В общем мы имеем основание рассматривать список олимпиоников, по крайней мере с начала VI в., как исторически ценный материал, даже если и допустить, что в него были позднее внесены более или менее произвольные данные (например, имена, заимствованные, из мифологии, или датировки более ранним временем (Килон, Мирон), как думает Белох (ук. соч., стр. 154). мнение которого, впрочем, не разделяет в настоящее время большинство исследователей).
Известия об олимпиониках могут получить различное истолкование в зависимости от взглядов на характер и значение Олимпийских состязаний, начало которых восходит к глубокой старине. В VI в. до н. э. они давно уже стали одним из существенных моментов в религиозной, культурной и политической жизни Эллады, и то или иное понимание их значения не может не бросить свет и на особенности политической борьбы в греческих государствах этого времени.
Каково бы ни было происхождение Олимпийских состязаний — связаны ли они с погребальными обрядами, или с периодической борьбой царей-магов за власть, или, наконец, с культом Зевса как бога войны — в VI в. победа на этих играх имела сильный политический резонанс. Гардинер, являющийся горячим противником религиозной теории происхождения Олимпийских состязаний, прав в известной мере в своей критике попыток истолковывать многие обычаи или обряды позднейшего времени, притом существовавшие не только в Олимпии, как доказательство в пользу этой теории. Но то, что он отрицает религиозный характер состязаний и утверждает, что их происхождение не связано с религией, представляется малоубедительным, — особенно в свете того огромного сравнительно-исторического материала, который был собран Фрэзером по вопросу о различных способах передачи царской власти. Но нас в связи с дальнейшим изложением интересует не столько вопрос о происхождении и первоначальном характере Олимпийских игр, сколько о том, чем они были в VI в. до н. э.
Этот век был периодом быстрого роста их известности и значения по сравнению с предшествующим временем. Свидетельством этого служат прежде всего произведения искусства. Бизли считает, что возрастающий интерес к Олимпийским состязаниям — одна из характерных черт аттической вазовой живописи второй четверти VI в.: об этом говорят, например, изображения на чаше богини победы, юношей с поднятыми руками, приветствующих победителя, и проч. Схолии к первой Олимпийской оде Пиндара поясняют слова поэта (01., 1,151 а) — to de kleoV thloqen dedorken — таким образом: «повсюду устремляют взоры к Олимпийским состязаниям и прославляют (их)».
Поэтому заслуживают внимания известия древних авторов относительно той угрозы, которую представлял победитель в состязаниях для местного правителя. Гардинер (ук. соч., стр. 97 ел.) лишь упоминает о Каллии, старшем Мильтиаде и Кимоне, сыне Стесагора, — победителях на Олимпийских состязаниях — в связи с выяснением вопроса о том, в каких состязаниях могли принимать участие только представители знати и как тесна была связь между Афинами и Олимпией при Писистрате. Однако тот факт, что победитель на состязаниях являлся как бы соперником местного правителя, претендентом на власть в родном полисе, заслуживает пристального изучения.
В Олимпийских состязаниях теоретически мог принимать участие каждый желающий из эллинов, но фактически они были доступны для людей зажиточных, а состязания в беге на колесницах — только для богачей-аристократов или тиранов: слишком велики были расходы на содержание лошадей, на подготовку к бегу и проч. Таким образом, в период господства аристократии Олимпийские игры делались как бы ареной, на которой проявлялось соперничество не только знати разных полисов, но и знатных родов внутри полиса. Можно выразиться точнее: победитель в беге на колесницах в Олимпии был потенциальным претендентом на власть в родном городе, возможным тираном. И, наоборот, тираны, уже захватившие власть, стремились одержать верх в состязаниях в Олимпии или на Пифийских празднествах (имеем в виду в особенности бег колесниц) и нередко, располагая огромными средствами, оказывались победителями. Геродот рассказывает, что еще аргосский тиран Фейдон, которому он дал такую нелестную характеристику (Фейдон, по его словам, «наглостью превосходил всех эллинов»), был заинтересован в руководстве Олимпийскими состязаниями. Действовал этот тиран весьма активно: он выгнал элейских устроителей состязаний и присвоил себе право судить состязающихся.
Связь между тиранами и олимпиониками легко может быть установлена, если проследить список олимпиоников конца VII—VI в. до н. э. Уже Мирон Сикионский, дед Клисфена, одержал в конце VII в. победу в состязаниях на колесницах. Его внук Клисфен, породнившийся с Алкмеонидами (он отдал свою дочь замуж за Мегакла, сына Алкмеона), по-видимому, придавал большое значение участию в общегреческих состязаниях. Он оказался победителем в 576 или 572 г.
К концу VII или началу VI в. относится единоборство (из-за обладания Сигеем) Питтака, тирана Митилены, и афинянина Фринона, победителя в панкратии. Помимо Клисфена Сикионского, и другие тираны принимали участие в состязаниях — Писистрат, сицилийские тираны Гиерон, Гелон, Ферон, тиран Акраганта, царь Кирены Аркесилай IV. Интересна в этой связи п история спартанского царя Демарата, вынужденного впоследствии бежать из Спарты. Правда, причина бегства Демарата, согласно Геродоту, была совершенно иная: оскорбление со стороны другого царя, Леотихида. Но здесь могло быть и затемнение традиции. .Во всяком случае Демарат-олимпионик — личность необыкновенная: в разговоре с матерью он, призывая Зевса Геркея, хранителя его дома, просит открыть ему тайну его рождения, и далее выясняется, что его отцом был бог. Олимпиоником, может быть, был и тесть царя Леотихида, врага Демарата, Диакторид.
Олимпионик — частное лицо — возбуждал опасения тирана настолько серьезные, что иногда для устранения победителя — и, очевидно, соперника — прибегали даже к убийству. Подобный случай можно встретить в истории Афин VI в. Соответствующие известия — лишняя черточка в быту того времени, характеризующая острое соперничество знатных родов.
Чем же можно объяснить связь между победой в Олимпии и стремлением или возможностью захвата власти в родном городе?
Олимпионик, с точки зрения истории древнейших культов, представляет собою нечто подобное Rex Nemorensis: он царь-маг, обеспечивающий плодородие почвы, обусловленное таинственным взаимодействием неба и земли. Бег на колесницах носил первоначально ритуальный характер и, как это отразилось в мифах и сообщениях позднейших писателей, решал вопрос о том, кто будет басилевсом нового года.
Олимпионики представляли некоторую угрозу для правящего в городе тирана. Выход из положения был различный: олимпионик мог передать свою победу правителю полиса, из которого он был родом, или даже тирану другого полиса; мог покинуть родину с тем, чтобы основать другой город и сделаться там тираном, или, наконец, тиран мог прибегнуть к насильственному устранению возможного претендента. Во всяком случае отрицать известное политическое значение победы на колесницах в Олимпии для VI—V вв. до н. э. едва ли возможно.
VII. Изучение древней Олимпии
Изменения в религиозных и культурных воззрениях людей, политические перемены, природные катаклизмы — все это привело к тому, что Олимпия — самое великолепное и популярное святилище Эллады — погибло.
Дошедшие до нас античные письменные источники и образцы искусства красочно рассказывали о знаменитом всегреческом святилище. Знали о нем и в Средневековье, и в эпоху Возрождения. Однако точное местонахождение Олимпии определено не было. Высказывалось даже мнение, что располагалась она не около холма Кронос, а близ горы Олимп.
В XVIII веке европейские ученые и общественные деятели заговорили о необходимости разыскать Олимпию и начать изучение столь ценного античного памятника.
В 1766 году английский путешественник Ричард Чандлер посетил Грецию. На Пелопоннесе у горы Кронос он обнаружил руины каких-то античных сооружений, дальнейшему разрушению которых активно содействовали местные жители, используя камень для своих строительных целей. Находка части стен огромного храма и обломков капителей колонн вызвала у ученых живейший интерес. Французский ученый и путешественник Фавель в 1787 году посетил Олимпию и описал руины храма Зевса еще до раскопок.
В 1788 году в «Описании античной Греции» Бартелеми был издан первый план Олимпии. А в 1813 году уже был составлен и первый подробный план святилища до раскопок.
Росту интереса к эллинским древностям способствовала греко-турецкая освободительная война. Начались серьезные планомерные исследования Олимпии. В 1828 году специально созданная экспедиция обследовала Пелопоннес, а уже в мае 1829 французские археологи под руководством Дюбуа приступили к раскопкам на территории святилища. Были обнаружены метопы, располагавшиеся с западной стороны храма Зевса, над входом в опистодом, и изображавшие подвиги Геракла — победы над критским быком, немейским львом и стимфалийскими птицами. А следом и у восточного фасада храма Зевса археологи нашли мраморные фрагменты метоп, украшавших вход в пронаос, также представлявшие подвиги любимого героя Эллады — коней Диомеда и быков Гериона. Находки были погружены на корабль и по Алфею отправлены в морской порт, а оттуда — в Париж, в Лувр, где они экспонируются до сих пор.