Если Троицкий собор является типичным памятником начала XV века, то в Духовской церкви нашли яркое выражение характерные черты архитектуры конца столетия. Москва того времени впитывала все ценное, чего достигли различные строительные школы Пскова, Новгорода, Владимира и других областей и городов, способствуя тем самым процессу формирования единого общенационального зодчества. На примере Духовской церкви можно видеть, как псковские мастера, работая на московской земле, не повторили свои традиционные каноны, а соорудили храм весьма близкий к московскому типу, хотя и наделенный псковскими чертами.
Величественный Успенский собор (1559—1585) представляет в ансамбле монастыря зодчество XVI столетия. Он повторяет формы Успенского собора Московского Кремля. Если в свое время Аристотелю Фиораванти предписывалось «снимать меру» с Успенского собора во Владимире и строить храм в Кремле на полторы сажени больше него в длину, ширину и высоту, то монастырские зодчие в свою очередь так же увеличили размеры своего сооружения, но теперь уже против московского образца. Надо полагать, что этот факт всячески подчеркивался монахами, и не иначе как с их слов Павел Алеппский записал, что монастырский храм «выше, больше и длиннее собора столицы».
У северо-западного угла Успенского собора расположена низкая и скромная, ничем не примечательная каменная палатка с шатровой кровлей (1780) — это гробница царя Бориса Годунова и его семьи. Умерший в 1605 году Борис Годунов был похоронен в Архангельском соборе Кремля, служившем усыпальницей царей. Но Лжедмитрий I, вскоре захвативший Москву, не признавая Бориса законным царем, приказал убрать его гроб из собора. Останки Годунова вместе с убитыми тогда же его женой и сыном были погребены в скромном Варсонофьевском монастыре в Москве, а через год по приказанию Василия Шуйского с должными почестями перенесены в Троицкий монастырь и захоронены в существовавшей тогда паперти Успенского собора. Позднее здесь же была похоронена и дочь Годунова, Ксения; умирая в далеком Суздальском монастыре, она завещала положить себя рядом с родителями (1622). Когда паперть собора разобрали, гробница оказалась снаружи, и над ней была поставлена существующая ныне усыпальница.
Пожалуй, самым значительным памятником XVIII века, существенно обогатившим не только ансамбль Троицкого монастыря, но и всю русскую архитектуру, является знаменитая лаврская колокольня (1740—1770). История ее строительства служит наглядным примером того бережного внимания, с которым подходили русские архитекторы к возведению новых зданий в условиях уже сложившегося ансамбля.
После сооружения огромных по масштабам Трапезной и Чертогов монастырские власти стали усиленно хлопотать о разрешении построить новую, высокую колокольню, способную объединить весь разросшийся ансамбль монастырских зданий. Их желание было удовлетворено: из Петербурга последовало распоряжение, чтобы со старой колокольни у Духовской церкви «колокола собрать и оную разобрать», а с монастыря снять план и прислать его ко двору, после чего «о строении новой колокольни определение учинится» (1738) .
Колокольня Троице-Сергиевой лавры — один из высокопоэтичных памятников национального зодчества, в котором вековое представление русского человека о красоте нашло такое же яркое и полное отражение, как и в народных песнях и сказаниях, только не словом, а средствами архитектуры,
В настоящее время трудно представить панораму Троице-Сергиева монастыря без его великолепной колокольни — в ней, словно в фокусе, сошлись все основные архитектурные линии, намечаемые многими поколениями зодчих в разные времена и эпохи. Строя колокольню по канонам классического ордера, отличного от свободной живописной узорчатости русской архитектуры XVII века, талантливые архитекторы в новых архитектурных формах успешно продолжили национальные традиции высотных сооружений Древней Руси.