Читателю придется постоянно помнить, что предлагаемый ему вариант риторики ни в коем случае не есть "вся риторика": во-первых, "вся риторика очень велика"; во-вторых, попытки "объять" риторику в одном учебном пособии по горизонтали (вширь) в любом случае приводят к существенному усечению ее по вертикали (вглубь). При стремлении к широте охвата материала соответствующие учебники и учебные пособия просто превращаются в пасьянс из античных категорий, собранных из разных разделов и насильственно объединенных под одной крышей. Чтобы избежать этого традиционного, недостатка современных "риторик", содержание науки риторики и было намеренно ограничено. Критерием же отбора действительно необходимых, с точки зрения автора, категорий служила возможность объяснить каждую из них и показать принцип ее "работы", то есть предложить направление ее использования в повседневной речи.
Видимо, лучше всего сразу же попытаться найти какое-нибудь оправдание тому, как автор вообще пришел к этой едва ли кощунственной мысли - объединить "обветшавшую конструкцию" риторики с практикой дискурса, с повседневной речью, на которую классическая риторика, озабоченная прежде всего проблемами ораторского искусства вроде бы, не была рассчитана.
В свое оправдание автор может сказать, что он далеко не одинок в убеждении, согласно которому риторика (широко понимаемая, то есть не только классическая, но и так называемая современная) способна принести большую пользу именно в нашей "речевой повседневности". Причем не только не одинок, но и, так сказать, находится в "хорошей компании". Послушаем, например, что говорил такой признанный авторитет в области семиотики (а современная риторика считается одной из семиотических наук), как Ю.М. Лотман:[1] ... 'риторизм' не принадлежит к каким-либо эпохам культуры исключительно: подобно оппозиции 'поэзия/проза', оппозиция 'риторизм/антириторизм' принадлежит к универсалиям человеческой культуры". А это, вне всякого сомнения, означает, что риторика не противопоказана ни одной эпохе.
Данное основание, разумеется, достаточно уже само по себе. Однако автор, уже готовый еще раз с удовольствием процитировать Ю.М. Лотмана, убежден, что риторика как наука не только не противопоказана нашей современности, но и прямо показана ей: "Следует обратить внимание на то, что существуют культурные эпохи, целиком или в значительной мере ориентированные на тропы[2] которые становятся обязательным признаком всякой художественной речи, а в некоторых предельных случаях - всякой речи вообще (курсив мой " К К.).[3]
Автор склонен утверждать, что мы живем именно в одну из таких эпох. И хотя пригласить Ю.М. Лотмана в прямые союзники, по этому поводу уже не удастся, косвенным образом подтвердить данное заявление еще одной цитатой из статьи "Риторика" все же возможно: "...типологически тяготеют к тропам культуры, в основе картины, мира которых лежит принцип антиномии и иррационального противоречия".[4]
Те, кому что-нибудь говорят эти слова, не могут не заметить, что в них фактически содержится почти исчерпывающая характеристика нашего "противоречивого времени", большинство противоречий которого действительно неустранимы (антиномичны) и действительно имеют иррациональный характер.[5]
Впрочем, наше учебное пособие не есть учебное пособие по новейшей истории, а потому от дальнейших рассуждений "о характере текущего момента" придется воздержаться и обратиться, напротив, к V веку до нашей эры, извинившись за временной скачок длиною в двадцать пять веков;
(Впрочем, скачки такие все равно то и дело будут предприниматься на страницах данного учебного пособия, объективной причиной чему является то, что автору придется постоянно апеллировать к двум концепциям риторики " классической, с одной стороны, и современной, или общей, как ее еще называют, - с другой.)
V в. до н. э. - время "официального" появления риторики как научной дисциплины, которая, по словам С, С. Льюиса, "старше, чем церковь, старше, чем римское право, старше, чем латинская литература". Об "официальном" появлении риторики говорится потому, что задолго до этого времени соответствующие или, по крайней мере, сходные категории интенсивно разрабатывались в других "культурных регионах" - особенно продуктивно в Индии.[6]
Однако европейская классическая риторика обязана своим становлением Древней Греции, где именно в V в. до н. э, появляется первый учебник по риторике.[7]
Пиком риторических идей стали III - II вв. до н. э. - период, связанный с деятельностью "отцов риторики": Аристотеля, Исократа, Дионисия Галикарнасского. Начало нашей эры стало расцветом древнеримской риторики, наиболее значительные памятники которой - трактаты Цицерона и Квинтилиана.
Незадолго до угасания античности риторика считалась уже нормативной дисциплиной, то есть дисциплиной, следовать требованиям которой считалось обязательным, В таком виде ее получило и значительно развило Средневековье, включившее риторику в семь "избранных наук". С XVII в. риторика становится известной в России, где крупнейшими памятниками ее стали впоследствии пособия по риторике, принадлежавшие Макарию, Феофану Прокоповичу, Ломоносову.
На XVIII в. пришлось время рокового союза риторики с поэтикой и стилистикой, из которого риторика вышла в большом недоумении, а поэтика и стилистика - изрядно обогащенными. К началу XIX в. историки науки фиксируют упадок риторики.
XIX в. и первая половина XX в. - самый печальный период в истории ее развития. На нем нам придется остановиться подробнее, поскольку именно в это время по поводу риторики сложились основные заблуждения, многие из которых продолжают существовать и сегодня.
Незадолго до окончания этого периода (60-е гг. нашего столетия), когда присутствие ''риторического вируса" опять стало ощущаться в воздухе, ученые - прежде всего гуманитарии, озабоченные возможным "вторым пришествием" риторики, предприняли попытки разобраться в том, чем была риторика прежде, что принадлежало ей исторически и на что она в принципе могла претендовать теперь.
Однако ни к каким определенным выводам в этом направлении соответствующие изыскания тогда не привели, и точно разграничить "сферы влияния" не удалось. Удалось лишь констатировать, что "риторический вирус" уже давно проник в огромное количество научных дисциплин, инфицировав добрую половину гуманитарных и естественных наук, прежде всего таких, как стилистика, поэтика, логика, теория литературы, лингвистика, психология, социология...
Впрочем, ни одной из этих наук "риторика в целом" не понадобилась. Более того, в целом риторика даже могла бы помешать им - отчасти в силу своей нормативности, отчасти в силу слишком большой "заразительности" этой научной дисциплины: внедряясь в другие области научного знания, риторика грозила им смещением объекта исследований. Потому-то в ход и шли лишь отдельные категории и понятия риторики. Вынутые из состава научной парадигмы, категории и понятия эти, разумеется, трансформировались - иногда до полной неузнаваемости.
Так произошло, например, с тропами и фигурами, на время "простоя риторики" перекочевавшими в поэтику, стилистику и теорию литературы. Понятное дело, что при этом связь с элоквенцией (раздел риторики, традиционно содержавший тропы и фигуры) стала весьма призрачной. И уже довольно скоро случилось так, что из речевых приемов вообще тропы и фигуры превратились в речевые приемы художественной литературы: именно там со временем и стали локализовать такие явления, как метафора, метонимия, гипербола, параллелизм, инверсия и др.
Привести пример использования той или иной фигуры означало отныне привести пример из художественного произведения, причем чаще всего стихотворного. Возникло примечательное заблуждение, будто поэты говорят фигурами: заблуждение это навредило как фигурам - прочно закрепив за ними область стихотворного бытования, так и поэтам - строго обязав их пользоваться прежде всего фигурами. Поэзия вне фигур стала как бы недостойна называться поэзией, фигуры вне поэзии как бы перестали существовать.
Впрочем, ''цитируя риторику", поэтика, к чести ее, постоянно давала ссылки на источники, что, будучи этически безупречным, тем нее менее лишь упрочивало представление "благодарных потомков" о риторике как о "науке говорить фигурами". Между тем сказать, что риторика - это "наука говорить фигурами" (или "наука говорить красиво"), как отмечалось выше, значит совершить непростительную ошибку.
Однако "привычка" сделала свое дело: риторику стали последовательно определять именно в качестве учения о красноречии. Кстати, традиции такого определения (как ни странно и ни парадоксально после всего, что сказано, это прозвучит!) восходят к самой античности; риторику и тогда многие представляли себе именно в этом качестве.
И не то чтобы подобные представления уже в те времена "не отражали истины" - просто понятие красноречия как такового со временем сильно изменилось, причем не в лучшую сторону. Под красноречием - как бы в полном соответствии с традициями риторики, а на самом деле вразрез с ними! - стали понимать "украшенную" речь.