Антонио Гауди был одним из тех удачливых архитекторов, которые не бегали в поисках заказов по богатым клиентам. Его творчество было оценено по заслугам еще при жизни, и клиенты разрывали архитектора буквально на части. Творения Гауди настолько характерны и неповторимы, что до сих пор заставляют восхищаться его безграничной фантазией.
Модерн ворвался в размеренную жизнь Барселоны так стремительно, как это только возможно для нового направления в искусстве. Его встретили в штыки. Обвиняли в вычурности и полном отсутствии смысла.
Тем не менее в архитектуре этот стиль быстро нашел своих почитателей. Ими, как правило, становились неожиданно разбогатевшие ремесленники и купцы, желавшие всем объявить о своем богатстве. Не жалея денег, они заказывали дома и приветствовали самые безумные идеи, лишь бы их жилище не походило на все прочие и выглядело до неприличия дорогим. И надо сказать, что поразить толпу им удавалось. Архитектурные изыски модерна заставляли замедлять шаг и всматриваться в затейливый узор. Это были не просто дома, а настоящие шарады из камня. Что ж, дух соперничества всегда способствовал развитию искусства. Теперь дома в стиле модерн строили не только нувориши, но и люди вполне почтенные, не лишенные, разумеется, толстого кошелька. Архитекторы, готовые выполнить заказ, были нарасхват. Пучи Кадафалк, Франциск Беренгер, Доменик Монтане, Антонио Гауди - именно они создавали облик Барселоны на рубеже XIX - XX веков.
Желание утереть нос соседу породило целый квартал прекрасных особняков, прозванный позднее "кварталом раздоров". На проспекте Пассео-де-Грасия выросли сразу несколько новомодных зданий. Первое принадлежало руке Монтане, следом за ним возвышалось причудливое творение Пучи Кадафалка и замыкал ряд Антонио Гауди со своей фантазией цветом вылинявшего моря. Мнения горожан относительно трех строений разошлись. Одни восхищались Монтане, другие - Кадафалком. Что же касается Гауди, то его здание утонуло в гробовом молчании. Толпа просто не знала, как реагировать на этот странный дом. Семейство Батльо, поручившее архитектору всего лишь реконструировать свое старое жилище, и не предполагало таких результатов. Это был не дом, а живое существо.
Изогнутую дугой крышу украшала черепица, выложенная в виде чешуи, и напоминала дракона. Высокий шпиль слева пронзил его массивное тело. А мельчайшие кусочки керамики на фасаде дома переливались так, что создавалось впечатление, что умирающее чудовище вздрагивает при каждом вздохе. Жутковатую картину дополняли балконы в виде черепов и колонны, похожие на кости.
Надо сказать, что подобный облик дома вовсе не отпугнул семью Батльо. Комнаты предполагалось сдавать в наем. И теперь, когда весь город говорил об их доме, цены можно было заламывать какие угодно. Для себя лично Батльо облюбовали второй этаж. Большой балкон, закрытый окнами из венецианского стекла, был частью их апартаментов. Окна на балконе были сделаны весьма хитро для того времени. Они не распахивались наружу, а поднимались вверх, и при желании балкон можно было сделать абсолютно открытым. Что было важно, ведь тогда каждый видел богатое убранство комнат и весь город знал, что у Батльо дела идут хорошо. Со временем к мрачному облику дома привыкли. Балконы-черепа назвали карнавальными масками, разноцветную мозаику - конфетти, а пронзенное чешуйчатое чудовище на крыше стало тем самым драконом, которого победил Святой Георгий.
Но каждый, кто видит дом в первый раз, испытывает именно те ощущения, которые царили в душах людей начала XX века. Что и говорить, от дома веет смертью. Возможно, таково было настроение маэстро. Ведь с самого детства на Антонио поставили крест. Врач, консультировавший семью Гауди-Корнет, взглянув на новорожденного, вынес довольно жесткий вердикт: "Не жилец. Слишком хил". Мальчик выжил. Однако уже в возрасте 5 лет тот же врач поставил диагноз "суставный артрит". Антонио почти не мог ходить и уж тем более играть со своими сверстниками. Все детство он провел в одиночестве, наблюдая окружающий его мир. Поэтому неудивительно, что отчужденность и уныние с редкими всплесками какой-то лихорадочной радости стали постоянными атрибутами творчества Гауди.
В 1910 г. Гауди закончил строительство еще одного дома в "квартале раздоров" - особняк Каса-Мила. Это была аллегория его детских впечатлений. Массивные волны катились по фасаду пятиэтажного дома. Ни одной резкой линии, ни одного прямого угла. Словно тупая боль, которая длится и длится, и, кажется, нет ей конца. Рваные балконы из кованого железа застыли редкими кричащими кляксами. Гауди создал мрачный лабиринт человеческой души. Недаром барселонцы окрестили здание "Ла Педрера", что означает каменная пещера. Говорят, что хозяйка дома синьора Мила не любила творчество Гауди и всячески противилась решению мужа отдать заказ на строительство именно ему. Однако в те годы архитектор был очень знаменит, и сеньора согласилась. Когда дом был готов, она всем и каждому говорила, как он хорош и удобен.
В Ла Педрера Гауди впервые использовал несущие колонны, что позволяло варьировать планировку комнат, которые архитектор обставлял и украшал в соответствии со всем обликом дома. Также это был первый дом в Барселоне с подземными гаражами. Архитектор легко совмещал практичность и красоту.
Например, чтобы скрыть дымоходы, на крыше были установлены колонны-воины. Правда, до сих пор нет единого мнения, что надето на головы стражников Ла Педреры шлемы или венецианские маски. Что же касается самой крыши, то она одновременно выполняла функции частного бульвара для обитателей дома. Многочисленные ступеньки и тонкие арки должны были сделать прогулки более приятными. Но сеньора Мила была неискренна в своих похвалах. Она лишь следовала моде. И когда в 1926 г. Антонио Гауди умер, она почти демонстративно поменяла всю обстановку в доме. Но до этого еще далеко. А пока Гауди был увлечен выполнением одной из самых экстравагантных затей того времени.
В 1900 г., задолго до появления Каса-Мила и особняка Ла Педрера, он получил заказ на создание жилого квартала. Безумная идея пришла в голову одному меценату, жившему в то время в Барселоне. Богатый граф де Гуэль решил создать маленький город, полностью застроенный домами работы Гауди. Место было выбрано заранее - район Монте Пелада, т.е. лысая гора. В проекте значилось 60 домов, а будущим жильцам был обещан новый динамичный ритм жизни. Затея стоила огромных денег. Ведь Гауди для своих зданий использовал только дорогостоящие материалы. Но де Гуэль не скупился. Лысая гора, прозванная так из-за скудной растительности и вообще безлюдности места, стала приобретать новые черты. Вся территория нового квартала была опоясана волнообразной стеной. Главный вход венчали кованые ворота.
С обеих сторон от них располагались два павильона из цветной керамики. Один из них предназначался для привратника, другой - для администрации. По замыслу Гауди, центральная часть квартала должна была стать царством воды, которое начиналось с небольшого фонтана и, минуя купающуюся в брызгах ящерицу, заканчивалось залом "Ста колонн". Это символичное название. На самом деле колонн 86. Делая свод зала, Гауди несколько отступил от своего правила - использовать только дорогие материалы. Для внутренней отделки свода он использует осколки бутылочного стекла, тарелок и лишь в незначительной степени керамику. Внешняя часть свода представляла собой довольно большую площадку, которую обвивает пестрая лента мозаичного ограждения. Это символ змеи-хранительницы вод. Ограждение является одновременно и украшением, и длинной скамьей. Выбирая наиболее удобную форму сидения и спинки, Гауди просил одного из рабочих садиться обнаженным на гипсовую отливку. Потом по полученному оттиску строил все сидение.
С крыши "Зала ста колонн" открывается вид на весь комплекс. Возможно, здесь действительно могла бы начаться новая динамичная жизнь, как планировал граф де Гуэль. Но, к сожалению, особой популярностью место не пользовалось. Продано было всего два участка. Один из которых купил сам Гауди. А другой - его друг доктор Альфонсо Триас. Впрочем, непопулярность Парка не сильно беспокоила Гауди. Он уже был полностью поглощен работой над главным проектом своей жизни - возведением собора Саграда Фамилия.