Смекни!
smekni.com

Небольшой экскурс в историю игр (стр. 7 из 10)

Даже в коллежах, где внедрение требований морали дает наибольший эффект, игры на деньги продолжают существовать, несмотря на крайне отрицательное отношение к ним педагогов. В начале XVIII века свод правил поведения коллежа ораторианцев в Труа гласит: «Ни в коем случае не играть на деньги. Разве что очень редко и по специальному дозволению». Университетский преподаватель, комментируя в 1880 году этот текст, с некоторым недоумением — настолько далека была подобная практика от принципов воспитания его времени — добавляет: «Это же на деле разрешить азартные игры!» Во всяком случае, смириться с ними.

Еще в 1830 году в английских publicschool открыто устраивали лотереи и заключали крупные пари. Автор «Школьных дней Тома Брауна» описывает лихорадку пари и игр, произведенную в то время скачками среди учеников в Регби. Позже реформа доктора Арнольда навсегда исключит из школьной жизни занятия, которым мораль попустительствовала на протяжении нескольких столетий, а теперь посчитала порочными и аморальными.

С XVII века и до наших дней отношение общества к азартным играм претерпело сложную эволюцию. Если чувство, что азартные игры являются пагубной страстью и серьезным грехом, начинает преобладать, то практика лишает некоторые игры значительной доли случайности, увеличивая значение интеллектуальных усилий игроков, притом настолько успешно, что отдельные виды карточных и других игр все меньше и меньше подпадают под категорию безоговорочно осуждаемых азартных игр. Другое развлечение — танец — получило совсем иное развитие. Мы уже видели, какое огромное место в повседневной жизни занимал танец, объединяющий детей и взрослых. Этот факт меньше задевает наше моральное чувство, нежели повсеместная практика азартных игр. Известно, что даже монахи не упускали случая потанцевать, не рискуя дискредитировать себя в глазах общественного мнения,— по крайней мере, до начала движения за очищение церковных нравов в XVII веке. Нам знакома жизнь аббатства Мобюиссон на момент назначения туда матери Анжелики Арно в начале XVII века с целью проведения реформы. Нравы были не слишком примерными, но и не особенно скандальными, скорее чрезмерно светскими. «Летними днями,— пишет господин Конье, цитируя мать Анжелику де Сен-Жан, биографа своей сестры,— после вечерней службы, если была хорошая погода, настоятельница уводила общину далеко от аббатства, они гуляли на озерах, что вдоль дороги на Париж, и куда частенько приходили монахи из обители Сен-Мартен де Понтуаз, чтобы потанцевать с монашками» . Совсем как в миру, где танцы самая безобидная вещь на свете. Хороводы монахов и монашек возмущали мать Анжелику де Сен-Жан. Согласен, это занятие не соответствовало духу монастырской жизни, однако оно не производило на общественное мнение столь же шокирующего эффекта, какой произвел бы сегодня вид танцующих парами монахов и монашек — крепко обнявшись, как этого требует современный стиль медленного танца. Можно предположить, что сами монахи не видели в том греха. Традиции в некоторых случаях допускали танцы в среде клириков. В Осере каждый новый каноник по случаю назначения дарил прихожанам мяч для игры. Игра в мяч — большая коллективная игра на две команды, холостые против женатых или приход против прихода. В Осере праздник начинался с пения VictimaelaudesPacshali и заканчивался хороводом, в котором танцевали все священники. Историки говорят, что этот обычай, восходящий к XIV веку, наблюдается и в XVIII веке. Скорее всего, сторонники тридентской контрреформы смотрели на эти пляски столь же враждебно, что и мать Анжелика на танцы сестер из Мобюиссона и братьев из Понтуаза,— другие времена, другое понимание мирского.

Общепринятые в XVII веке танцы не имели сексуального подтекста, который они приобрели позже в XIX и XX века. Существовали даже танцы представителей определенных профессий и ремесел: в Бискайе известен танец кормилиц, они танцевали его с младенцами на руках [Этот танец называли Karrik-danza].

Танец сам по себе более нейтрален, чем практика азартных игр, и в меньшей степени служит наглядным примером равнодушия прежнего общества к нравственной оценке развлечений. Однако он в полной мере раскрывает нетерпимость реформаторской элиты.

При Старом порядке игры в любой форме — подвижные, групповые, азартные — занимали огромное место, утерянное в нашем техническом обществе, но даже сегодня можно еще найти примитивный или архаический уклад общественной жизни. Надо сказать, что эту страсть, будоражившую людей всех возрастов и сословий, церковь предавала абсолютному осуждению, и вместе с церковью светские сторонники строгости и порядка тоже всеми силами пытались приручить еще дикие массы и сделать более цивилизованными нравы, близкие к примитивным.

Средневековая церковь осуждала всякую форму игры, без исключений и оговорок, в частности в общинах клириков-стипендиатов (предшественников коллежей и университетов Старого порядка). О церковной нетерпимости можно судить по уставам этих заведений. Английский историк Рэшдол, специалист по университетам Средневековья, столкнувшись с подобным уставом, был ошеломлен жестокими проскрипциями всякого досуга, отказом признать существование невинных удовольствий в школах, куда набирали мальчиков 10—15 лет. Азартные игры были объявлены аморальными, групповые и игры-представления — неприличными, а подвижные, на самом деле смахивавшие на драку,— грубыми. Уложения для коллежей были придуманы, чтобысвести к минимуму повод для развлечений и уменьшить вероятность совершения серьезного проступка. Особенно категоричнозапрет звучал по отношению к священнослужителям, которымсобор в Сансе в 1485 году запретил играть в мяч, особенно в рубашках и на публике: в XV веке играли, сняв рясу и облегающиештаны — почти все мужское достоинство было видно. Создается впечатление, что не имея возможности прибрать к рукам мирян, погрязших в буйных играх, церковь решила оградить своихслужителей, полностью запрещая им игру,— невероятный контраст двух образов жизни, если, конечно, запрет действительнособлюдался. Вот, например, как внутренний устав Нарбоннскогоколлежа оценивает игры среди своих стипендиатов — устав приведен в редакции 1379 года: «В стенах коллежа никто не имеетправа играть в мяч или в клюшки (игра, предшествовавшая хоккею) или в другие опасные игры под угрозой штрафа в шесть денье, ни в кости, ни в другие игры на деньги или где

ставкой является совместная пирушка — под угрозой штрафа в 10 су». Игра и обжорство ставятся на одну ступень. Значит, нельзя ни на минуту расслабиться? «Можно лишь иногда и не часто (какая осторожность и как все быстро улетучивается, по сути, это приоткрытая дверь для всех осуждаемых излишеств) предаваться благородным играм (трудно определить каким именно, потому как даже игра в мяч запрещена; может быть, речь идет о командных играх?) со ставкой в пинту или кварту вина или на фрукты, но без шума и не постоянно».

В коллеже Сеез, 1477 год: «Мы приказываем, чтобы никто не смел играть в кости, равно как и в другие неприличные и запрещенные, как игра в мяч, особенно в присутственных местах (то есть на школьном дворе и в общем зале, служившем столовой), если же речь идет об иных местах, пусть это происходит не часто». В булле кардинала Амбуазского об основании коллежа в Монтегю в 1501 году есть глава под заголовком: О телесных упражнениях. Что он имел в виду? Текст начинаетсяс общего довольно противоречивого высказывания: «Телесные упражнения по сравнению с упражнениями духовными кажутся малополезными. Они приносят большую пользу для здоровья, если ихчередуют с занятиями научными и теоретическими». В действительности под «телесными упражнениями» понимаются нестолько игры, сколько физический труд, противопоставленныйтруду умственному и в плане физической работы кардинал отдает предпочтение работе по домашнему хозяйству, выполняющей,по его мнению, функцию разрядки: кухня, уборка, прислуживание за столом: «Выполняя упражнения, перечисленные выше(то есть касающиеся домашнего хозяйства), должно всегда помнить, что нужно быть насколько можно быстрым и крепким».Собственно игры идут после работ — и с какими оговорками!«Когда отче (глава сообщества) посчитает, что умы, уставшие отработы и учебы должны получить отдых, он терпеливо отнесетсяк ним». Некоторые виды игр, относящиеся к «достойным», то есть неутомительным и безопасным, позволяются ив общественных местах. В Монтегю были группы студентов-стипендиатов, именуемых «пауперами», как и в других учебных заведениях, а были и интерны, платившие за пансион. Эти две категории жили раздельно. Стипендиатам предписывалось игратьменьше и реже, чем их товарищам, потому что им вменялось в обязанность быть лучше и, следовательно, собраннее. Реформа Парижского университета 1452 года, вызванная уже современнымподходом к проблеме дисциплины, непоколебима в своей строгости: «Преподаватели (коллежей) не должны позволять своимученикам на праздниках ремесел и других празднествах принимать участие в аморальных или же недостойных танцах, носитьнеприличную одежду, в том числе

светскую (короткую без платья). Учителям следует скорее приучать их к благороднымиграм для отдохновения от трудов и для праведного отдыха». «Они никогда не позволят им во время праздниковпеть в городе или ходить от дома к дому». Таким образом,реформаторский запрет направлен против хождения от двери к двери, сопровождаемого сбором своеобразной дани,который по традиции является привилегией молодежи вовремя сезонных праздников. В одном из уже упомянутыхнами учебных диалогов Вивес таким образом обрисовываетситуацию в Париже XVI века: «Между школярами никакой другой игры, кроме мяча, по приказу учителей не практикуется, ноиногда тайно они играют в карты и в шахматы, малыши в гаринь-он (garignons), а самые отпетые — в кости». И действительно, школяры, как и другие мальчики, не стесняясь, посещаюттаверну, где танцуют, и игорные дома, где играют в кости.Запреты строги,.но неэффективны — и это никого не смущает. Удивительная устойчивость бездействующих правил в глазах современного человека, больше озабоченного эффективностью, чем принципами!