Еще определеннее "дворянская" окраска должна была ощущаться в таких сокращениях имени "Владимиры, как "Вова" и тем более "Вовочка", образованных по моделям, которыми на род никогда не пользовался. Об их происхождении предреволю ционной России напомнила популярная комедия Евстигнея Ми ровича "Вова приспособился" (1915), вскоре экранизированная и с большим успехом прошедшая по кинотеатрам страны (всле/ за которой последовали "Вова на войне" и "Вова в отпуске") Изображались смехотворные попытки молодого барона Владимира Михайловича 111трика приспособиться к казарменному быту, столь отличному от домашних условий, в которых жил этот великовозрастный "Вовочка", как именует его не только мать-баронесса и сестра Софи, но и сам автор'"*, извлекающий комический эффект из сопоставления "домашнего" имени героя с окружающей его обстановкой.
Все это необходимо учитывать при объяснении причин стремительного выдвижения имени "Владимир" на первое место в русском мужском именнике, которое происходит в 20-е годы нашего века. Обычная ссылка ча связь этого явления с почитанием Ленина, как представляется, не раскрывает его закономерности. Очевидно, что социальный переворот резко ускорил процесс эмансипации и распространении имени "Владимир" в народной массе. Он предопределил и результаты этого процесса: характерное имя прежних властителей сделалось самым ходовым среди тех, "кто был ничем", а стал "всем" - из "грязи" попал "в князи". Воздействовало, конечно, и имя вождя мирового пролетариата, но в полной мере его влияние проявилось, видимо, несколько позже, когда культ нового святого Владимира способствовал закреплению и упрочению первенства имени "Владимир" в советских "святцах". Этот культ придавал распространеннейшему имени высокий смысл, превращая его в символическое явление культуры.
Из противопоставления ему "домашней" и потому более естественной, более природной формы "Вовочка" и рождается герой "детских" анекдотов, в образе которого с самого начала была подчеркнута его анти-культурность, его доходящая до дикости природность. "Вовочка" отталкивается от всего культурного содержания, заключенного в имени "Владимир". В том числе - и от Ленина. Однако культурный герой, освятивший собой имя "Владимир", является лишь одним из прототипов "Вовочки". Отождествление с Лениным представляет мифологическую по сути характеристику "Вовочки": через соотнесение с изоморфным, подобным ему объектом^, возглавляющим ряд культурных "Владимиров". Оно указывает на класс явлений, с которыми связан и который непосредственно пародирует "Вовочка", тогда как его отождествление с директором школы характеризует "Вовочку" как пародийный образ мужчины вообще, из прежнего "Ивана" вдруг превратившегося во "Владимира". "Вовочка" распространяется и утверждается в "детских" анекдотах по мере того, как стремительно падала популярность имени "Владимир": "В известные времена, - писал О.Павел Фло-ренский, - утрачивается чутье монументальной формы данного имени, как непосильно величественной этому времени; общество не нуждается или мнит себя не нуждающимся в первоисточных силах известного имени. И тогда, вместе с измельчанием самой жизни, первоисточные имена, особенно имена духовно обязывающие, становятся обществу далекими и непонятными, заменяясь приниженными своими переработками, а то и вовсе забываясь"^.
Однако было бы неверно рассматривать феномен "Вовочки" лишь сквозь призму современности. Любопытно, как заданный в первых анекдотах про "Вовочку" образ "приличной" семьи, к которой он принадлежит, подхватывает выявившуюся еще до революции тенденцию комического представления "маменькиного сынка" из дворян под именем "Вовочки". А ведь этим дворянским недорослем далеко не исчерпывается круг культур-
ных образов, с которыми анекдотического героя связывает его имя (вернее - те основы, от которых оно образовано). Остается только гадать о том, как воспринимались производные от "Владимира" имена "Володя" и "Вова" в народной среде, где издавна бытовали омонимичные им имена, обозначавшие собой вредоносных мифологических персонажей: "вовой" - в русских говорах Карелии, например, называется являющийся во сне утопленник ' тогда как чаще известная в сокращенном виде поговорка "Вроде Володи, который живет на болоте" под "Володей" разумеет лешего. В любом случае сохранялась возможность сближения производных от "Владимира" имен с вредоносными мифологическими персонажами и осмысления их в соответствующем духе.
Между тем в лешем Володьке отражается языческий бог Волос/Велес, с другой ипостасью которого - великаном Волотом уже путали самого князя Владимира в народной среде. Если сопоставить Вовочку с реконструированным Вяч.Вс. Ивановым и В.Н. Топоровым образом Волоса/Велеса, то оказывается, что анекдотический цикл насыщен "волосовскими" мотивами. Они обнаруживаются как в отдельных анекдотах, вроде сюжета о поющей про соловьев змее, так и в целых сериях анекдотов, где изображаются, например, отношения между Вовочкой и Марьей Ивановной или же словесные состязания на школьном уроке, включающие в себя и разгадывание загадок. Вполне возможно, что "волосовские" мотивы связаны с Вовочкой потому, что сам этот герой восходит к мифологическому Волосу/Велесу, представляя собой еп? сниженный и трансформированный образ, о чем и свидетельствует "волосоцентрич-ность" имени "Вовочка".
Известно, что имеющая основополагающее значение для создания антиподов культуры, к которым относится и наш комический дикарь, "полемическая или негативная ориентация может приводить к порождению языческих текстов"^. Архаический субстрат "Вовочки" требует специального исследования, которое и определит роль глубинных пластов культуры в появлении главного героя современного "озорного" эпоса. Однако уже и без того ясно: в выворачивании наизнанку обрагцово-показа-тельного ребенка задействованы основные механизмы культурного творчества, благодаря которым возникает и развивается анекдотический герой.
Список литературы
Бахтин М. Творчество Франсуа Рабле и народная культуры средневековья и Ренессанса. М., 1965. С. 25.
Radin P. The trickster. London, 1956; Мелетинский E.M. Происхождение героического эпоса. М., 1963. С. 32 и сл., а также его последующие работы, где так или иначе затрагивается проблема мифологического трикстера. которая в кратком, но содержательном виде изложена им в статье "Культурный герой" (см.: Мифы народов мира. М„ 1982. Т 2.С.26- 28).
Неклюдов С.Ю. "Героическое детство" в эпосах Востока и Запада // Историко-филологические исследования: Сборник статей памяти академика Н.И. Конрада. М.. 1974. С. 129-140.
"Вовочка" - олицетворенная пародия. "Анекдотная повесть" < главным героем "Вовочкой" называется "Это я - Вовочка!" (см. Анекдотный капустник: Анекдоты про Вовочку (Тамбовские губернс кие ведомости. № 46(А). Тамбов, 1993. С. 2-5).
Нестеров М.В. Давние дни: Воспоминания. Очерки Письма. Уфа. 1986. С. 75.
Толстой Л.Н. Собр. соч.: а 22 т. М„ 1982. Т.П. С. 114. 120, 168 и 175. Любопытно, как у имени "Василий" в быту появляются сокращенные формы, более уместные для производных от имени "Владимир". Ср.: "А пока Доде - шестой год, никто, кроме матери и отца, не знает, как его зовут на самом деле: Даниил ли, Дмитрий ли или просто Василий (бывают и такие уменьшительные у нежных родителей)" - Аверченко А.Т. Кривые Углы: Рассказы. М., 1989 С. 77. Между тем "Додей" часто называли именно "Владимира" (см, напр.: Лесков Н.С. Собр. соч.: в II т. М.. 1957. Т. 5. С. 215 и 227).
Чернышев В.И. Русские уменьшительно-ласкательные лич ные имена // Русский язык в школе. 1947. № 4. С. 23. * Одоевский В.Ф. Повести и рассказы. М., 1959. С. 132. ^ "Варя влюблена, - иронизировал в 1842 г. Некрасов, рецензи руя роман Загоскина „Кузьма Петрович Мнрошев,,, - н влюблена, как следует всякой героине порядочного романа, в Владимира" (Некрасов Н.А. Поли. собр. соч. н писем: в 15 т. Л., 1989. Т. II. Кн.1. С. 48. Курсив Некрасова).
Альтман М. О собственных именах в произведениях Пушкина // Ученые записки Горьковского государственного университета Горький, 1964. Серия нсторико-филологическая. Вып.72. T.I. С. 393 " См.: Бондалетов В.Л. Русская ономастика. М., 1983. С. 123.
Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. М 1979. Т.З. С. 76-77.
Ильф И.. Петров Е. Двенадцать стульев. Золотой теленок. Иркутск, 1968. С. 88.
Лотман Ю.М.. Успенский Б.А. Миф - имя - культура // Труды по знаковым системам. Тарту, 1973. Т.6. С. 285 (Ученые записки Тартуского государственного университета. Вып. 308).
Флоренский П.А. Имена // Социологические исследования. 1990. № И. С. 115.
Черепанова О.А. Мифологическая лексика русского Севера. Л, 1983. С. 122-123.
Успенский Б.А. Филологические разыскания в области славянских древностей. (Реликты язычества в восточнославянском культе Николая Мирликийского). М., 1982. С. 87-88.
Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. М., 1974. С. 31 и ел.; Топоров В.Н. Еще раэ о Велесе-Волосе в контексте "основного" мифа // Балто-славянские этно-языковые отношения в историческом и ареальном плане; Тезисы докладов второй балто-славянской конференции. М., 1983. С. 50- 56, и другие работы этих авторов, а также указанную в примеч. 18 книгу Б.А.Успенского.
Лотман Ю.М.. Успенский Б.А. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XVIII века) // Ученые записки Тартуского государственного университета. Тарту, 1977. Вып. 414. С. 15.
А. Белоусов. "Вовочка"