7. Балов А.В. Очерки Пошехонья // Этнографическое обозрение. 1901. № 4. С. 89.
8. Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография / Пер. с нем. К.Д. Цивиной. М.: Наука, 1991. С. 419.
9. Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М.: Наука, 1975. С. 75.
10. Там же. С. 69.
11. См.: Энциклопедия сверхъестественных существ/Сост. К. Королев. М.: Локид: Миф, 1997. С. 57.
12. См.: Рабинович Е.Г. Богиня-мать // Мифы народов мира. Т. 1. С. 178-180.
13. Котович В.М. Пантеон атропо- и зооморфных образов в идеологических представлениях древних земледельцев горного Дагестана. 1977 г. // Рук. фонд Института ИАЭ ДНЦ РАН. Ф. 3. Оп. 3. Д. 469. Л. 38.
14. Энциклопедия сверхъестественных существ. С. 437.
Цыбульникова А.А.
(г. Армавир)
МОТИВЫ ПЛЕНОПРОДАВСТВА В ЮЖНОРОССИЙСКИХ КАЗАЧЬИХ ПЕСНЯХ
В XVIII - первой половине XIX века пленопродавство играло значимую роль в жизни Османской империи (в этот период контролирующей частично Северное Причерноморье), крымских татар, и северокавказских горцев, все больше включая в сферу своего охвата население южных территорий Российской империи, особенно жившее по рекам Дон, Терек, Кубань, Лаба и т.п.
Упрочению работорговли в регионе способствовал тот факт, что после того, как в 1475 году итальянские колонии на Черном и Азовском морях захватили турки, Крымское ханство попало в зависимость от Османской империи. С этого момента главными поставщиками живого товара на Восток стали крымские татары. Рабов вывозили преимущественно в Османскую Империю и Египет. Иногда в походах крымских татар за живым товаром участвовали ногайцы, являвшиеся, как и крымчаки, потомками татаро-монгольской Золотой Орды. Иногда им удавалось захватывать такое большое количество рабов (как российского, так и кавказского происхождения), что цена за пленников становилось просто смехотворной. Так, в 1730-х годах малые ногаи хвастливо заявляли, что они отдавали пленного за чашку проса [1].
В Турции большим спросом пользовались женщины-рабыни. Большая часть продававшихся крымчаками невольниц была русского, украинского и горского происхождения. Таким образом, пленопродавство было традиционной составляющей южнороссийской повседневности, что отразилось и в песенном творчестве казачества данного региона. Так, интереснейший сюжет имеет песня «Как за речкою да за великою». В этой песне очень красочно показаны варианты судеб россиянок, попавших в рабство к татарам. К сожалению, трудно сказать крымские или ногайские татары имеются в виду в данном сюжете.
1. Как за речкою да за великою
Да доставалася да теща вот зятю.
2. Да доставалася да теща вот зятю.
Как повез зять тещу да во глухую степь.
3. Как повез зять тещу да во глухую степь,
Да во глухую степь, да й во темнай лес.
4. Да во глухую степь, да й во темнай лес,
Да й во темнай лес, да к молодой жене.
5. Да й во темнай лес, да к молодой жене.
«Да вот тебе, жена, да полоняночка.
6. Да вот тебе, жена, да полоняночка,
Да полоняночка, да всерусяночка.
7. Да полоняночка, да всерусяночка,
Ты заставь ее да три дела делать.
8. Ты заставь ее да три дела делать,
Первая дела: все ей видеть, стеречь.
9. Первая дела: все ей видеть, стеречь,
А вторая дела: все куделицу прясть.
10. А вторая дела: все куделицу прясть,
А вот третья дела: все калабель качать.
11. А вот третья дела: все калабель качать».
Она глазушками лебедей стерегла.
12. Она глазушками лебедей стерегла,
Белой рученькою йна кудельку пряла.
13. Белою рученькою йна кудельку пряла,
Левой ножанькою калабель качала.
14. Левой ножанькою калабель качала,
йна качала его, приговаривала.
15. Йна качала его, приговаривала:
«Ох ты, баю, баю, да все боярский сын.
16. Ох ты, баю, баю, да все боярский сын,
Ты по батюшке золотатареночек.
17. Ты по батюшке золотатареночек,
А по матушке да всерусеночек.
18. А по матушке да всерусеночек,
А по роду есть ты мне внученочек.
19. А по роду есть ты мне внученочек,
В твоей матушки есть приметушка.
20. В твоей матушки есть приметушка:
Да на белой груди да вот есть родинка.
21. Да на белой груди да вот есть родинка,
А у правой ноги нет .мизинчика.
22. А у правой ноги нет мизинчика».
Да услыхала ее да все служанка.
23. Да услыхала ее да все служанка,
Побежала йна к своей барыне.
24. Побежала йна к своей барыне,
Рассказала ей все, что слышала.
25. Рассказала ей все, что слышала.
Вот стучит-гремит, по сеням бежит.
26. Вот стучит-гремит, по сеням бежит,
Прибежала дочь к своей матери.
27. Прибежала дочь к своей матери,
Упала она в резвые ножаньки.
28. Упала она в резвые ножаньки:
«Бери, мать, ключи, ключи золоты.
29. Бери, мать, ключи, ключи золоты,
Отмыкай жа ты конюшни новы.
30. Отмыкай жа ты конюшни новы,
Бери ты коня самого лучшего.
31. Бери ты коня самого лучшего,
Езжай же ты, мать, на свою родину.
32. Езжай же ты, мать, на свою родину».
«Да не надо и мне твого ничего.
33. Да не надо и мне твого ничего,
Да не расстанусь я, да дите, с тобою» [2].
Интересно, что подобные судьбы были и у многих российских женщин, попадавших в горский плен – среди северокавказских племен пленопродавство так же было традиционным явлением. Так, плененные россиянки в горах действительно могли стать женами свободных горцев [3], хотя горцы очень редко женились на своих пленницах, чаще хозяева их выдавали замуж за попавших в неволю казаков или крестьян[4], или за рабов-мусульман.
Довольно часто «кавказскими пленницами» становились кубанские и терские казачки, так как большинство казачьих станиц основывалось прямо по кордонным линиям и их население являлись лакомым объектом для горских наездников. Попавшие в плен женщины чаще всего возвращались домой благодаря выкупу либо обмену на горских пленников, но иногда они с большим риском решались на побег. Эти реалии не могли не отразиться в казачьих песнях. Так, в конце ХIX века в терской станице Бороздинской была записана песня о побеге девушки-казачки из горского плена:
Как воздалече, ей, воздалече,
Во чистом-то поле,
Было во синем море, -
Что не белая лебедушка,
Она во пролет летит,
Что не красная-то девушка,
Она из плена бежит;
За ней гонят, за красной девушкой,
За ней в гоне гонят;
Выбегает она, красна девушка,
На быстрый Терек – на крутой берег;
Что кричит-то она громким голосом:
- «Перевозчики мои, перевозчики,
Вы, гребенские казаки,
Перевезите меня, красную девушку,
Перевезите на свою сторонушку [5].
На самом деле побегидействительно были более редкими способами освобождения из плена, чем выкуп или вымен, так как были связаны с риском для жизни и здоровья пытающихся сбежать. На беглых пленниц горцы устраивали настоящую охоту. Например, по адату шапсугов и натухайцев тот из горцев, кто поймал беглого раба получает от его хозяина плату в размере одного быка [6]. В таких условиях похищенные россиянки в случае попытки побега становились объектом ловли не только хозяина, но и всех желающих получить вознаграждение. Невольниц, уличенных в попытке побега, жестоко наказывали и помещали в еще более худшие условия. Тем не менее многие пленницы не оставляли попыток сбежать, если знали, что находятся недалеко от российской территории. Причем сбежать пытались вместе с детьми, зная, что рано или поздно их разлучат. В ряде случаев попытки побегов оказывались удачными [7]. Так, в мае 1820 г. из плена сбежали две казачки полтавского куреня, одна из них с малолетней дочерью [8].
Особой темой через фольклор проходит турецкий плен, хотя этнографическая специфика песен такова, что сейчас трудно уже понять идет ли речь о работорговцах турецкой национальности, или же под этим образом подразумеваются крымчаки, ногайцы, либо вообще кавказские горцы, которых часто в обиходе казаки называли «татарами», что вполне могло трансформироваться в народной памяти в определение «турок». Такова, например, кубанская казачья песня «Ой, он спал – не спал»:
| 1. Ой, он спал — не спал Да й опрокинулся,А на, третий день, Ой, у полудня,2. Ой, устал, взглянул Да й на ту гору. Ой, на той горе Да й огонь горит.3. Ой, над тим огнем Да й турок сидит, Ой, турок сидит Да й трубку курит.4. Ой, трубку он куря Да й раскуривая, Ой, за поводыДа й коня он держал.5. Ой, коник тойДа й вороненький, | Сиделице на нем Да й ореховое.6.Ой, на сиделице Да й девка сидит, Ой, девка сидит Да й косу чешет.7. Ой, косу чешет Да й гребенкою, Ой, а сама плачет Да й горькою слезой.8. Ой, сама плачетДа й горькою слезой, Ой, не вернется Да й девка домой.9. Ой, казак туркаДа й кинжалом убил,Ой, а девчоночкуДа й домой он пустил [9]. |
Таким образом, в казачьих песнях как в зеркале отразились процессы крымско-турецкого и северокавказского пленопродавства, в сферу которых попало в указанный период население Юга России.
Примечания:
1. Сень Д.В. Кубанские земли в XIII - конце XVIII в.: от монголо-татарского нашествия до присоединения к России //История Кубани /Под общей редакцией В.В.Касьянова, Н.С.Короткого. – Краснодар, 2004. – С.81.
2. Римский-Корсаков Н.А. Сто русских народных песен. – СПб., 1877. - № 8,9,10. – С. 17-22. Данная песня входит в репертуар Кубанского казачьего хора.
3. Подобный случай описывается И.Капаевым в его повести «Хота и Мария». (Капаев И.С. Хота и Мария. //Уплывающие тени. – Ставрополь, 1999. – С. 69-98.)
4. РГВИА, ф.15264 «Штаб начальника Кубанской Линии», оп.1, д.6, Лл. 1-2.
5. Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа (СМОМПК). Вып.7. Отдел I. – Тифлис, 1889. – С.97.
6. Люлье Л.Я. Черкессия: историко-этнографические статьи. - Нальчик, 1990. - С.45.
7. ГАКК, ф.252, оп.1, д.2355 «О бежавшей из горского плена казачке Васюринского куреня»; д.2452 «О водворении на жительство в войско вышедшей из плена казачки Гусевой с двум детьми»; ГАКК, ф.264, оп.1, д.13 «Переписка о бежавших из плена от горцев русских людей».