Специфичным являлся обряд "продажи подарков" родственницами невесты. Поперёк комнаты натягивался шнур и на него прикреплялись подарки. Они должны были свидетельствовать об искусстве и трудолюбии девушки, поэтому в комплекты входили только изделия, выполненные её руками. Один из основных комплектов составляла нагрудная повязка, к которой были пришиты хараус, кисет, лоскутки ткани, мотки ниток. Местным женщинам предлагалось "купить" подарок. Самый представительный и яркий комплект подарков (башбулэк) "покупала" мать жениха, затем сестра отца или матери, жена родного дяди, старшая сестра и т. д. Каждая женщина, получая подарок, оставляла на подносе деньги. Затем устраивали обряд "йыуаса" (йыуаса) с угощением, шуточными песнями и плясками.
Экономическую и социальную природу калына раскрывает обряд передачи калымного скота. Родственники невесты в последний день перед отъездом домой собирались в доме жениха и напоминали хозяину о калыме. Тот, угостив гостей, показывал им калымный скот. Получив калым, отец невесты и другие родственники торопились уехать. В ряде мест родственники невесты сами должны были поймать калымный скот, прежде всего лошадей. Но отъезд осложнялся: они оказывались перед закрытой дверью. После некоторого торга, получив выкуп за каждую голову калымного скота, хозяева открывали перед ними дверь.
Молодая жена переезжала к мужу только после полной выплаты калыма. Иногда переезд жены в дом мужа совпадал с последним днём свадьбы, и родня жениха увозила с собой и невестку. В более поздние времена между свадьбой и проводами невесты проходило от нескольких месяцев до нескольких лет; там, где устраивали обряд калын, невесту увозили после него. Переезд жены к мужу рассматривался как значительное событие и обставлялся целым рядом обрядов и ритуальных действий.
Перед отъездом невесты её незамужние подруги выносили перевязанную верёвкой постель в лес; новобрачную сажали сверху. Устраивалась ритуальная "борьба" между девушками (со стороны невесты) и женщинами (со стороны жениха), в конце которой женщины, забрав постель, увозили невесту с собой, а верёвку вручали жениху за определённую плату. Их победа символизировала переход невесты в статус замужней женщины.
Женщины вводили невесту в дом и начинали готовить к отъезду. Молодая надевала наряд, подаренный женихом или сшитый из материала, полученного в счёт калыма. Примечательным был головной убор — по обилию серебряных и коралловых украшений сразу можно было определить молодую женщину, недавно вышедшую замуж.
Ярким моментом в проводах невесты было прощание с родными, сопровождавшееся плачем-причитанием — сенляу и прощальными куплетами — хамак. Подруги выводили невесту из дома. Одна из девушек несла подарки: полотенца, платки, кисеты и др. Девушки запевали хамак, остальные подхватывали мелодию, имитируя плач после каждого куплета. Сопровождаемая сенляу невеста подходила к старшему брату или дяде, обнимала его и с причитаниями говорила слова прощания. Подруга клала на плечи того, с кем прощалась невеста, назначенный подарок: полотенце, кисет, вышитую рубаху, отрез ткани. Принимая подарок, брат или дядя произносили слова утешения и одаривали её деньгами, скотом, птицей. Обычно дарили молодняк и птицу с будущим приплодом. Таким образом, невеста прощалась со всеми братьями и сестрами, с дядями и тётями, с дедушкой и бабушкой, с подругами и невестками, ближайшими соседями. Наиболее значительные подарки (полотенца, головные платки) доставались близким родным, остальные получали лоскутки ткани, плетёные шнурки и др. Женщины одаривали невесту монетами, пришивая их к ткани на головном уборе. Проводы обычно продолжались в течение длительного времени.
В прощальных куплетах оплакивалась обречённость девушки, которая неизбежно должна оставить родной кров; выражалась тревога за будущую жизнь в подчинении у свекрови, среди чужих людей. Значительная часть прощальных хамак была посвящена отцу. Содержание куплетов чрезвычайно противоречиво. С одной стороны, в них девушка рисует дни, прожитые в отцовском доме как самую счастливую пору жизни, с другой, — обвиняет отца и мать в том, что они не дали ей спокойно жить, опасаясь, что долго засидится в девушках.
Примечательно, что в причитаниях большое место занимало обращение к старшему брату или дяде (агай) и его жене. Кое-где, в частности в Челябинской и Курганской областях, сохранился обычай, когда при проводах невесты её сажал на подводу к жениху старший из братьев или дядя. В ряде районов при переезде к мужу невесту сопровождали не родители, а старший брат или дядя (с жёнами). Видимо, это связано с существованием в далёком прошлом авункулатных обычаев в башкирском обществе, когда по отношению к детям женщины большими правами и обязанностями наделялись её братья и другие кровные родственники, а отец детей рассматривался как представитель другого рода.
Самые едкие укоры, обвинения в причитаниях невесты были обращены к старшей енгя, которая во время свадьбы выступала как покровительница жениха, помогала ему в свадебных перипетиях. Енгя готовила брачную постель, баню, подавала кушанья, убирала и т. д. Такая роль старшей невестки во время свадебной обрядности прослеживается также у татар и тюркских народов Средней Азии, в частности, у узбеков. Отношение к молодым женщинам, жёнам дядей и старших братьев невесты как представительницам других родов и аулов просматривается очень отчётливо и в системе родства. Если учесть обычай экзогамии (жён брали из других аулов и родов) или допустить существование у башкир в прошлом дуально-родовых отношений (брачными узами были связаны определённые роды), то, видимо, жених и невестка могли быть членами одного рода.
В исполнении сенляу существовали определённые традиции. Имеются сведения о том, что взрослые женщины толчками, бранью, ущипыванием заставляли девушек плакать: "так полагается". Постепенно слова песни, мелодия и эффект коллективного действия брали своё — все участники обряда, и особенно невеста, начинали плакать по-настоящему. С плачем и песней девушки входили в дом родителей невесты. С головного убора невесты снимали пришитый кусок ткани с монетами, которым мать жениха опоясывала невесту, тем самым символизируя обретённую над нею власть, и в знак того, что принимает её в свой дом под своё покровительство. В это время в комнате начинались песенные состязания между сватьями. Затем свекровь произносила благопожелания и наставления невесте — теляк. В них мать жениха призывала невестку быть доброй и заботливой хозяйкой, не тратить времени на сплетни, быть исполнительной, но способной постоять за себя; желала, чтобы у неё загон был полон скота, а "подол полон детей".
Перед тем как покинуть родительский дом, невеста брала шнурок или нитку и привязывала её к гвоздю на стене со словами: "Ниточку, которую привязала я, не отвязывайте, пока не сгниёт; еду я не в гости, не ждите меня, не вернусь". В другом случае, по сообщению И.Г. Георги, "в родительском доме обнимает она кумызный мешок, благодарит его, что столь долго её питал, и прицепляет к нему небольшой подарок".
В этих и некоторых других эпизодах всячески подчёркивалось, что путь невесты лежит только в одну сторону, что она покидает родительский кров навсегда. Считалось, что иной взгляд на её отъезд привлечёт несчастье. При выходе из дома невеста, демонстрируя свой отказ покинуть родительский дом, упиралась в дверные косяки. Она покидала дом только после того, как мать во всеуслышание заявляла, что дарит ей что-либо из скота или птицы (тёлку, овечку, гусыню). Одновременно с невестой выходили во двор остальные. Мулла совершал молитву, оповещал окружающих о совершившемся бракосочетании и отъезде невесты.
В некоторых местах было принято требовать, чтобы жених и его родители не увозили кот — благополучие, жизненную силу хозяйства родителей невесты. Чтобы этого не случилось, родители жениха при выезде из ворот разбрасывали серебряные и медные монеты, сладости, нитки и другие предметы. Обряд назывался "возвращение кот".
На северо-востоке жених приезжал за невестой вместе с родителями и родственниками. При отъезде молодая выходила из дома, держась за пояс мужа. Но ехала она отдельно от него, на подводе своего дяди или старшего брата, сидя рядом с енгя. Жених ехал вместе с матерью. На юге Башкортостана жених приезжал за невестой один. Свадебная вереница состояла из трёх подвод: для жениха с невестой, отца и матери невесты, дяди или старшего брата невесты с женой.
У дома жениха собиралось множество народа: родственники, соседи, односельчане, взрослые и дети. Как только подводы подъезжали, специальный человек, дежуривший у ворот, быстро отворял их, другие брали лошадей за узду и вводили во двор. Когда въезжала последняя подвода, раздавался ружейный выстрел, извещающий о прибытии килен.