общие и специальные знания реципиента;
коммуникативная насыщенность текста;
эксплицитность языковой информации;
индивидуально-психологические свойства реципиента;
общие закономерности его психической деятельности [цит. по Клычникова З.И. Некоторые психологические особенности обучения взрослых чтению на иностранном языке // Чтение. Перевод. Устная речь. Методика и лингвистика. Л., 1977, с.87; там же, с.82].
Существенное влияние на степень и адекватность понимания оказывает содержание (смысл) текста: чем ближе оно к интересам и потребностям какой-либо группы, тем более схожи варианты понимания информации в этой группе.
Вопрос о критериях адекватности понимания должен решаться применительно к различным текстам (типам информации) по-разному. В качестве одного из основных и наиболее общих критериев адекватности понимания можно рассматривать поведение, соответствующее ситуации использования речи, или, иными словами, поведение, соответствующее смыслу высказывания. Анализ деятельности позволяет судить, насколько осмыслен текст (насколько он правильно понят).
С социально-психологической и культурологической точки зрения результатом понимания текста можно считать “приобщение к большинству” (социализацию) реципиента, получающего через тексты культуры программы социального наследования, формирующего человека как личность [ цит. по Брудный А.А. Проблема языка и мышления – это прежде всего проблема понимания // Вопросы философии. – 1977. - №6, с.102; там же, с.83]. Приобщение к “чужому” большинству может быть достигнуто в результате усвоения языка некоторой лингвокультурной общности, что является первым шагом к пониманию ее культурного своеобразия. Непонятное (“чужое”) следует трактовать широко: это могут быть и незнакомый язык, и несвойственные реципиенту стандарты восприятия, потребности и системы ценностей. В качестве примера приведем диалог из романа Э.М. Ремарка “Три товарища”, который происходит между Пат Хольман и влюбленного в нее Роберта Локампа:
Also, was willst du nun, Tee oder Kaffee?
Kaffee, einfach Kaffee, Pat. Ich bin von Lande. Und du?
Ich trinke mit dir Kaffee.
Aber sonst trinkst du Tee?
Ja.
Da haben wir es.
Ich fange schon an, mich an Kaffee zu gewöhnen. Willst du Kuchen dazu? Oder Brötchen?
Beides, Pat. Ich werde nachher auch noch Tee trinken.
В переводе этот диалог звучит так:
Итак, чего же ты хочешь, чай или кофе?
Кофе, просто кофе, Пат. Я ведь сельский парень. А ты?
Я выпью за компанию кофе.
А вообще ты пьешь чай?
Да.
Я так и думал.
Но я уже начинаю привыкать к кофе. Хочешь к кофе пирожное? Или булочку?
И то, и другое. А потом я выпью еще и чаю.
Для русского читателя разговор молодого человека и девушки выглядит как пустая застольная болтовня, потому что русский читатель не знает, что понятия чай и кофе в послевоенное время имели для немцев определенную социальную коннотацию: кофе считался напитком простых людей, а чай – напитком представителей более высоких слоев общества. Если прочитать диалог еще раз, уже зная это, то становится понятным его смысл, скрытый под разговором о чае и кофе. Роберт, мучимый постоянными мыслями о том, что такая девушка не для него, простого парня, постоянно горько иронизирует по этому поводу. Пат, соглашаясь пить вместе с ним “напиток простых людей” и уверяя, что уже начинает привыкать к кофе, высказывает тем самым готовность пойти Роберту навстречу, не думая о социальных барьерах.
Итак, основными причинами неадекватного понимания инокультурного текста могут являться описания речевых ситуаций, несвойственных для культуры носителя ПЯ, столкновение с нетипичным невербальным поведением, в которое могут входить мимика, жесты, телодвижения, не имеющие аналогов в культуре носителя ПЯ либо интерпретирующиеся в соответствии с представлениями данного народа. Незнакомую культуру следует рассматривать как самоорганизующуюся систему, обладающую специфическим для нее набором кодов, являющихся для другой локальной культуры “чуждыми”. Процесс понимания незнакомой культуры, таким образом, есть расшифровка “чуждых” кодов, преобразование их в свои, ‘естественные”.
3. Языковая картина мира, стереотипы и
художественный текст.
Остановимся подробнее на взаимоотношении и взаимодействии языка и реальности. Эти проблемы играют важнейшую роль как для совершенствования форм и эффективности общения, так и для преподавания иностранных языков.
Язык есть важнейший способ формирования и существования знаний человека о мире. Отражая в процессе деятельности объективный мир, человек фиксирует в слове результаты познания. Совокупность этих знаний, запечатленных в языковой форме, представляет собой то, что в различных концепциях называется то как “языковой промежуточный мир”, то как “языковая репрезентация мира”, то как “языковая модель мира”, то как “языковая картина мира”. Чаще всего употребляется именно последний термин. Понятие картины мира (в том числе и языковой) строится на изучении представлений человека о мире. Если мир – это человек и среда в их взаимодействии, то картина мира – результат переработки информации о среде и человеке. Картина мира — это не зеркальное отражение мира, а некоторая интерпретация мира, осуществляемая отдельными субъектами, которые отличаются друг от друга. Поэтому можно сказать, что картина мира — динамичное явление: она постоянно уточняется [25, с.29]. Таким образом, представители когнитивной лингвистике справедливо утверждают, что наша концептуальная система, отображенная в виде языковой картины мира, зависит от физического и культурного опыта и непосредственно связана с ним.
Финский исследователь Паули Кайкконен тоже выдвигает понятие «культурная картина мира», вернее говоря, культурная картина. По Кайкконену, культурная картина (мира) состоит из родной культурной среды, родного языка и ценностей и норм, входящих в родную культуру. Чужая культурная среда, чужой язык и чужие ценности и нормы представляют собой вторую сторону культурной картины мира [цит по Kaikkonen P. Kulttuurien välinen oppiminenja kasvatus. Teoksessa K. Matinheikki-Kokko (toim.) Monikulttiiurinen koulutus. Perusteita ja kokemuksia. Helsinki: Opetushallitus, 1999. P.17—18; 40].
Важное место в структурной части картины мира играют ключевые концепты культуры – это обусловленные культурой ядерные (базовые) единицы, обладающие экзистенциальной значимостью как для отдельной языковой личности, так и для лингвокультурного сообщества в целом. К ключевым концептам культуры относятся такие абстрактные имена, как совесть, судьба, воля, доля, грех, закон, свобода, интеллигенция, родина и т.п.
Концепты возникают в сознании человека не только как намеки на возможные значения, но и как отклики на предшествующий языковой опыт человека в целом – поэтический, прозаический, научный, социальный, исторический.
Концепты культуры можно разделить, по А.Я Гуревичу, на две группы: космические, философские категории, которые он называет универсальными категориями культуры (время, пространство, причина, изменение, движение) и социальные категории, так называемые культурные категории (свобода, право, справедливость, труд, богатство, собственность). Целесообразно выделить еще одну группу, которая имеет непосредственное отношение к нашей работе, - категории национальной культуры (для русской культуры это – воля, доля, интеллигентность, соборность и т.п.). Следует разграничить понятия “стереотип культуры” и “концепт культуры”: стереотип культуры содержит в себе субъективную оценку, а концепт культуры выражает объективное отношение к действительности, при этом, чтобы считаться концептом культуры, слово должно быть общеупотребительным, частотным.
Для немецкой культуры ключевым концептом является понятие Ordnung, которое на русский язык можно приблизительно перевести как “порядок”. “Время и пространство в Германии пропитаны духом строгого порядка (Ordnung). Этому идеалу в Германии подчинены семейная жизнь и бизнес, правительство, свободное время, школьная жизнь. Женщина хочет содержать свой дом и воспитывать своих детей в порядке (inOrdnung); рабочие места на заводе также должны быть в порядке (inOrdnung). Кабинет учителя, вся человеческая жизнь должны быть в порядке (inOrdnung). Понятие Ordnung – неотъемлемая часть стереотипа, создаваемого иностранцами о Германии, это то, что их поражает в немцах. Подчинение времени и пространства порядку – одно из величайших достижений германского общества” [цит. по McIverWeatherfordJack. Deutsche Kultur, amerikanisch betrachtet. Berlin. 1978; 3, с. 185].
При ближайшем анализе концептов выясняется, что культурно-специфичных концептов в любом языке значительно больше, чем кажется на первый взгляд. Например, культурно-специфичным можно считать концепт картошка. Для русских – это эталон скудного питания, отсюда фразеологизм сидеть на одной картошке; для белорусов – это привычная национальная пища, являющаяся вторым хлебом, который даже важнее первого.
Явления и предметы внешнего мира представлены в человеческом сознании в форме внутреннего образа. По мнению А.Н. Леонтьева, существует особое “пятое квазиизмерение”. В котором представлена человеку окружающая его действительность: это – “смысловое поле”, система значений. Тогда картина мира – это система образов.
Между картиной мира как отражением реального мира и языковой картиной мира как фиксацией этого отражения существуют сложные отношения. Картина мира может быть представлена с помощью пространственных (верх - низ, правый - левый, восток – запад, далекий – близкий), временных (день – ночь, зима – лето), количественных, этических и других параметров. На ее формирование влияют язык, традиции, природа и ландшафт, воспитание, обучение и другие социальные факторы.
Языковая картина мира не стоит в ряду со специальными картинами мира (химической, физической и др.), она им предшествует и формирует их, потому что человек способен понимать мир и самого себя благодаря языку, в котором закрепляется общественно-исторический опыт – как общечеловеческий. Так и национальный. Последний и определяет специфические особенности языка на всех его уровнях. В силу специфики языка в сознании его носителей возникает определенная языковая картина мира, сквозь призму которой человек видит мир.