Выступления музыкантов и лицедеев издревле были популярны как на Руси, так и в других славянских землях. Более того, люди, играющие на духовых, струнных и ударных инструментах, гусляры и скоморохи, ряженые в маски и «деющие на глумленье человеком», в языческие времена не просто развлекали толпы, но представляли собой особый разряд волхвов, выполнявших необходимые для благополучия общины ритуалы. В частности, они были хранителями различных баллад, сказаний и мифов; под их руководством происходили «русалии» – языческие празднества и ритуалы, стимулирующие вегетативные силы земли.
«Русалии» – «играния бесовские» – подробно описаны в «Слове святого Нифонта о русалиях», написанном (на основе греческого жития) в Ростове в 1220 г. «Слово…» повествует о том, как на городской площади около церкви св. Нифонт встретил процессию русальцев. Впереди шел «унылый и дряхлый» старец, за ним следовал флейтист и зрители: «скачя с сопельми и с ним идяше множество народа, послушающе его; инии же плясаху и пояху... влекомы в след сопельника». Горожане радостно встречали музыкантов и одаривали их деньгами; Нифонт же упрекал их за это, «бе одержим великою печалью о таковей погибели... и моляшеся остати всем игр бесовских, – наипаче же свое имение дают бесу лукавому, иже суть русалия иние же скоморохом». В русской переделке поучения Ефрема Сирина тоже говорится, что Христос посредством пророков и апостолов призывает людей, «а дьявол зовет гусльми и плесце и песньми неприязненными и свирельми». Так же относились к скоморохам и другие церковные авторы: «Се же суть злая и скверная дела: плясанье, бубны, сопели, гусли, пискове, игранья неподобныя, русалья», «Егда играють русалия, ли скомороси... или како сборище идольскых игр – ты же в тот час пребуди дома!», «Смеха бегай лихого; скомороха и слаточьхара и гудца и свирца не уведи у дом свой глума ради» и т.п.
Таким образом, церковные власти неодобрительно относились к народным увеселениям вообще и к инструментальной музыке в частности. Общение со скоморохами считалось греховным и строго запрещалось, а правительство, следуя внушениям церковников, не раз приказывало ломать и жечь инструменты и хари, избивать батогами скоморохов и тех, кто их призывал . Доставалось и обычным музыкантам, хотя в первую очередь карающие меры церкви были направлены именно против участников древних ритуальных обходов (типа «вождения кобылки»), носивших личины и отличавшихся «непристойным поведением». Даже в XIX в. «у тех, которые хотели быть и казаться благочестивыми, церковное пение было единственным развлечением... Музыка преследовалась церковью положительно, даже народные песни считались бесовским потешением. Православная набожность хотела всю Русь обратить в большой монастырь ». Но это вовсе не значит, что народ отказался от запретных увеселений: скоморошьи выступления на протяжении веков оставались неотъемлемой частью народных праздников, равно как ряженье и ритуальные обходы считались непременным элементом зимнего цикла праздников. Этих забав не чурались даже светские власти: например, «царские семейства забавлялись песнями, которые пели им потешники, сказками, смотрением на пляску и даже разными действами или сценическими представлениями. Во дворце были веселые гусельники, скрипичники, домрачеи, цимбальники, органисты; штат двора составляли, в частности, дураки-шуты и дурки-шутихи, карлы и карлицы, потешавшие высоких особ своими шалостями». На Масленицу же скоморохи и им подобные артисты, так сказать, «правили бал»: именно они руководили народными гуляньями, катанием, встречей и проводами Масленицы, игрищами и ярмарочными увеселениями.
Взятие снежного городка.
Традиция строительства крепостей из снега и льда известна с начала XVIII в.; первоначально это развлечение устраивал «служилый люд», а позднее их примеру последовала сельская молодежь. Этой забаве предавались в Сибири, на Урале, в Симбирской, Пензенской, Тульской и др. губерниях. Городки возводили на открытых местах – на обледенелых реках и озерах, на полях или площадях (в городах и больших селах). В сельской местности сооружением городков занимались молодые парни и мужики, иногда к ним присоединялись и дети; а в городах в строительстве принимали участие власти, организующие народные увеселения.
Городки строили преимущественно из снега и льда. Стены снежных крепостей (обычно овальной формы) складывали из больших блоков спрессованного снега, после чего обливали всю конструкцию водой и поверх ледяных стен наращивали крышу. В крепостной стене делали ворота с дугообразной аркой, покрытой затейливым узором, а в центре городка, сразу за воротами, вырубали большую открытую полынью. Многие городки представляли собой настоящие шедевры: парни и молодые мужики под руководством мастеров создавали большие ледяные крепости, украшенные изображениями людей, зверей, птиц и растений, вырезанных из ледяных глыб или слепленных из снега.
Реже встречался другой тип городков – деревянные четырехугольные сооружения, какие делали в селах верховья Оби. Возводили их следующим образом. Из утрамбованного снега, облитого водой для появления ледяной корки, делали массивные колонны, соединенные арками. Потом на эту основу настилали широкий помост из деревянных плах, валы укрепления украшали ледяными скульптурами, а по углам крепости вкапывали высокие деревянные столбы, обернутые соломой; эту солому поджигали после взятия городка, создавая таким образом огромные факелы.
Само взятие снежного городка происходило обычно в последний день Масленицы , Прощеное воскресенье, перед заходом солнца. Это были своего рода «проводы Масленицы», символизировавшие, вероятно, победу весны над зимой и наступление весенне-летнего периода. Перед боем все собравшиеся разделялись на две группы: одна должна была осаждать город, а другая – защищать его. Выстроившись в боевом порядке, нападающие по сигналу предводителя пускались на взятие стен снежного города, а защитники, вооруженные метлами, снежками и прочими орудиями, старались отогнать их от городка. Город считался взятым, если кто-нибудь из нападающих прорывался в ледяные ворота.
В больших городах и крупных селах взятие снежного городка нередко превращалось обычно в захватывающее представление; на него собирались поселяне со всей округи, наряженные в лучшие одежды. Защитники крепости держали в руках ружья, заряженные холостыми патронами, а также метлы, колья, снежки, еловые ветки и прочее оружие. Группа нападающих состояла из всадников и пехотинцев с деревянными кольями («копьями») наперевес, а командовал ими «генерал»; кроме того, их благословлял на взятие города «царь» – ряженый в короне из золоченой бумаги или в колпаке и рваной одежде, с вымазанным сажей лицом. «Царь» появлялся в лодке, запряженной парой или тройкой коней, в сопровождении других ряженых – «свиты», сидевшей в отдельных санях за столами с водкой. «Царь» произносил торжественную речь, постоянно при этом дурачась и отпуская разные шутки, а его «свита» поддерживала своего «владыку», дергаясь и хлопая себя так, как это делает человек, моющийся в бане. После окончания речи раздавался сигнал трубы, и все нападающие, выставив вперед «копья», бросались на штурм. «Конница» старалась запугать обороняющихся громкими криками и топотом лошадиных копыт, «пехота» с помощью веревок и крючьев пыталась взобраться по стенам, а защитники всячески отбивались: отмахивались палками и нагайками, палили из ружей, пытаясь напугать и отогнать коней, хлестали атакующих колючими ветками, били в них снежками, лили со стен холодную воду и сбрасывали снежные глыбы. Атакующие же в первую очередь старались взломать крепостные ворота, и когда им это удавалось, какой-нибудь ловкий парень протискивался внутрь крепости. Тогда обороняющиеся набрасывались на смельчака, окунали его в прорубь, а потом валяли в сугробе, набивая снег под рубаху и натирая лицо до красноты. В это время прочие нападающие и зрители набрасывались на крепость и разрушали ее до основания, чем и заканчивалась игра. Все участники игрища, немного отдышавшись, с песнями возвращались в деревню и устраивали совместное пиршество вскладчину. Победителя и прочих отличившихся во время сражения славили и угощали, потом они в течение всего года пользовались уважением односельчан.
Во многих русских губерниях под «взятием снежного городка» подразумевали и еще одну забаву: доставание призов с высоких столбов. Эти столбы гладко обтесывали и даже обливали водой до получения ледяной корки, после чего вкапывали их на ярмарочных площадях, а во время народных гуляний все желающие могли попробовать залезть на столб, чтобы достать с его вершины приз (отрез материи, сапоги, бутыль с вином и т.п.). Иногда вместо столба вкапывали длинный гибкий шест, который изгибался под тяжестью карабкающихся по нему мужиков и парней. Победителя, которому все-таки удалось добраться до вершины и отвязать приз, купали в снегу и натирали снегом.
Игра в мяч.
Игра эта, довольно распространенная в русских губерниях, состояла в следующем: в последний день Масленицы парни и семейные мужики из нескольких окольных деревень сходились куда-нибудь на ровное место (чаще всего на реку), разделялись на две группы, человек по тридцать каждая, и назначали места, до которых следовало гнать мяч. Обычно сражающиеся стороны становились против середины деревни, и одна группа должна была гнать мяч вниз по реке, а другая – вверх. Когда бросали мяч (как правило - тяжелый и кожаный, величиной с большой арбуз), все тут же кидались к нему и начинали пинать ногами, стараясь загнать на свою сторону. В стремлении доставить мяч к намеченной цели и не дать захватить его противнику, обе группы нередко устраивали целое побоище, усугублявшееся еще и тем, что проиграть в этой игре считалось большим унижением: побежденных целый год высмеивали и дразнили, называя их «киловниками» (что считалось очень обидной кличкой, обозначающей верх презрения), а победители пользовались общим почетом, их угощали водкой и прославляли. Парень, угнавший мяч на свою сторону, становился героем, и девушка считала за честь посидеть с ним вместе на «вечорках».