Можно выделить несколько направлений, сложившихся в исследовании процесса становления сакральной структуры христианского города. Первое назовем литургической. Она базируется на изучении станционального богослужения. Пример этого подхода, ставшего в западной науке уже традиционным, — классический труд Джона Болдуина “Христианское богослужение в пространстве города. Происхождение, развитие и смысл станциональной литургии”(3). Для осуществления подобной работы обязательным условием является наличие большого количества надежно датируемых и весьма специфических по составу письменных источников церковно-служебного характера. Второе направление опирается на общую историко-художественную традицию и апеллирует к такому материалу как градостроительство и архитектура в их непременной связи с историей отношений государства и церкви как организации, а значит — с историей политической, военной и экономической. Общеизвестным и общепризнанным образцом в этой сфере стали работы Ричарда Краутхаймера, квинтессенция которых собрана, как в фокусе, в его знаменитых лекциях “Три христианские столицы. Топография и политика”(4). Третье направление исследований сакральной топографии христианских городов можно назвать археологическим. Оно ставит целью восстановление конкретной истории отдельных культовых структур и их систем, то есть стремится прежде всего восстановить реальное их положение во времени и пространстве. Если два первых пути в качестве объекта исследований ориентируются прежде всего на мировые столицы или семантически-важные центры христианства — Рим, Константинополь, Иерусалим и им подобные, то археологическое охватывает и небольшие города, монастыри, отдельные сельские храмы с окружающими их ландшафтами, соотношение с хозяйственными и жилыми структурами. Понятно, что такая работа ведется буквально всюду — от Англии, Голландии, Швеции и других северных стран — до Италии, Африки и Центральной Азии(5).
В результате этой деятельности конкретная история сакральной топографии средневековых городов вообще и “христианских столиц” в частности была восстановлена на основе комплексного анализа письменных источников и археологии. Выяснилось, что сакральная структура городов средневековья складывалась далеко не одинаково. В качестве самого очевидного контраста служит различие церковного строительства в северной и южной областях Европы. В Италии каждый город имеет, по меньшей мере, один или два (зимний и летний) собора, а часто и отдельно стоящий баптистерий (характерный пример — Пиза, где приходы появились поздно, а центром церковной жизни горожан в течение всего средневековья оставался городской собор с баптистерием и кампаниллой). В Северной и Центральной Европе, наоборот, развивается сложная система приходских комплексов, а “независимые” баптистерии сравнительно редки, да и городской собор имеет далеко не каждый город. Хорошо известный пример именно такого развития — Лондон, где приходские церкви множились с невероятной быстротой.
Особый интерес у европейских исследователей вызвала тема “реликвии и градостроительство” в средневековье, которой посвящены многочисленные конференции и сборники. Оказалось, что развитие почитания мощей и складывание традиционных путей паломничества к ним были не только фактором формирования “сакральной структуры” отдельных городов и целых областей — но и важным стимулом градообразования вообще.
Установлено, что ориентация на какой-то церковный центр была изначально, генетически присуща целому ряду городов, особенно в Северной Европе. Такой центр был как бы заранее задан тем, что город складывался вокруг монастырского комплекса, построенного на loca sancta — “святом месте”. Например, английский город с характерным названием “Бэттл” возник вокруг аббатства, на крайне неудобном месте. Это объясняется тем, что, согласно легенде, центральный алтарь монастырского собора построен над местом, где пал король Гаральд. Более удобно стоящий на вершине холма Сент Альбанс также возник вокруг аббатства, основанного на предполагаемом месте мученичества святого Альбана (t 286 г.). Хорошо известны случаи, так сказать, вторичной и сознательной сакрализации, или “оцерковления” городов, подчинения их епископскому центру. Так сложилась судьба Олд Сарума (Англия), стоявшего на месте еще доримского поселка. При норманнах в его центре, на вершине холма, выросли символы власти, замок и храм, — но дома жителей остались в основном за пределами стен. В результате, к началу XIII в., выбирая для нового соборного участка самое выгодное место, епископ и клир вынуждены были перенести его в гущу застройки, так сказать, “на посад”, на берег реки, к подножию холма. (На Руси таким городом ряд исследователей считает Переяслав Южный).
Материалы Западной Европы позволяют реконструировать не только связи архитектуры и планировки города с процессиональной литургией и развитием почитания святых. Уже возникли методы, дающие ответ на такие например вопросы, как история прихода и приходского строительства; развитие взаимоотношений соборного, частного и общинного церковного строительства.
Особенно велик интерес к “приходской” сакральной топографии в Англии, где он не ослабевает по конфессиональным мотивам (так же как интерес к роли городского собора, традиционно господствующий в Германии и Франции, к епископской резиденции — в Италии, а, скажем, в Ирландии — к монастырским структурам). Исключительную роль в этом сыграли раскопки средневековых лондонских церквей, — они помогли определить границы приходов и даже составить их карты, восходящие к XII в., а может и раньше (например, работы Граймса 1968 года).
Правда, аналогов крохотным городским приходам Англии нет больше нигде в Европе, — но подобные признаки ведь и важны для осознания различий, своеобразия сакральной топографии разных городов и народов.
Раскопки Лондона доказали, что приходские храмы развились из домашних церквей: в результате очень известных работ Мартина Биддла на Сент-Мерис-Таннер-Стрит в Вестминстере была раскрыта церковь, единственная дверь которой выходила прямо в частный дом. Долго оставалось неясным, кому принадлежали ранние лондонские храмы, землевладельцам и феодалам, богатым и влиятельным семьям, или группам соседей — по аналогии с церквями торговых корпораций в немецких городах (“кауфманскирхен”), кои известны и в русских торговых центрах. Благодаря возникшим картам средневековых приходов стало ясно, что земля небольших приходских комплексов находилась не в частных руках, а принадлежала корпорациям владельцев, — через них даже проходили дороги.
Изучение сакральной топографии актуализирует вопросы, связанные с историей прихода. Однако его происхождение как на Руси, так и в Европе окончательно не прояснено и нуждается в дополнительном исследовании.
Схема устройства приходов была отработана в Европе только в течение XI-XII вв. Их правовой статус определился, — хотя корни этой системы уходят в раннехристианский период, и каждая эпоха внесла свой вклад в природу и структуру приходской жизни. Существенный шаг был сделан в XII в. с введением канонического закона, требовавшего единообразия приходов. Теперь это слово приблизилось к своему значению и стало означать конгрегацию, собирающуюся по воскресеньям и праздничным дням для богослужений в приходской церкви, крестящую детей в церковной купели, хоронящую усопших на церковном кладбище, определенным образом содержащую своего священника.
В Северной и Центральной Европе основой для создания корпуса приходских церквей служили небольшие храмы, оратории и часовни, множество которых было построено в раннем средневековье, которые по мере развития города превращали или заменяли приходскими. В конце XII в. в Париже епископ Морис де Сюлли издал указ, которым пересмотрел все границы приходов, преобразовав в приходские церкви разнообразные сакральные постройки.
В Италии процесс был иным, поскольку здесь изначально различались приходы двух видов, городской приход с центром в соборе и деревенский приход, — столь же территориально и демографически обширный. Правда, в позднем средневековье города образовали и здесь множество приходов, но идея единого для всей конгрегации собора с баптистерием, где каждый горожанин прошел обряд крещения, дожила до наших дней.
Анализ современных работ, посвященных сакральной топографии таких центров христианства как Иерусалим, Рим, Константинополь, Милан, Лондон и другие не только показал, что у сакральной топографии русских средневековых городов с ними много общего, но и подтвердил, что единственно возможный путь исследования таких систем — источниковедческий анализ их истории. Мы ежедневно убеждались, что фактологической основой исследования сакрального пространства средневекового города должна стать, в первую очередь, история престолов его храмов, раскрывающая причины и время их возникновения, восстанавливаемая при опоре на скрупулезно анализируемые материалы архитектурно-археологического и документального характера.
На какой же круг источников мы должны опираться в первую очередь? Историография московских престолов достаточно обширна. Попытки систематизации сведений о времени основания московских церквей относятся уже к началу XIX в., когда в клировых ведомостях появилась графа, в которой их составители должны были указывать время основания храма. При митрополите Филарете (Дроздове) включение в клировые ведомости исторических сведений о храме стало обязательным. Уже в конце XVIII в. выходят справочники по московским храмам с перечислением основных и придельных престолов(6). Сведения из клировых ведомостей и первых путеводителей по Москве стали восприниматься как документально подтвержденные авторами церковно-археологических трудов уже в середине-второй половине XIX в. Затем они проникли в литературу XX в., причем отношение к ним как к абсолютно надежным бытует и по сей день.