Два красных лаковых сосуда отдельно исследованы Л.И. Погодиным. Это явно импортные изделия, как и многие в этом погребении.
Третий случай -- погребальный комплекс Исаковки I, исследованный Л.И. Погодиным в 1989 г. Этот комплекс содержал большой набор ювелирных изделий, что сближает его с Сидоровкой. В.И. Матющенко и Л.В. Татаурова предполагают, что, он близок сидоровскому и красногорскому и по своей значимости.
Четвертый -- Тютринский могильник на Тоболе, в Упоровском районе Тюменской обрасти. Несмоторя на ограбленность, могильник содержал богатую коллекцию ювелирных изделий, свидетельствующих о богатых захоронениях в курганах.
Во всех четырех случаях мы можем наблюдать в общем саргатский погребальный ритуал, но при этом они выделяются среди других погребений количеством инвентаря и труда, затраченного коллективом на погребение этих воинов.
Некоторые параллели погребениям катафрактариев можно найти, как то ни парадоксально, в женском погребении 2 кургана 2 могильника Гладунино-I, датируемом III-II вв. до н.э. Курган имеет насыпь большого размера. "На черепе погребенной были расчищены 26 золотых бляшек. Под черепом и вокруг него располагались стеклянные с внутренней позолотой и сердоликовые бусы, а под подбородком - маленькая золотая пуговица. Рядом с черепом находились золотая с инкрустацией и серебряная серьги"[53]. Кроме того, в области таза была обнаружена бронзовая бляха в "зверином стиле", обожженная железная пластина с остатками золота на ней и обломок бронзового зеркала в берестяном чехле.
Также любопытно неоднократно ограбленное погребение 4 Нижне-Ингальского могильника, где был захоронен взрослый мужчина-воин. Могила перекрыта двухъярусным накатом из березовых бревен, вдоль стен -- заплечики. В погребении в связи с ограбленностью найдены лишь мелкие вещи: "железные трехлопастные черешковые наконечники стрел; обломки железных ножей, меча и кинжала, крашенных золотыми гвоздиками на рукояти; фрагменты обкладок оружия и накладок на лук; железные панцирные пластины; чешуйки свернувшегося китайского лака (?); бронзовые и железные круглые пуговицы от костюма, обломки саргатской керамики; половина бусины из сапфир-шпинели, золотое пластинчатое кольцо; разноцветные нити от золотого шитья, множество коррозированных железных обломков. Погребение предварительно датировано II-III вв. н.э"[54].
Исключения
Имеются в виду нетипичные по всем признакам для саргатской культуры захоронения. Таких на материале рассмотренных нами могильников четыре.
Первое, бросающееся в глаза во многом за счет соседства с воином-"катафрактарием" -- прикрывшее этого воина от бугровщиков захоронение женщины в могиле 2 кургана 1 Сидоровского могильника. Неслучайность его В.И. Матющенко и Л.В. Татаурова доказывают тем, что на восточной стенке могилы сохранились непотревоженные остатки перекрытия, и стенки могилы не разрушены. Исследователи предполагают здесь насильственное захоронение, характер которого слжно установить из-за разрушенности.
Второе нетипичное захоронение мы обнаруживаем в Рафайловском могильнике. "Погребенная была положена в скорченном положении: лежа на спине с согнутыми в локтях руками, кисти находились у подбородка, ноги согнуты. Скелет ориентирован головой на запад. Слева от него найдены зубы и фаланги лошади и крупного рогатого скота. Плотно сложенные кости рук и подбородки позволяют предположить, что погребенная была связана. В заполнении могилы не было мешаной земли, тонкая прослойка насыпанного слоя перекрывала захоронение"[55]. Автор раскопок, Н.П. Матвеева, предполагает, что женщину бросили на дно рва сразу после совершения захоронений на площадке кургана.
Третье погребение находится неподалеку от второго. Это погребение женщины 18-20 лет на межжилищном пространстве Рафайловского городища. Ориентация этого погребения обычна для саргатской культуры. Положение же несколько отличается -- руки вытянуты вдоль туловища и прижаты к грудной клетке с боков. В погребении, несмотря на его неограбленность, находок нет. Отсутствуют погребальные сооружения, но покойная обернута берестой.
Четвертое -- курган 6 Савиновского могильника, содержавший две могилы, одна из которых -- во рву. Там захоронен мужчина возраста около 40 лет, причем в кургане находится только его череп. При погребении во рву находок не обнаружено.
Что было причиной таких серьезных отклонений от обряда, неизвестно. Возможно, эти акты носили характер жертвоприношения, возможно, какие-то внешние обстоятельства требовали именно такого способа захоронения. Последнее предположение более чем вероятно для третьего случая и совершенно невероятно для четвертого.
Для анализа социально-экономических условий жизни саргатцев и их мировоззрения, по мнению автора данной работы, можно использовать следующие факторы:
Планировка могильника может дать информацию о ходе его застройки, можно постараться сравнить структуру могильника с поселением, что, впрочем, будет затруднено тем обстоятельством, что насыпи малых курганов в большинстве случаев ниверированы распашкой и сейчас не прослеживаются; те же трудности и с поселениями.
Удаленность правобережных могильников от берега вкупе с некоторыми данными поселений (тяготение их к воде) сама по себе практически ничего не дает. Но если проверить ориентировку могил в каждом кургане на совпадение ее с направлением протекающей рядом крупной (или близлежащей мелкой) реки. (взяв данные как по правобережным, так и левобережным курганам), можно постараться выделить некоторые аспекты верований саргатцев, связанных с водой.
Размер насыпи, по мнению большинства исследователей, занимавшихся этим вопросом, скорее связан с социальным статусом погребенного, нежели с количеством погребенных, за исключением особо большого количества погребений вокруг центральной могилы. Вместе с тем, этот фактор также мог указывать на высокий социальный стстус погребенного в центральной могиле. В любом случае, общество, которое могло позволить себе большие непроизводительные трудозатраты, должно было находиться на достаточно высоком для того времени уровне экономического развития, что неудивительно для культуры, по территории которой проходил Великий шелковый путь.
Наличие в насыпи шатровых сооружений, по мнению Л.Н. Коряковой, зависит от неких социально-этнических факторов. Если это действителдьно так, то, возможно, шатровые сооружения -- всего лишь составная часть некоего комплекса элементов, в купе составлявших особую вариацию погребального обряда.
Среди находок в насыпи следует выделить мечи на поверхности курганов. Кроме аналогий со скифскими алтарями "Арея", возникает ряд вопросов: почему меч не был положен в могилу в момент захоронения? Имеет ли он отношение к конкретной могиле или всему погребению?
Любопытен также механизм появления находок в насыпи, но установить его можно только выяснив, как же образовывалась насыпь в ее современном виде.
Вопрос о ровиках в литературе рассмотрен достаточно подробно. Пожалуй, следует выделить отдельным пунктом инвентарь ровика и его расположение (относятся ли эти находки к какой-то конкретной могиле, центральной могиле либо ко всему кургану сразу), как распределялись находки во рвах, когда их было несколько. Интересен текже вопрос о перемычках, в частности, вероятность совпадения их ориентировки при наличии нескольких рвов. К сожалению, автор данной работы не имел возможности ознакомиться в саериалами могильников, содержащих кенотафы, но любопытен вопрос о ниличии ровиков вокруг таких курганов.
Также интересны причины парных захоронений, на что может указывать пол и возраст погребенных в них, затраты труда и времени, необходимые для постройки одного кургана, датировка парных захоронений и обстановка в то время Прииртышьи.
Не лишена смысла попытка найти аналоги планировки могил под насыпью, что могло бы указать на ту группу племен, мировоззрение которой частично было заимствовано саргатцами.
Весьма интересно было бы рассмотреть продолжение в саргатской погребальном обряде продолжеий традиций эпохи бронзы.
Пол и возраст погребенного, а так же причина смерти могут рассказать о "внешнеполитической" обстановке.
Совместные с биологами исследования могут рассказать о болезнях населения саргатской культуре, об их причинах, а стало быть, об образе жизни.
Изучение "вертикального" внутримогильного пространства вкупе с другими источниками может рассказать о вертикальной структуре саргатского мира. Любопытна значительное многообразие вариантов погребальных конструкций в зависимости от местных особенностей.
Интересна возможность существования культа огня у саргатцев, чему не противоречат их внешние связи. Любопытны даты появления огня на костях человека, возможность и, если удастся выделить, сопровождающие факты кремации.
Инвентарь погребения, особенно импортные вещи, входящие в его состав, могут дать сведения о тех народах, с которыми саргатцы поддерживали уконтакты хотя бы на уровне материальной культуры. В этом плане любопытным кажется использование импортных изделий в качестве оброадовых, культовых предметов.