Утверждение индуктивного метода, состоявшего из продвижения от частного к общему в процессе научного познания, соответствовал представлениям об атомарном строении вещества, получившим, благодаря работам Гассенди и Бойля, широкую популярность в ХVII в. и легшим в основу механистических воззрений на природу и общество.
Следующим блоком в фундамент науки нового времени стали взгляды французского философа, математика, физика и физиолога Рене Декарта (1596-1659), более известного своим современникам под латинизированным именем Cartesius (Картезий в русской транскрипции того времени). Произведения Декарта способствовали утверждению нового представления о соотношении науки и философии.
Докартезианская традиция рассматривала философию как "науку наук", постигающую смысл бытия Божьего, отводя другим отраслям науки роль собрания иллюстративного материала, демонстрирующего идею всеобщей гармонии. Декарт и его последователи утверждали приоритет практической пользы, подчеркивая значение конкретных наук для получения опытного знания, готового к непосредственному применению. Практическая польза объявлялась Декартом конечной целью существования любой науки. Тем самым получал свое научное обоснование прагматизм, ставший основной чертой развития науки нового времени.
Соединил воедино и переосмыслил научные открытия того времени как новое научное видение мира английский математик, механик, астроном и физик, основатель классической механики, член (а затем и президент) Лондонского королевского общества Исаак Ньютон (1643-1727).
В фундаментальном трактате "Математические начала натуральной философии", опубликованном в 1687 г., И. Ньютон использовал механицизм как стиль рационального мышления. Стройная система мироздания предстала перед изумленными читателями как единый слаженный механизм, все части которого пригнаны друг к другу и безотказно действуют, как в произведении талантливого мастера, подчиняясь законам, увиденным гением человеческого разума. Современники Ньютона охотно сравнивали строение Вселенной с часами, хорошо понимая, насколько упрощенным являлось такое сравнение. Но в нем оказалась заложенной психологическая установка, раскрепостившая великий познавательный потенциал человеческого разума. Людям стало казаться, что отныне в природе и обществе нет тайн. Всё казалось доступным изучению. Задача виделась лишь в том, чтобы всепроникающей силою разума найти соответствующий принцип действия.
Таким образом, к концу ХVII в. новая парадигма была сформулирована. Она приняла вид механистической картины мира.
Несколько ведущих признаков определяли механистическую картину мира.
1. Признание абсолютного характера времени и пространства. Время и пространство казались людям существовавшими сами по себе, независимо от материи и движения.
2. Протяженность и движение считались генеральными характеристиками любых форм существования материи. Их всеобщий характер подчеркивался особо.
3. Все явления представали связанными друг с другом причинно-следственной зависимостью. Мир виделся гармоничным в силу своей подчиненности законам механики. В основе закономерностей, управляющих Вселенной и материей во всех формах ее существования, усматривалась причинно-следственная зависимость.
4. Мир стал восприниматься как объект познания. Именно наличие причинно-следственной связи рассматривалось как необходимое условие и исходный момент познаваемости явлений. Мир стал выглядеть управляемым во всех своих ипостасях. Он был создан на принципах Разума и должен был в конце концов подчиниться разуму человека.
5. Природой стали называть все сущее, что может быть подвергнуто опытному изучению и рациональному объяснению. Как часть природы предстал и человек. Понятие "природа" приобрело философский категориальный смысл. Оно стало употребляться как синоним универсального и неизменного естественного закона, имевшего чисто физический смысл.
6. Человек стал выглядеть природным существом, наделенным Разумом, т. е. божественной силой творца. Именно он должен был найти потерянный рай на Земле. Обретенным раем должно было стать созданное людьми государство всеобщего благоденствия. Так человек обрел самостоятельность перед лицом мироздания и предстал творцом земной истории.
До торжества механицизма в человеческом восприятии доминировала картина истории. Природа воспринималась как результат творения, часть земной (т. е. человеческой) истории, призванная демонстрировать в гармонии мира торжество бытия Божьего. В картине мира нового времени изучение законов природы было выдвинуто на первое место. Естественный закон стал рассматриваться как универсальный ключ к пониманию живой и неживой материи, мира вещей и мира идей.
В течение ХVII в. сложились натурфилософские взгляды на общество и его историю. Свое место в новой картине мира заняли и представления о культуре.
В натурфилософии Разум стал рассматриваться как упорядоченность. Он получил статус естественного начала мира.
За человеком прочно закрепилось место венца творения. Природа человека усматривалась в его способности мыслить. Стало считаться, что разумные начала человеческой природы проявлялись в его способности к общежитию. Человек как существо естественное стал характеризоваться целым рядом специфических свойств. Среди них главной была, безусловно, способность мыслить. К ней добавлялись, иногда пересиливая основную черту, "страсти души", стремление к самосохранению и воспроизводству, к равенству с себе подобными, к свободе, к неприкосновенности и достоинству личности. Мыслителям того времени казалось, что как существо, наделенное разумом, человек всегда стремился жить в гармонии с окружающими людьми. Человек считался общественным существом. Свойства человека могли развиваться гармонично только в обществе, построенном на естественных принципах - принципах разума и гармонии. Считалось, что желание гармонии ("порядка", - а даже для науки ХIХ в. понятие "порядка" или "наряда", как в русской интерпретации, играло роль синонима понятия "закономерности" ) заложено в человеке самой природой, изначально.
Стремление соединить воедино представление о тварности мира и божественной сущности человека с представлениями о господстве естественных законов привело к формированию противоречивой концепции человеческой личности. С одной стороны, человек изображался как существо неизменное, с другой - как существо, стремящееся к естественной гармонии, т. е., способное к изменению или даже самосовершенствованию, поддающееся воспитанию. Мир людей представал как созданный - это с одной стороны. А с другой, он изображался как естественный объект, развившийся из первопары (Адама и Евы) и их потомков. Мир земной истории предстал как сотворенный, но его создателями теперь стали выступать сами люди.
История стала той сферой, которая помогла, казалось, примирить противоречия. Теория личности заняла в ее объяснении подчиненное положение по отношению к теории происхождения государства. В последней же на первый план была выдвинута идея потерянной гармонии и врожденного стремления человечества в целом вернуться к ней. Ведущим стержнем общественного развития был признан Разум. Ведущим средством изменения мира представала, следовательно, возможность воздействия на индивидуальный разум людей и коллективный разум общества.
Так родилось то мощное движение человеческой мысли, которое получило название Просвещения и которое занимает столь важное место в интеллектуальном развитии всех стран и народов, вступающих на порог нового времени.
В Европе раннепросветительские идеи стали распространяться со второй трети ХVII в. с утверждением идей естественного права и общественного договора в социологии Г. Гроция и Т. Гоббса. К 30-м годам ХVIII в. эти идеи сложились в стройную картину всемирной истории и получили широкую известность в среде образованной публики. Почти на два столетия рассуждения просветителей стали той формой, в которую в основном облекались представления об истории. Их социологические взгляды можно назвать культурологической теорией исторического развития, ибо всю историю человечества они рассматривали как историю происхождения и развития государственной власти, созданной людьми для своего удoбства и благоденствия. Государственная же организация создавалась и держалась, по мнению просветителей, развитием просвещения и культуры.
Отличительная черта культурной жизни того времени заключалась в общепринятости определенного круга идей в среде образованных людей независимо от географии их проживания. Общность идей предопределялась немногочисленностью культурных центров, традиционной корпоративностью слоя образованной публики, сравнительно небольшим набором общепринятых идей, сходством правовой жизни европейских государств, в основе которой лежали интерпретированные нормы римского права (в славянских странах - в его византийской редакции).
Слой интеллектуалов объединялся европейской системой университетов, способствовавшей интеллектуальному обмену, особенностями издательского дела и сложившейся системой распространения книг, которая была ориентирована в основном на меценатов и состоятельных людей. Сравнительная тематическая немногочисленность издаваемых книг и небольшая величина их тиражей тоже, как это ни странно, содействовали сходству читательских предпочтений образованной публики. Интеллектуальному обмену способствовал также обычай приглашения известных ученых ко дворам монархов и склонность ряда государственных деятелей к писательскому творчеству как своеобразной форме несения государственной службы. Кстати, позже, в эпоху классицизма, умение излагать свои мысли в письменном виде для публики вообще будет возведено в ранг гражданской добродетели и нравственного долга перед обществом. И хотя эти времена были еще впереди, распространение сходных идей не только в Старом, но и в Новом свете происходило с завидной оперативностью. Учитывая неразвитость, по сравнению с современными, средств коммуникации, быстроте распространения идей того времени остается только удивляться. Завидной оперативности в распространении идей способствовала и государственная политика. Просветители возлагали надежды на государство. Государство считало развитие наук и искусств важной частью своей деятельности. Со второй половины ХVП в. растущий интерес общества к истории политической жизни государств сделал достоянием публики много сведений, отложившихся в правительственных архивах. Политика стала приобретать черты публичности, а образованность начала превращаться в норму жизни людей, имевших тот или иной доступ к государственной власти. То обстоятельство, что библиотеки считались материальной ценностью, не только (и не столько) свидетельствовало об образованности общества, сколько способствовало фиксации состава библиотек. Наличие подробных описаний библиотек помогает теперь получать представление о круге интересов их собирателей.