Основными средствами в борьбе с дьявольскими наваждениями служили пост, физический труд и молитва. Пост играет двоякую роль: с одной стороны, умерщвление плоти существенно ослабляет телесные желания, а с другой – приводит к обострению чувствительности психики, повышенной экзальтации, что благоприятствует появлению ярких галлюцинаций. Изнурительный труд способствует мобилизации организма. Печерский монах Федор "предал себя на работу тяжкую, чтобы не облениться, пребывая в праздности, ибо из-за этого пропадает страх божий, а бесы обретают власть". Приведенные выше фрагменты свидетельствуют, что сатана и бесы появляются и нападают на подвижника в минуты расслабления, ослабления самоконтроля. Особенно большое значение придавалось молитве, совершение которой обеспечивает непосредственную связь с богом, концентрирует волевые и духовные усилия на переживание трансцендирующей связи с богом. Особенное прилежание имел к молитве Григорий-чудотворец, "и за то получил власть над бесами, так что, находясь даже вдали от него, они вопили: "О Григорий, изгоняешь ты нас молитвою своею!" У блаженного был обычай после каждого пения творить запретительные молитвы.
Если праведник проявляет непреклонную волю в достижении духовного освобождения, то сверхчувственная бесовская активность переключается на внешнее окружение, чтобы помешать достижению подвижником заветной цели. По бесовскому наваждению мать стремилась воспрепятствовать смирению своего сына Феодосия. Когда сын боярина Иоанна постригся в монахи в Печерском монастыре, ненавидящий "все доброе враг наш, дьявол, видя, что побеждаем, он святым стадом, ...начал он злыми кознями разжигать гнев князя на преподобных, чтобы таким образом разогнать святое стадо, но ни в чем не преуспел, и сам был посрамлен молитвами их, и пал в яму, которую сам же выкопал" [104; 325]. Когда сатана, искушая Авраамия Смоленского, не смог одолеть блаженного, "тогда воздвиг на него мятеж...", "сатана, войдя в сердца бесчинных, воздвиг их на Авраамия: и начали одни клеветать на него епископу, другие же хулить его и досаждать ему, одни называли его еретиком, другие же говорили о нем: он читает глубинные книги, другие же обвиняли его в блуде…".
В "Киево-Печерском патерике" имеется рассказ монаха Иоанна о том, как он достиг просветления. "С того часа, брат, поселился я здесь (в пещере – В.М.) в этом тесном и скромном месте, и вот уже тридцатый год, как я живу здесь, и только немного лет назад нашел успокоение. Всю жизнь свою неутомимо боролся я с помыслами плотскими. И сначала жестокой я сделал жизнь свою воздержанием в пище. И потом, не зная, что еще сделать, не в силах терпеть борьбы с плотью, задумал я жить нагим, и надел на себя вергии тяжкие, которые с тех пор и доныне остаются на теле моем, и сушит меня холод и железо. Наконец прибег я к тому, в чем и нашел пользу. Вырыл я яму, глубиною до плеч, и, когда пришли дни святого поста, вошел я в яму и своими руками засыпал себя землей, так что свободными были только руки и голова, и так, под этим тяжким гнетом, пробыл я весь пост, не в силах шевельнуть ни одним суставом, но и тут не утихли желания плоти моей. К тому же враг-дьявол страхи разные наводил на меня, чтобы выгнать меня из пещеры, и ощутил я его злодейство. Ноги мои, засыпанные землей, начали снизу гореть так, что жилы скорчились и кости затрещали, потом пламень достиг до утробы, и загорелись члены мои, я же забыл лютую ту боль и порадовался душою, что она очистит меня от такой скверны, и желал лучше весь сгореть в огне том господа ради, нежели выйти из ямы той. И вот увидел я змея, страшного и свирепого, который хотел всего меня пожрать, дыша пламенем и обжигая меня искрами. И так много дней мучил он меня, чтобы прогнать из пещеры. Когда же наступила ночь воскресения Христова, вдруг напал на меня лютый тот змей и пастью своей ухватил голову и руки мои, и опалились у меня волосы на голове и бороде, как ты можешь видеть и теперь. Я же в пасти змея того уже был и возопил из глубины сердца своего... И когда я окончил молитву, вдруг блеснула молния, и лютый тот змей исчез от меня, и после того я не видел его и доныне. Тогда свет божественный, как солнце, осиял меня.… И пришел на меня свет неизреченный, в котором и ныне пребываю, и не имею нужды в свече ни ночью, ни днем; да и все достойные, приходя ко мне, наслаждаются этим светом и ясно видят утешение его, осветившего мне ночь, ради надежды на свет будущий". Примечательно, что объективистские геоцентристские ориентации приводят к истолкованию просветления не как внутреннего духовного очищения, а как нисхождение внешней благодати в виде чувственно воспринимаемого света, не как индивидуального подвига, победы индивидуального духа, а как дара свыше, дара божьего. В "Слове о законе и благодати" Иллариона "благодать" рассматривается в объективно-идеалистическом плане как высшая объективная духовная реальность, а не как высшее состояние индивидуального духа.
В "Житии Сергия Радонежского" также дается объективистская интерпретация просветления великого подвижника: "Чтобы преподобный, твердый душой, видимо и невидимо с бесами борющийся, победителем бесов стал, для этого вскоре некая божественная сила внезапно его осенила, и лукавых духов разогнала она быстро, и окончательно без вести рассеяла их, и преподобного утешила, и божественным неким наполнила его весельем, и усладила сердце его сладостью духовной. Сергий же, тотчас осознав быструю помощь бога и милость и благодать божью уразумев, благодарность и похвалы к богу воссылал".
При подготовке данной работы были использованы материалы с сайта http://www.studentu.ru