* * *
New arrivals claimed my host’s attention, and I was left to myself. When at last we were all assembled, waiting for dinner to be announced, I reflected, while I chatted with the woman I had been asked to ‘take in’, that civilized man practises a strange ingenuity in wasting on tedious exercises the brief span of his life. It was the kind of party which makes you wonder why the hostess has troubled to bid her guests, and why the guests have troubled to come. There were ten people. They met with indifference, and would part with relief. It was, of course, a purely social function. The Stricklands ‘owed’ dinners to a number of persons, whom they took no interest in, and so had asked them; these persons had accepted. [35, c.37]
“Новые гости отвлекли от меня внимание хозяина, и я снова был предоставлен самому себе. Когда все были уже в сборе и я занимал разговором даму, которую мне было назначено вести к столу, мне невольно подумалось, что цивилизованные люди невероятно изобретательны в способах расходовать свою краткую жизнь на докучные церемонии. Это был один из тех обедов, когда невольно дивишься: зачем хозяйка утруждает себя приемом гостей и зачем гости взяли на себя труд прийти к ней. За столом было десять человек. Они встретились равнодушно, и разойтись им предстояло со вздохом облегчения. Такой обед был отбыванием светской повинности. Стрикленды “должны” были пригласить отобедать этих людей, ничуть им не интересных. Они выполняли свой долг, а гости – свой”. [19, c.22]
Далее Джордж Оруэлл пишет:
“Англичанам принадлежит авторство нескольких наиболее популярных игр мира, распространившихся куда шире любого другого порождения их культуры. Слово “футбол” на все лады звучит из уст миллионов, и слыхом не слышавших о Шекспире или о Великой хартии вольностей. Сами англичане не отличаются особым мастерством в играх, но обожают в них участвовать и с энтузиазмом, в глазах иностранцев просто детским, обожают читать о них и заключать пари”.
Подтверждение этому мы опять находим в романе С. Моэма “Луна и грош”. Англичанам свойственно увлекаться различными играми, особенно они любят гольф.
‘He spent August with her and the children in Norfolk. He was just the same as he’d always been. We went down for two or three days, my wife and I, and I played golf with him. [35, c.46]
[...] Август месяц он провел в Норфолке с нею и с детьми. И был такой же, как всегда. Мы с женой ездили туда на несколько дней, и я играл с ним в гольф. [19, c.30]
Как мы уже видели выше, многие англичане не мыслят своей жизни без виски. Снова цитируем С. Моэма:
‘He was heart-broken because he had no whisky, wanted to make coffee for me […]’. [35, c.80]
“Он никак не мог оставить меня в покое, без конца сокрушался, что в доме нет виски, бросился варить для меня кофе избытка чувств […]”. [19, c.60]
Выше мы подробно обсуждали такое понятие как smalltalk, являющееся характерной чертой представителей западного мира, особенно это свойственно англичанам:
‘They talked of the political situation, and of golf, of their children and the latest play, of the pictures at the Royal Academy, of the weather, and their plans fir the holidays’. [35, c.38]
“Говорили о политике и гольфе, о детях и последней премьере, о картинах, выставленных в Королевской академии, о погоде и планах на лето”. [19, c.22]
Об англичанах и их чертах характера существует такой стереотип, что это чопорные, надменные люди:
‘The women were too nice to be well dressed, and too sure of their position to be amusing. The men were solid. There was about all of them an air of well-satisfied prosperity’. [35.c.37]
“Женщины были слишком манерны, чтобы быть хорошо одетыми, и слишком уверены в своем положении, чтобы быть занимательными. Мужчины являли собой воплощенную солидность. От них так и веяло самодовольством”. [19, c.22]
* * *
‘I have a recollection of large, unbending women […] ‘. [35, c.30]
“Мне помнятся дородные, чопорные дамы […]”. [19, c.15]
Когда-то Генрих Гейне сказал: “Тому, кто хочет узнать немцев с лучшей стороны, я советую прочитать их народные песни”. Воспевая лучшие качества человека: трудолюбие, честность, отвагу, независимость, их творцы не признавали половинчатости в споре между добром и злом. В качестве примера можно привести балладу “DerArmeSchwartenhals”:
Der Arme Schwartenhals ГоремыкаШвартенгальз
Ich kam vor einer Wirtin Haus, В пути заметил я трактир
Man fragt mich, wer ich wäre. И постучал в ворота:
Ich bin ein armer Schwartenhals, “Я горемыка Швартенгальз.
Ich eB und trink so gerne. Мне пить и есть охота!“
Man führt mich in die Stuben ein, Хозяйка отворила дверь.
Da bot man mir zu trinken, Я плащ и шляпу скинул,
Die Augen lieB ich umhergehn, Налил вина – да стал глазеть
Den Becher lieB ich sinken. И кружку опрокинул.
Man setzt mich oben an den Tisch, Она тут потчевать меня,
Als ich ein Kaufherr wäre, Что барина какого.
Und da es an ein Zahlen ging, Да только денег не возьмешь
Mein Säckel stand mir leere. И кошелька пустого.
Da ich des Nachts wollt schlafen gehn, Хозяйка сердится, бранит -
Man wies mich in die Scheuer, Чуть не оглох от крика.
Da ward mir armen Schwartenhals Постель не стелит, гонит прочь:
Mein Lachen viel zu teuer. “Иди в сарай поспи-ка!“
Und da ich in die Scheuer kam, Что делать, братцы! Лег я спать
Da hub ich an zu nisteln, В сарае возле дома.
Da stachen mich die Hagendorn, Эх, незавидная кровать -
Dazu die rauchen Disteln. Колючая солома.
Da ich des morgens früh aufstand, Проснулся утром – смех и грех -
Der Reif lag auf dem Dache, Дрожу от стужи синий.
Da mubt ich armer Schwartenhals Вот так хоромы! На стене
Meins Unglücks selber lachen. Засеребрился иней.
Ich nahm mein Schwert wohl in die Hand Ну что же взял я в руки меч,
Und gürt es an die Seiten, Пошел бродить по свету.
Ich Armer muBt zu FuBe gehn, С пустым мешком пошел пешком,
Weil ich nicht hatt zu reiten. Коль не дали карету.
Ich hib mich auf und ging davon А на дороге мне сынок
Und macht mich auf die StraBen, Купеческий попался,
Mir kam ein reicher Kaufmannssohn, И кошелек его тугой
Sein Tasch muBt er mir lassen. По праву мне достался!
перевод Л. Гинзбурга [21]
Г.Гейне писал об этой балладе: “Какой честный малый этот бедняга Швартенгальз, хотя он и разбойник с большой дороги!... Этот бедный Швартенгальз – самый что ни на есть немецкий характер, который я когда-либо знал. Какое спокойствие, какое сознание силы царит в этом стихотворении!...”
Наконец, анекдотические хулиганы и алкоголики – русские – внесли в сокровищницу мировой литературы драгоценный вклад: произведения Пушкина, Лермонтова, Толстого, Тургенева, Чехова, Достоевского. Герои этих произведений, с их философскими исканиями и тонкими душевными переживаниями, это интеллигенты среди персонажей мировой классической литературы (недаром само слово интеллигенция вошло в европейские языки из русского языка).
Тем не менее, как источник сведений о национальном характере художественная литература, дает неполное и субъективное представление о народе и о его национальных стереотипах, потому что каждое художественное произведение классической литературы имеет конкретного автора с его субъективным, то есть ему лично присущим, видением мира, в значительной мере обусловленным его собственной индивидуальной жизнью, творческим изображением и присущим лично ему талантом.
2. Восприятие и понимание стереотипов в художественном тексте.
Для того, чтобы изучить проблему восприятия и понимания стереотипов в художественном тексте, нужно коснуться вопроса понимания инокультурного текста в целом. Понимание можно определить как позитивный результат человеческой коммуникации. Как парное психическое переживание характеризует понимание Б.Ф. Поршнев: без наличия двух индивидов – говорящего и слушающего, сообщающего и воспринимающего – не существует языка (речи) и восприятия (понимания) [ цит. по Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1966, с. 77; 28, с.80].
Для современных работ по проблемам понимания характерно стремление выйти за пределы узколингвистических исследований и гипотез, найти пути комплексного изучения этого феномена. Поскольку понимание – это процесс и результат человеческого общения, а общение осуществляется в определенной ситуации, необходимо учитывать разнообразные экстралингвистические факторы, влияющие на понимание. Прежде всего необходимо выяснить, какие роли играют говорящий (коммуникатор) и слушающий (реципиент).
Деятельность реципиента – процесс понимания – характеризуется следующим:
ментально-физиологической активностью;
степенью текстовой сложности;
креативностью: понимание – это всегда в определенной степени “разумение по-своему” (А.А. Потебня). Смысл текста изменяется (переструктурируется) в процессе понимания, и понимание текста требует выхода за пределы текста (в так называемый “затекст”);
различной степенью и глубиной: понимание может быть полным и неполным, адекватным или неадекватным
Пониманию, по мнению Дж. Миллера, обычно способствует нечто существующее сверх языкового (речевого) контекста и связанно с конкретным высказыванием [цит. по Миллер Дж. Психолингвисты // Теория речевой деятельности: Проблемы психолингвистики, М., 1968, с.249; там же, с.81]. А.А. Леонтьев считает, что пониманию способствует “психологическая ситуация”, в условиях которой происходит процесс общения [цит. по Леонтьев А.А. Факторы вариативности речевых высказываний // Основы теории речевой деятельности. М., 1974, с.30, там же, с.81]. Иными словами, реципиенту необходимо ориентироваться в ситуациях использования речи. Для достижения понимания необходима одинаковая интерпретация высказывания говорящим и слушающим. Возникшую возможность двоякого истолкования содержания С.М. Эрвин-Трипп называет функциональной двусмысленностью, которая может приводить к недоразумениям в процессе общения.
Однозначность понимания смысла текста может служить критерием адекватности его понимания, а многозначность текста и неидентичность его интерпретаций можно рассматривать как шум, возникающий в процессе коммуникации. Если многозначность текста является целью коммуникатора, который стремится к тому, чтобы содержание было интерпретировано неоднозначно, то результатом восприятия будет лишь самое общее впечатление от текстового смысла: каждый из реципиентов понимает произведение по-своему, причем интерпретации текста могут существенно различаться.
Как показывают исследования, понимание текста и оценки, приписываемые ему реципиентом, обусловлены комплексом факторов социально-демографического, социально-психологического, культурно-языкового характера. З.И. Клычникова приводит следующие факторы, влияющие на степень трансформации текста реципиентом:
соотношение систем понятий, которыми оперируют отправитель и получатель информации;