Между 1426 и 1428 годами Мазаччо расписал во Флоренции в церкви Санта Мария дель Кармине небольшую капеллу Бранкаччи (по имени заказчика), ставшую как бы образцом и школой для нескольких поколений итальянских мастеров. В молодости Микеланджело
*Джорджо Вазари (1511 — 1574) — живописец, архитектор и автор прославленного «Жизнеописания наиболеезнаменитых живописцев, ваятелей и зодчих», вышедшего в двух изданиях (1550 и 1568) еще при жизни автора. Несмотря на ряд ошибочных, порой тенденциозно искаженных сведений, труд Вазари во многих отношениях остается ценнейшим источником при изучении искусства итальянского Возрождения.
приходил в капеллу и делал зарисовки с росписей Мазаччо, сохранив до конца дней свое преклонение перед его творчеством.
В капелле Бранкаччи Мазаччо изобразил Адама и Еву в раю, их изгнание, а также ряд сцен из жизни апостола Петра. Великолепна композиция «Чудо со статиром». В сцене, изображающей Петра, крестящего вновь обращенных, привлекает к себе внимание обнаженный зябнущий человек, готовый вступить в воду, воспринятый художником необычайно реально, живо. Замечательна также группа изгнанных из рая: широко шагающий Адам, закрывающий глаза руками, плачущая Ева с искаженным от горя лицом. Художник увлечен структурой тела, архитектоникой его масс.
Поразительны большие композиции из жизни апостола Петра. Фигуры в них величественны с резкими и характерными чертами лиц. Группы образуют пространственные объемы, гармоническое сочетание которых очень ясно. Образы капеллы Бранкаччи говорят о красоте, воле, душевной силе, спокойном достоинстве. От них веет героикой.
Одновременно с Мазаччо творил и великий скульптор Донателло (1386 — 1466). В его реалистическом творчестве тосканская скульптура поднялась до огромной высоты. Донателло работал и в круглой скульптуре — станковой и монументальной, и в различных формах рельефа. Он изображал героических юношей (Давид, 1430 — 1440-е гг.; св. Георгий, 1416), хороводы резвящихся младенцев-ангелов- «путти» (Певческая кафедра Флорентийского собора,1433 — ок. 1439; наружная кафедра собора в Прато, 1434 — 1438). Он прославился также суровыми мощными фигурами апостолов и пророков. Необычайно жизненна статуя пророка Иова (прозванная Цукконе — «тыква» из-за вытянутой формы лысой гoловы), выполненная для кампанилы собора Санта Мария дель Фьоре (1423 — 1426).
Огромной силы достиг Донателло в конной бронзовой статуе кондотьера Гаттамелаты в Падуе. На мощном боевом коне Гаттамелата, худой, чуть сутулый, с обнаженной круглой лысеющей головой, выглядит небольшим. Но в жесте руки с жезлом, которым он успокаивает иноходца, видна сдержанная, властная сила, разумная и волевая.
Замечательны мадонны Донателло — сурово-серьезные и величавые. Диапазон Донателло широк, скульптор передает и женственное изящество («Благовещение» в ц. Санта Кроче, ок. 1435, Флоренция) и наивность шаловливого ребенка (Иоанн Креститель, 1430, Национальный музей во Флоренции). В рельефах Донателло обогащает свое искусство новыми приемами передачи пространства. К концу жизни реализм Донателло обостряется до трагического пафоса (бронзовый Иоанн Креститель, Сиенский собор, 1457; статуя кающейся отшельницы Магдалины во флорентийском баптистерии, 1455). Трагична, но сдержанно благородна его бронзовая Юдифь, отрубающая голову Олоферну (ок. 1455, площадь Синьории во Флоренции).
XV век (по-итальянски «кватроченто») является в развитии итальянского искусства своеобразным этапом Возрождения. Это раннее Возрождение отмечено страстным изучением природы, разработкой научных, художественных и технических методов для все более полного овладения природой и утверждения красоты земного бытия. Но это годы не только экспериментов и накоплений знаний. Выдающиеся мастера углубляли свои средства и методы, стремясь осуществить те задачи, которые ставились перед художниками государством, городом, меценатами, цехами.
Начало XV века во Флоренции было ознаменовано своеобразным мероприятием, ярко характеризующим ясизнь эпохи,— объявлением синьорией и купеческим цехом Калималы в 1401 году большого конкурса на рельефы вторых дверей флорентийского баптистерия. Тема всем участникам была дана одинаковая. Для одного из клейм дверей надо было изобразить Авраама, приносящего в жертву своего сына. Основными соперниками оказались Лоренцо Гиберти (1378 — 1455) и Филиппо Брунеллески. Обе композиции были превосходны. У Брунеллески Авраам с такой решительностью хватает за горло своего сына, которого он готов пожертвовать богу, что быстрое движение ангела, останавливающего руку старца, оказывается оправданным. Гиберти не столь стремителен; глаз зрителя невольно останавливается на юношеском прекрасном торсе сына, возле которого патриарх стоит спокойно. Гиберти удачнее, изящнее вписал свою композицию в плоскость квадрифолия (четырехлистника).
Спокойная гармония Гиберти получила предпочтение, ему был дан заказ, над которым он проработал больше двадцати лет, после чего получил заказ от того же цеха Калималы на следующую серию рельефов для третьих, западных дверей, над которыми трудился около двадцати пяти лет. Предание говорит, что сам Микеланджело считал их «достойными быть вратами рая».
В конкурсе 1401 года участвовал также замечательный скульптор Якопо делла Кверча (1374 — 1438), автор фонтана «Фонте Гайа» ("Источник радости") в Сиене. В рельефах церкви Сан Петронио в Болонье он далеко опередил свое время, исходя из традиций Никколо Пизано и предвещая будущего Микеланджело. Кверча изобразил в этих рельефах создание Евы, прародителей человечества в раю, их изгнание, Адама, копающего землю, Еву за прялкой и т. д. Все эти фигуры изображены обнаженными, причем художник обнаруживает глубокое понимание движений обнаженного тела и передает их языком мощной пластичности. Это гимн красоте человеческого тела.
Вместе со всем народом художники XV века хотят видеть в жизни прежде всего праздник красоты. Они хотят счастья на земле. Поразительны обилие и роскошь тех празднеств, которые с такой расточительностью материальных средств и творческого изобретательства устраивают в эти десятилетия все — князья, купеческие цехи, художники, городские общины и отдельные граждане. Флоренция становится центром новой культуры. Счастье на земле! Как понятна была каждому гражданину Флоренции песенка, сочиненная Лоренцо Медичи для устроенного им праздника, посвященного Вакху и Ариадне; она распевалась на улицах с припевом:
0 как молодость прекрасна,
Но она убегает.
Кто хочет быть счастливым—
Будь им сегодня, завтра — неверно!
И рядом с этими гимнами, с этим языческим восприятием жизни, католическая церковь, порой с поразительными проявлениями самого грубого суеверия, продолжала охватывать почти все стороны жизни. Существовало и религиозное искусство, которое, особенно в первой половине столетия, еще находило подлинное и искреннее выражение в созданиях поэтических, звучавших как сказка; но это была лишь часть искусства, все быстрее отходившая в прошлое, в нем звучали еще отголоски готики.
Таким искусством была живопись монаха фра Беато Анджелико (1387 — 1455). В большинстве фигур, созданных фра Анджелико, есть что-то детски простодушное. Замечательны краски его лучших картин. Он расписывает одежды ангелов и святых однозвучными тонами. Среди этого сияния красок звучат перепевы только одной мелодии — кротости, смирения.
Почти современником фра Анджелико был другой художник монах фра Филиппо Липни (ок. 1406 — 1469). Но это уже человек иного склада. Его мадонны, овеянные поэзией,— земные женщины. В них он возвеличивает любовь матери к ребенку как великое чудо жизни. Филиппо Липпи — человек земных страстей и чувств. Недаром, увлеченный любовью, он похитил монахиню из монастыря. Церковные власти посмотрели на это, по воззрениям того времени серьезное преступление, сквозь пальцы, так как, по их мнению, к людям исключительного дарования нельзя было подходить с общей меркой.
Быть может, еще ближе к большим задачам классики приблизился художник последней четверти века, работавший также и в XVI веке, учитель Рафаэля — Пьетро Вануччи, прозванный Перуджино (1445 — 1523). Перуджино ищет гармонической ясности. Настроение своих композиций он усиливает пейзажами фона с их серебристыми далями и тонкими деревьями, легко возносящимися вверх. Его образы передают впечатление здоровья, покоя, несколько манерного изящества. Лучшие работы выполнены Перуджино еще в эпоху кватроченто. Самым удачным его созданием являются росписи на продольных стенах знаменитой Сикстинской капеллы в Ватикане, выполненные в последние десятилетия ХV века. Особенно красива композиция «Передача ключей святому Петру». На переднем плане просторной площади, замыкаемой прекраснейшими постройками, навстречу друг другу движутся две группы людей, одетых в плащи с широкими складками. Их движения размеренны, ритмически повторяются. Этот качающийся ритм придает сцене характер торжественной процессии. В середине сцены, там, где группы встречаются, Христос передает ключи коленопреклоненному Петру. Дальше на просторе площади видны фигуры играющих юношей и группы смотрящих. Силуэты легких деревьев в промежутках между зданиями замыкают даль.
Блистательный современник Перуджино — флорентиец Сандро Боттичелли (1444 — 1510), как многие художники эпохи, начал с ювелирного дела и лишь потом увлекся живописью. В основе его мадонн лежит тип женщины с продолговатым овалом лица, поднятыми бровями, как бы заплаканными, окаймленными длинными ресницами глазами, тяжелыми ниспадающими косами, сочетающимися с тонкими линиями изящного тела. Этот образ витает перед воображением Боттичелли и тогда, когда он пишет мадонн, и тогда, когда он изображает Венеру или Флору. Высокого художественного уровня Боттичелли достиг в своих «тондо» — круглого формата картинах. Прославлена его мадонна «Магнификат» с сонмом ангелов, возносящих корону над головой Богоматери, склоненной над ребенком. Как ни прекрасны мадонны Боттичелли, еще прекраснее его большие композиции на темы античной мифологии — «Весна», «Рождение Венеры». Венера, рожденная из морской пены, приближается на раковине к берегу под дуновением ветров-зефиров. Прислужница, ожидая ее, развертывает вышитое цветами покрывало. Чуть грустно смотрят вдаль глаза богини. Золотистые косы своими изгибами дополняют как бы струящиеся очертания тела. Ритмический линейный узор образуют и очертания трех танцующих нимф в «Весне». На фоне темной травы, усеянной цветами, почти черной зелени рощи с золотыми апельсинами выделяются светлые цветные силуэты фигур. В этом гимне жизни и радости, исполненном ритмической гармонии, чувствуется дыхание нового освобожденного человека и вместе с тем налет какой-то грусти.