В бестиариях описываются еще два образа птиц, которые также символизируют Иисуса Христа. Это феникс и пеликан. Пеликан - птица Египта, живет в дикой местности реки Нил. Когда у пеликана появляются птенцы, они бьют своих родителей клювом и ранят их, и соответственно в ответ на это разозленные родители убивают своих детей. Однако на третий день мать поворачивает раны к мертвым птенцам своим и на них течет ее кровь, оживляя их. Эта история ассоциируется с тем, как Господь преобразовывает неверующих. «Так и господь наш. Его ребра прокололи копьем. Выступили кровь и вода. И оживил он вселенную, то есть умерших»[3].
Тема рождения бессмертной птицы стала для христианских писателей предметом тонких манипуляций, призванных скрыть некоторые натуралистические подробности в истории появления феникса. Мифическое существо обретает контуры реально существующего животного или птицы. «Физиолог» настаивает на возрождении феникса из пепла. В средневековых бестиариях именно этот вариант получит дальнейшее развитие. Воскрешающийся в огне феникс займет подобающее место в системе доказательств христианской идеи воскрешения мертвых. «Физиолог» также говорит о вечном фениксе, который, сгорев, на третий день вновь становится взрослой птицей. Автор «Физиолога» стерилизует и этого персонажа. Придает легенде благопристойный христианский вид – то есть, скрывает за идеей возрождения феникса идею непорочного зачатия. Христианский феникс являет собой парадоксальную фигуру, ибо возрождается из ничего. Новый религиозный смысл не содержит даже намека на какие-либо физиологические и эротические проявления. Феникс – уподобляется Спасителю, является аллегорией воскресшего Христа. В раннехристианской традиции феникс был доказательством воскрешения во плоти, символом вечного возвращения.
Также в греческом «Физиологе» встречаются персонажи, которые в последующей традиции средневековых бестиариев изменят свой образ, название и толкование. Таким примером может служить вымышленное мифическое существо гидроп. Гидроп внешне был похож на быка, имел два очень длинных и острых рога, что крайне затрудняло охоту на него. Но, несмотря на свою видимую неуязвимость, гидроп все же подвержен опасности из-за своих рогов. Когда животное идет на водопой, ему приходится пробираться сквозь густые лесные заросли, в которых он запутывается длинными рогами. Не имея возможности выбраться, гидроп начинает кричать, его слышат охотники, и только таким образом он может быть пойман. Образ гидропа – это образ жителя истинного града, одолеваемого низменными желаниями. А целью рассказа является указать путь к спасению. Здесь система христианских ценностей преподносится в псевдозоологическом оформлении. Вот какое толкование преподносит «Физиолог»: «И ты, истинный житель града, имеющий два рога – Новый Завет и Ветхий Завет, которыми можешь бодать врагов своих: блуд, прелюбодеяние, сребролюбие, чтобы ты не был связан ими, которые удерживают подобно кустам, и чтобы коварный охотник не убил тебя»[4]. «Физиолог» говорит еще об одной способности гидропа – превращать с помощью рогов своих горькую воду в сладкую, чем обличался грех сладострастия. И то, что он самым жалким образом застревает в кустах, есть не что иное, как наказание порока. В средневековых бестиариях этот образ воспринимался с определенным скепсисом, поэтому у средневековых переводчиков возникло естественное желание свести его к реальному существу. И в последующих рукописях гидроп становится антилопой. Текст в бестиариях завершается предостережением человека от густых зарослей сладострастия и ветвей порока. Внимание средневековых авторов сосредоточено на символическом толковании сюжета, а противоречия, возникающие в образах и формах, становятся не важны.
Вот какое описание можно найти в последующих рукописях: «Об антилопе. У антилопы два рога. Живет она около реки-океана на краю земли. Когда же захочет пить, то пьет из реки и упивается, упирается в землю и роет ее рогами своими. И есть там дерево, называемое танис, сильно напоминающее виноградную лозу широкими ветвями и густыми прутьями,— и, продираясь сквозь прутья, антилопа запутывается в них,— тогда охотник ее ловит и одолевает. Так и человек. Вместо рогов бог дал ему оба Завета, Ветхий и Новый. Рога — это сопротивление силе; как говорит пророк Давид: «С тобою избодаем рогами врагов наших». Река океанская — это богатство. Танис же — житейские наслаждения. Запутывается в них человек, который не заботится о вере, и находит его дьявол и одолевает его»[5].
Еще один персонаж, который встречается как в тексте «Физиолога», так и в последующих средневековых бестиариях, это слон. Охотятся на слона следующим образом: охотники подпиливают дерево, на которое он облокачивается во время сна, и слон падает. Тогда появляются 12 слонов, которые пытаются спасти попавшего в беду собрата, но поднять гиганта удается лишь самому маленькому слону. И это означает не что иное, как спасение Адама Иисусом Христом. Также говорится о вражде слона с драконом. Слон и дракон, являясь космическими символами в индийской мифологии, в античных и средневековых интерпретациях предстают реальными животными, связанными загадочной войной. Змей обвивает тело слона, душит его, а слон, падая, убивает змея, таким образом, умирают оба противника. В христианской же версии поединка победа однозначно на стороне слона – когда он находит змею, то топчет ее ногами и убивает[6]. Слон являет собой чистоту, ибо его природное буйство изначально укрощено. Здесь слон символизирует Адама, еще не познавшего Еву, а слон, приходящий к нему на помощь символизирует Ветхий Завет. Автор «Физиолога» задает эзотерическую загадку, где за кажущейся простотой скрыт смысл. Тайна христианского Бога неизричима, к ней можно только приобщиться. Трогательная история о двенадцати слонах, плачущих над упавшим собратом, оказывается историей пророков, бессильных помочь грехопадению Адама. Мгновенный переход в область священной истории сродни озарению, поскольку тайна откровения никак не связана с мирскими знаниями. Именно утверждения античных авторов о разумности и легкости приручения слонов позволили в последующем христианским авторам прибегнуть к любопытным уподоблениям, сравнив брачную пару слонов с Евой и Адамом, большого слона с Ветхим Заветом, а маленького слона с Христом.
Также в бестиариях описывались и животные, имеющее крайне отрицательный аллегорический смысл. Например, одним из таких персонажей является гиена.
Надо сказать, что в библейско-христианской традиции образ гиены имел исключительно отрицательную характеристику. Гиена воплощает в себе идею двойственности, единства противоположностей, сходящихся в одном образе. В средневековых текстах писали о гиенах, разыскивающих могилы и разрушающих их и погребенные тела. Поэтому, гиену часто изображали в виде собаки, выволакивающей трупы из могил. Но автор «Физиолога» определяет главную для образа гиены тему – тему сексуальных метаморфоз. Гиена, по мнению христианский писателей, имела одновременно два половых органа – женский и мужской. В образе гиены обличался содомский грех. Гиена воплощает отрицательную андрогенность, так как два начала в ней не в гармонии, а попеременно сменяют друг друга. И вот какое толкование содержал в себе образ этого животного: «И ты не уподобляй себя гиене, обращаясь то к мужскому, то к женскому естеству, ибо двоедушный человек коварен на всех путях своих»[7].
Еще один персонаж, который считался нечистым существом – это ёж. Про него говорится, что он полностью покрыт колючками, и это защищает его от нападений. На свои игла он накалывает виноград на свои иглы и приносит его своим детям. Ёж был отнесен к числу «нечистых» существ, уподоблялся дьяволу, который крадет гроздья виноградника человеческой души. В толковании сказано: «И не допусти, чтобы ёж, дух коварный, взобрался на твое сердце и оставил тебя, подобно грозди, опустошенным, не имеющим плода на себе»[8].
Кроме того, в «Физиологе» и в более поздних бестиариях изображались и объяснялись многие другие животные. Например, бобр, единорог, кошка, собака, обезьяна, кит, голубь, тигр, крокодил. Встречается такое интересное животное, как боннакон, который внешне похож на быка, но его маленькие рожки загнуты назад таким образом, что даже если кто-либо натолкнется на них, они не повредят. А защищается от врагов он с помощью освобождения из кишок паров экскрементов, которыми выстреливает на расстояние трех акров. Выпускаемые экскременты поджигают то, до чего касаются. Так боннакон прогоняет своих преследователей.
В Абердинском бестиарии появляется еще один персонаж, которого не было в греческом «Физиологе». Это сатир. О сатирах говорится, что имеют они вид обезьяны, но в отличие от них, сатиры воспринимались с положительной стороны. Если об обезьянах говорилось, что внешность их крайне неприятна и подобна дьяволу, то сатиры имели весьма привлекательные лица. И внешне они тоже отличались от обезьян: имели бороду на лице и широкие хвосты. Поймать сатира было нетрудно, как говорится в рукописи, но он не выживал в неволе[9].
Глава III.
Изображения животных встречались не только в миниатюрах, но и в скульптурном оформлении соборов. Но тут возникает ряд вопросов. Например, были ли животные и монстры представлены в романских церквях только, чтобы рассказать о чудесах земных или дать общее представление о необъятности божественного создания? Была ли скрыта идея за их изображением?
На капители в нефе собора Ле-Мана двенадцатого столетия изображена сова, окруженная маленькими птицами, которые нападают на нее. Такой же сюжет представлен на капители собора в Пуатье. Сова является символом еврейского народа, следовательно, также как евреи – объекты высмеивания для всех народов, сова – объект высмеивания и преследования для всех птиц.