова новая революционная программа
Дж. Рубина (Кр. Лэш, с. 44).
! Изучение самого себя — англ.
2 Воздействие красоты на способность к медитации.
-Примеч.
пер.
3 Любить самого себя так, чтобы не нуждаться в ком-тр другом, чтобы стать счастливым — англ,
85
В этой «пси»-системе бессознательное начало и упор на прежний опыт занимают стратегическое положение. Благодаря глобальной недооценке подлинности субъекта они являются главными механизмами неонарциссизма. Когда воображение не в силах устоять перед соблазном, но появляется препятствие, то возникает провокация, которая вызывает непреодолимое стремление восстановить подлинность своего «Я»: «Я должен оказаться там, где это происходило». Нарциссизм — это реакция на вызов бессознательного: побуждаемое потребностью обрести себя, наше «Я» погружается в бесконечную работу по освобождению, наблюдению и объяснению своей личности. Признаем, что бессознательное, прежде чем стать мнимым или символическим, театром или машиной, является агентом-провокатором, основной результат которого — это процесс персонализации, не имеющий конца: каждый должен «сказать все», освободиться от анонимных систем защиты, то и дело воздвигающих препятствия перед субъектом, персонифицировать свое желание посредством «свободных» ассоциаций и сегодняшний день — посредством особых средств, криком и первобытным чувством (sentiment primal). С другой стороны, все то, что может считаться атрибутами жизнедеятельности (секс, мечта, оплошность), будет перерабатываться согласно либидо-субъективности и смыслу. Расширяя таким образом пространство личности, включая все элементы, попадающие в поле деятельности субъекта, бессознательное начало открывает путь нарциссизму, не имеющему границ. Тотальный нарциссизм иным образом проявляется в последних «пси»-превращениях, где психоаналитику — не до интерпретации фактов, и он молчит. Освобожденный от слова Учителя и от ссылок на истину, психоаналитик предоставлен самому себе, находясь в круге, который управляется одним лишь самособлазном желания.
86
Когда существенное сменяется играми, а речь — эмоциями; когда внешние критерии рушатся, нарциссизм больше не встречает препятствий и может проявить себя во всем своем радикализме.
Таким образом самосознание заменяет классовое сознание; сознание нарциссов — политическое сознание; но эту замену не следует приписывать борьбе классов, если речь идет о вечном споре мнений. Суть в ином. Скорее, являясь инструментом социализации, нарциссизм благодаря его самопоглощению допускает радикализацию неудовлетворенности в области политики и приспосабливается к условиям социальной изоляции, вырабатывая свою стратегию. Делая благополучие своего «Я» самоцелью, нарциссизм стремится приспособить личность к персонализированным системам. Для того чтобы социальная пустыня стала проходимой, «Я» должна стать главной заботой: связь нарушена, но что из этого? Ведь индивид в состоянии уходить внутрь себя. Таким образом, нарциссизм осуществляет своеобразную «гуманизацию», усугубляя расчленение общества: как экономическое решение всеобщей «дисперсии», нарциссизм, находясь в идеальном окружении, приспосабливает «Я» к тому миру, порождением которого это «Я» является. Социальное уравнивание уже осуществляется не дисциплинарным насилием и даже не сублимацией, а посредством самообольщения. Нарциссизм, новая технология гибкого и саморехулирующегося контроля, осуществляет социализацию, одновременно десоциализируя, заставляет индивидов приходить к согласию с расчлененным обществом, прославляя царство расцвета чистого эго.