По горизонтали идет ось времени. А,Б,В – соответственно точки времени, которые выделяют какой–то этап прожективной деятельности, исполнения, аналитической деятельности. Точка А означает сегодняшний момент. То, что произошло до этого момента, – уже история, это уже случилось. Соответственно, оно нарисовано пунктиром. То, что мы собираемся делать, нарисовано сплошными линиями. Места различных типов прожективной деятельности обозначены цепочкой. Однако это не значит, что в реальной жизни они представляют собой только такую линейную цепочку. Это является заведомым упрощением. А что касается аналитических типов деятельности, то с ними дело обстоит несколько иначе. Здесь можно выделить несколько различных типов деятельности: первый – мониторинг, второй – авторский надзор, третий – изыскания, или обследования, четвертый – экспертиза и пятый – историческая реконструкция и анализ.
Предмет, о котором я говорю, крайне сложен. И мне никогда не попадалось систематическое изложение такого рода материй в каких–либо научных или околонаучных трудах. По этому поводу я могу сослаться только на свою статью, опубликованную в ╧1 "Сценариев "Независимой газеты" за 1998 год. Статья, подписанная псевдонимом "М. Владимиров", как раз посвящена жизненному циклу замыслов преобразований и касается прожективных типов деятельности.
Что касается аналитических типов деятельности, то про них есть только серия длинных и нудных статей, опубликованных в 1991–1992 годах. Эти публикации, безусловно, устарели, поскольку времени прошло много и понимание предмета сильно изменилось. Тем не менее, это была попытка каким–то образом систематизировать прожективную и аналитическую деятельности.
Итак, прожективная и аналитическая деятельности осуществляются параллельно. С некоторым отставанием, хотя частично перекрывая их, идет исполнение. Причем, тут очень важно это перекрытие: мы еще проектирование не кончили, а исполнять уже начали. Или вести аналитическую работу еще продолжаем, а уже начинается исполнительская деятельность. Но повторяю, это не более, чем картинка. Не надо воспринимать ее так, как мы воспринимаем схему, точно воспроизводящую ситуацию или процесс.
Поскольку я являюсь последователем Георгия Петровича Щедровицкого и работаю, соответственно, в деятельностном подходе, в отличие от натуралистического, то для меня первым является вопрос о том, что мы хотим делать и хотим ли мы что–нибудь делать вообще? А если мы чего–нибудь хотим, тогда возникает второй вопрос о том, какие знания нам нужны для того, чтобы осуществить наши желания и, в частности, какие–то знания об окружающем нас мире. Поэтому на первом месте вопрос: "Что делать?", а уже потом вопрос: "Как устроен мир?", а не наоборот.
Таким образом, все начинается с осознания ситуации неудовлетворения. Мы постепенно понимаем, что что–то в нашей жизни не так. То ли надо с женой разводиться, то ли надо ребенка в другую школу переводить, то ли надо строить в России гражданское общество.
Масштаб деяния значения не имеет, главное – надо что–то делать. И из этой ситуации неудовлетворения как бы растут две ветви разных типов мышления и деятельности: аналитическая и прожективная.
Прожективная ветвь – это то, что я перечислял: всякого рода концепции, программы, проекты и т.д. того, что мы хотим, как мы себе представляем будущее и как реализовать наши замыслы. Аналитическая ветвь – это, соответственно, пять типов мыслительной деятельности. Все вместе – это некая система прожективно–аналитической, или преобразовательной деятельности. В ней как бы все это свернуто в одном очень емком представлении об искусственно–технических преобразованиях нас самих и нашего мира. Если разобраться в этом поподробнее, то там раскрывается веер различных типов прожективной и аналитической деятельностей, которые культурные люди обязаны осуществлять, если они хотят добиться своих целей и при этом не напакостить соседу. Чтобы это произошло, нам приходится начинать все с осознания замысла того, что же именно мы хотим сделать. Причем, замысел преобразований – это еще не мысль. По Далю, "замыслить" – это значит затеять в мыслях на будущее.
Так вот, затевая что–то в мыслях, нужно различать две стратегии. Первая, когда мы эту свою затею – допустим, формирование Центра гражданской журналистики – представляем в виде жестко определенной цели и дальше в большевистской манере начинаем непосредственно реализовывать свой замысел. То есть, условно говоря, на следующей неделе собираемся, выбираем бюро или какой–нибудь ЦК гражданской журналистики, намечаем план действий (до 1 мая сделать то–то, а до 1 июня сделать то–то). Все это расписываем на бумажке и начинаем неукоснительно выполнять этот план. В итоге мы получим не центр гражданской журналистики, а центр тоталитарной журналистики. Ровно противоположное. Поскольку гражданская журналистика делается совершенно по–другому. Это, так сказать, система непосредственной реализации замыслов. Например, сообразили, что надо построить ДнепроГЭС – ну, вперед, "комсомольцы, беспокойные сердца". Чтобы через два года вместо трех ДнепроГЭС был построен. Это – как не надо делать. Потому что все боком выходит. А хорошо бы использовать совсем другую стратегию: опосредовать наши замечательные замыслы (будь то строительство ДнепроГЭСа или гражданского общества в России) целым рядом мыслительных операций, продумывая наш замысел и соотнося его с наличной ситуацией: что нас сегодня не устраивает и как это соотносится с тем, что мы хотим. И тут я говорю вещь еретическую (с точки зрения привычной нам советской культуры). Я говорю: нельзя представить себе идеальную картинку будущего, не отталкиваясь от той ситуации, которая нас сегодня не устраивает. И точно также нельзя прорисовать сегодняшнюю ситуацию, не имея идеальной картинки, в противоположность этой фактически существующей ситуации. Потому что у нас будут разные идеальные картинки (они, как правило, у всех людей разные, у каждого своя). Каждой идеальной картинке соответствует свое видение сегодняшней ситуации.
Если у каждого из нас свой собственный идеал, то точно также каждый из нас по–своему видит сегодняшнюю ситуацию, происходящее сегодня. Хотя вот, кажется, выглянули в окно и видим все одно и то же, а оказывается, что нет. Оказывается, что если речь идет об общественных системах, то все видим разное. И отсюда все политические партии, все эти бесконечные баталии, компроматы и т.д.
Итак, система, о которой я рассказываю, это и есть система опосредованной реализации замыслов, не очень характерная для привычной нам советской культуры, но, вроде бы, соответствующая нормам европейской культуры, как ее понимали и в России до 1917 года.
Первое, что мы делаем, мы должны осознать замысел тех преобразований, которые хотим осуществить. Одновременно и параллельно разворачивается работа по обследованию существующего положения дел, то, что я назвал изысканиями. В каждой точке – А, Б, В,.. –
где осуществляется выбор (это называется в науке "точкой фуркации", а точка выбора из двух возможностей – соответственно "точкой бифуркации"), осуществляется своя экспертиза и свои изыскания. Вот проводятся изыскания, которые нацелены специально на то, чтобы прорисовать существующую ситуацию, которую мы хотим менять и которая нас не устраивает. Это не следует понимать так, что этапу рефлексии и формирования замыслов соответствует этап проведения изысканий. Изыскания на самом деле могут тянуться непрерывно или периодически проводиться на протяжении всего того времени, что мы занимаемся прожективно–аналитической работой – до тех пор, пока замысел не будет реализован. Но сам замысел существует только в точке А, поскольку дальше с ним происходят некие метаморфозы, в ходе которых он часто превращается в свою противоположность или, как минимум, сильно меняется.
Если речь идет о крупных общественно значимых преобразованиях (допустим, о формировании в России гражданского общества) и если мы хотим сохранить хотя бы его общую ориентацию, то первое, что нам надо сделать в надежде реализовать этот благой замысел, это выработать соответствующую идеологию. Идеология есть только первый шаг на пути проработки замысла, необходимый для того, чтобы публика (общество) могла бы выработать свое отношение к предлагаемому замыслу. Итак, разрабатывается соответствующая идеология, которая позволяет обществу структурироваться, благодаря которой в обществе возникают разные позиции. Одни – "за", другие – "против", третьи – хотят сделать не совсем так, а немного иначе. Начинается обсуждение замысла, в результате которого он должен претвориться в мысль. А претворение замысла в мысль обозначается словом "концепция". Концептуализация замысла – это самый главный и ответственный момент во всей цепочке этого опосредования и реализации. Потому что если вы не доводите свой замысел до четко сформулированной мысли, если у вас не возникает понятия "гражданское общество", а вы твердите о том, что хотите посодействовать формированию в России гражданского общества, то это будет работа без понятия, из которой ничего не выйдет или выйдет все наоборот. Значит, для того, чтобы формировать в России или в Гвинее–Бисау гражданское общество, надо иметь четкое представление о том, что такое гражданское общество. Гражданское общество – это не просто что–то хорошее, где все люди братья, где все живут мирно, согласно призывам кота Леопольда и т.д. Гражданское общество – это очень сложная конструкция, для которой надо иметь соответствующую схему объекта (онтологическую схему), которая и задает понятие гражданского общества. Такого понятия нет ни у нас, ни у американцев, ни у кого. Его нет в современной культуре. Если мы хотим содействовать формированию в России гражданского общества, то первое, что культурным людям надо сделать в данной ситуации, – это не бежать со знаменем на улицу проводить митинг, а сесть в кабинете, обитом пробкой, как делал Марсель Пруст, и сильно задуматься на тему о том, а что же мы имеем в виду? Как мы мыслим себе гражданское общество? Каково понятие гражданского общества и что, собственно, мы хотим построить? Итак, если удается проделать эту работу концептуализации, то дальше возникает возможность и необходимость строить программу соответствующих работ, реализующих наш замысел. С программами дело обстоит даже хуже, чем с концепциями, в том смысле, что концепций у нас нет, а программ очень много. Как говорит Игорь Шабдурасулов: "Ненавижу слова "концепция" и "программа". И это не лишено смысла. Потому что, действительно, все твердят о том, что у нас нет концепций: со времен Горбачева наши средства массовой информации переполнены плачем по поводу отсутствия концепции реформ. И при этом звучат победные крики на тему о том, что у нас миллион программ (президентские программы, правительственные программы, программы общественных организаций и движений, программы партий и т.д.).Так вот, нет и не было за последние 70 лет в России ни одной программы. Последней программой в России, как это ни парадоксально, был план ГОЭЛРО. Это была типичная программа в цивилизованном понимании этого термина, каковой, к примеру, потом была знаменитая в Соединенных Штатах "программа Теннеси".