С разработкой формализованных языков связано развитие электронно-вычислительной техники. Онц становятся языками общения человека с компьютером. Перекодируя информацию, выражен-
! иую в естественном языке, в «понятный» для компьютера формализованный язык с точно сформулированными правилами языковых операций, мы получаем возможность «поручить» компьютеру выполнение этих операций и тем самым переработку информации в соответствии с заданными правилами. Включение компьютеров в человеческую культуру и необычайно быстрое возрастание их роли и коммуникативных и информационных процессах ныне во многом определяют судьбы дальнейшего культурного прогресса челопсчества.
Естественный язык и другие типы знаков, рассмотренные выше, — го базовые,..первичные знаковые средства культуры. В разных формах культуры на их основе (главным образом на основе естественного языка) возникали свои собственные, приспособленные для выражения их содержания языки. Подобные языки представляют гобой семиотические системы более высокого уровня. В трудах
Ю.М. Лотмана, Вяч.Вс. Иванова, Б.А. Успенского и других представителей одного из ведущих направлений в семиотике — так наливаемой тартуско-московской семиотической школы — они получили название «вторичные моделирующие системы». Это не
I слишком удачное название1 иногда заменяют словосочетаниями «вто-
128 Глава 6. Языки и символы культуры, культурные коды ричные знаковые системы», «вторичные языки культуры», «культур ные коды». Но как бы они.ни назывались, эти вторичные, «сверх[29] лингвистические» семиотические образования обладают особой, KaKi правило, более сложной структурой (они «приобретают дополнительную сверхструктуру», как говорил Лотман), чем первичные языки, что позволяет с их помощью в разных ракурсах «моделировать мир, в котором' мы живем. «Под "вторичными моделирующими системами" имеются в виду такие семиотические системы, с помо щью которых строятся модели мира или его фрагментов»[30].
Вторичные моделирующие системы многочисленны и разнооб разны. Это языки таких форм культуры, как мифология и религия философия и наука, право и политика, спорт, реклама, телевещание Интернет и др. В социальной жизни большую роль играют язык различного рода церемониалов и обрядов, представляющие собой' комбинации ритуальных действий, предметов, словесных формул^ имеющих символическое значение и определяющих форму поведения людей. Постоянно растущее и чрезвычайно богатое по свои: выразительным возможностям множество языков создает искус мер язык поэзии. Другие образуются в результате синтеза разны I ство. Некоторые из вторичных знаковых систем культуры являют-] ся «надстройками» над естественным вербальным языком, напри
типов знаковых средств, например язык оперы.
Разнообразие первичных и вторичных знаковых систем, их взаи-; модействие и взаимопересечение — необходимое условие функции онирования и развития культуры. «Итак, культура — исторический сложившийся пучок семиотических систем (языков), который мо4 жет складываться в единую иерархию (сверхъязык), но может пред4 ставлять собой и симбиоз самостоятельных систем»[31]. Каждый чц ловек выступает как «полиглот», владеющий множеством языков культуры.
Семиотика и Исторически сложившиеся правила этикета, ма-1 история нера одеваться, освященные обычаями нормы отГ ношений между людьми и т.п. выступают как куль!
турные коды, в которых люди в каждую эпоху выражают и воспри-1 нимают смысл «текста», «контекста» и «подтекста» происходящим событий;
6.3. Вторичные моделирующие системы 129
Иллюстрацией тому может служить проведенное Б.А. Успенским исследование, в котором показано, как эти коды обусловливают восприятие деятельности Петра I его современниками-соотечественниками. Как известно, Петр I разрушил многие общепринятые каноны национальной русской культуры своего времени. Его брак с Екатериной воспринимался как кощунство, так как ее крестным отцом при переходе в православие был сын Петра Алексей (отсю
да и ее отчество «Алексеевна»), и значит, Петр обвенчался со своей духовной внучкой. Приняв титул императора, Петр стал официально именоваться «отцом Отечества» (это буквальный перевод почетного звания римских императоров «pater patriae»). Но в русском культурном контексте отцовство может быть либо кровным, либо духовным; поскольку Петр не мог быть кровным отцом всех русских людей, его титул был понят соотечественниками как претензия на духовное отцовство, т.е. стремление стать патриархом, главой церкви. Упразднение патриаршества подтверждало это. К тому же Петр повелел именовать себя «без отчества», а так называли только духовных лиц и святых. Петра обвиняли в том, что он «восхитил на себя» не только светскую, но и Божию власть. А насильственное брадобритие и замена русского платья немецким приобретали в глазах современников особый знаковый смысл: ведь в таком виде изображали на иконах бесов. Все это приводило к тому, что поведение Петра «прочитывалось» его соотечественниками на языке русской культуры той эпохи как «текст», имеющий «нечестивое», «бусурманское» содержание. Не случайно поэтому в народе Петра называли Антихристом: «На языке эпохи действия Петра не могли восприниматься иным образом: в глазах современников Петр как бы публично заявлял о себе, что он — Антихрист»1. Но ведь Петр I знал свой «родной язык» культуры, и ему, без сомнения, было ясно, как в этом языке осмысливаются подданными его поступки. Возникает впечатление, что «Петр сознательно творил тексты на ином языке, нежели тот, на котором они читались социумом»[32].
В ходе истории вторичные языки культуры изменяются. Бывает, что культурные тексты оказываются долговечнее, чем коды, в которых они «прочитывались» во времена их создания. До потомков доходит текст без кода, и стоит немалых трудов восстановить этот код. Поэтому не всегда мы в состоянии адекватно понять смысл, который дошедшие до нас культурные тексты имели в прошлом. Многие мифы, суеверия, рецепты «народной медицины» можно
1 Успенский Б.А. Historia sub specie semioticae / Избр. труды. Т. 1. Семиотика истории. Семиотика культуры. М., 1994. С. 56.
130 Глава, 6. Языки и символы культуры, культурные коды
рассматривать как элементы текста древней культуры с утрачен* ным кодом. У Е.А. Баратынского об этом сказано так:
Предрассудок! Он обломок
Древней правды. Храм упал; А руин его — потомок Языка не разгадал.
Языки Важное место в культуре занимают языки искус-!
искусства ства. В трудах Ю.М. Лотмана, Б.А. Успенского, Вяч.Вс. Иванова и других теоретиков тартускоМосковской семиотической школы искусство рассматривается кай модель культуры, «поскольку в нем наиболее четко проявляются все
основные черты функционирования механизма культуры»[33]. М.С. Каган подчеркивает, что искусство есть «самосознание культуры»[34]. Эта особая роль искусства делает его коды основными вторичными моделирующими системами во всякой культуре.
Художественные языки складываются на базе всех семиотических средств культуры — словесных (язык искусства слова), жес* томимических (язык танца, пантомимы, актерского искусства), звукоинтонационных (музыкальный язык), пластических (языки живописи, графики, скульптуры и языки архитектуры, прикладных искусств, Щ
дизайна).
Характерной особенностью художественных языков является 1 то, что они предназначены для создания многозначных текстовом открытых для различного их осмысления. У них «нет словарей cl фиксированным значением знаков, нет грамматики,'что и отличаетЯ их от языков черчения, проектного макетирования (моделирова-1 ния), дорожной сигнализации, жестовой символики религиозного! обряда или военного быта»[35]. В этом отношении они противополож- I ны языкам науки, где необходимы смысловая однозначность выра-ш жений, операциональная строгость алгоритмов их построения, тер/в микологическая точность.
Однако многозначность художественного языка никоим обра- I зом не означает его неточности или неопределенности (в чем иногда 1 усматривают его специфику). На самом деле всякий язык искусст-1 ва имеет свои критерии точности. Они в некотором смысле даже I более строги и уж во всяком случае более сложны, чем в науке. I Ученый пользуется однозначно определенными терминами и сим-Я
6.3. Вторичные моделирующие системы 131
волами и должен оперировать ими в точном соответствии с их заданными по определению значениями. Художник же обращается к знакам (словам, звукам, линиям, цветам, танцевальным движениям), которые могут иметь разные значения. Ему надо учитывать особенности контекста, в который эти знаки попадают, ассоциации, которые они могут «потянуть» за собой, символику, которая может быть в них усмотрена, эмоциональные нюансы, которые подчас неявно сопровождают их восприятие, и т.д. Если он что-то здесь не учтет, то художественный образ померкнет, исказится, не вызовет должной эмоциональной реакции. Потому-то и приходится ему так придирчиво относиться к каждому слову, звуку или штриху. «Слова для поэзии более факты, чем факты», — в форме такого парадокса подчеркивал значение языка в искусстве О. Уайльд.
Однажды К. Брюллов, поправляя этюд ученика, прикоснулся к нему пару раз кистью. Невыразительный рисунок сразу ожил. «Вы