Но феномен Ломоносова нельзя понять, не имея представления о его родине, о поморской социальной среде, об особенностях поморской культуры, которые в совокупности были абсолютно не похожи на феодально-крепостнические социальные отношения в России того времени.[[8]]
Таким образом, основой воспитания детей в поморской среде были традиционные социальные и культурные условия, которые формировали и поморскую семью, и поморский национальный характер.
Большая семья в Поморье носила в целом патриархальный характер, то есть по нормам семейного права, мужская половина семьи имела преимущество при решении всех основных вопросов, связанных с хозяйственной деятельностью и многими бытовыми сторонами жизни: например, распределение работ, выбор места промысла, брак детей и т.д.[[9]] Главой семьи считался отец женатых братьев – страшой, после одряхления или смерти главой становился старший брат. В некоторых местностях старшой приобретал действительно большую власть, распоряжаясь даже специфически женскими домашними делами и регулируя поведение взрослых детей: приготовление пищи, распорядок дня, гуляния сыновей и дочерей.[[10]]
В поморской семье у каждого свои обязанности. Отец полностью отвечает за корабельные дела. Мать до этих дел не касается. За то время, что отец остается на берегу, кроме корабельных дел он обязан выполнить «мужскую работу» - отремонтировать дом, подсобные помещения, загоны для скота, огородить выпасы, запасти дров на целый год, отремонтировать снасти, закупить необходимые для семьи товары. Дел очень много. Даже когда перед Рождеством к берегу подходят огромные косяки наваги, на подледный лов выходят в основном подростки, поморские «жонки», старики.[[11]]
Очень четко, даже жесткое распределение обязанностей позволяло избегать возникновение в семье двоевластия и неизбежных при этом раздоров. Корабельное дело – это обязанность, домашние заботы – это обязанность, никто мим не должен особо гордиться, попрекать друг друга тем, что он делает что-то, что недоступно другому члену семьи. Муж и жена, две половинки единого целого, органично дополняющие одна другую и в полном объеме отвечающие за свою часть семейной работы.
«По праву величают хозяйку» - большуха. Прежде всего, она природная семьянинка: гордиться большой семьей, заботится о ней, поучает ее, она хозяйственна, уверена в себе знает себе цену, смелая, держится и в молодые годы с достоинством, а станет старше – это уже степенная, знающая цену труду, умудренная жизнью женщина. Она «не жалится» при всех свих многочисленных трудах, делах и заботах, тревогах и печалях.
В поморских семьях не принято было выносить сор из избы. Жена не должна была рассказывать соседкам и подругам о том, как складываются ее отношения с мужем. Не полагалось и жаловаться на него. Если женщина начинала жаловаться на своего мужа, ее начинали высмеивать соседки как несамостоятельную хозяйку или «поднимали на глум». «Большуха» не должна была делиться своими проблемами и с детьми. Это тоже осуждалось в поморской среде. Очевидно, что это правило было связано с тем, что масть в случае возникновения внутрисемейных конфликтов не настраивала младших детей против отца.
Девушки-поморочки, родом своим гордящиеся, смелые, защищенные многочисленной родней, уверенные в себе, хозяйственные, были желанными невестами.[[12]]
В Устьянском правильнике относительно поморочек есть указание: «Гораздных девок «в господу» не пихать»[[13]]. То есть здоровых, «гораздых» поморочек в монастырь не отдавать. По существу, речь идет о довольно своеобразном внутриродовом отборе – кривых, хромых, физически и умственно неполноценны дочерей отправляли в монастыри, чтобы детей не рожали и поморский род не портили. «Возьми, Боже, что нам не гоже» - отсюда пошло это выражение.[[14]]
Получается, что у поморов существовала скрытая система отбора по генетическим и этическим критериям.[[15]]
Недостойных людей, замеченных в неблаговидных поступках, не брали на промысел, они оставались на берегу и со временем теряли статус помора, а больных, неполноценных девушек отправляли в монастыри. Таким образом, поморские рода проходили своеобразную генетическую и морально-этическую селекцию, что повышало их шансы на выживание в суровых условиях Севера.
Большинство поморских семей были многодетными. Поморские дети были здоровыми и сильными. Возможно, это было связано с особенностями трудового ритма промышленников. Современные медики советуют, чтобы с большей степенью вероятности зачать здорового и сильного ребенка, мужчине рекомендуется полное воздержание в течение 3-4 месяцев, нахождения, по возможности, подальше от городов и населенных пунктов, в экологически чистой местности, проводя время где-нибудь в горах или в тайге (в экспедиции, походе, на охоте). Можно утверждать, что за время промысла организм помора был хорошо подготовлен к зачатию здорового ребенка, ведь на промысле помор питался в основном свежей морской рыбой и мясом. В то время, когда крестьянин центральной России все лето работал на барщине, на покосах, на уборке хлебов, на самых тяжелых работах, получая в качестве дополнительного приварка пожелтевшее прошлогоднее сало. Затем осенью – пора деревенских свадеб.
Поморки нередко владели не только женскими ремеслами (уход за скотиной, ткачеством, стряпней и т.д.), но, как правило, занимались и традиционно мужскими работами. Многие «жонки» не хуже мужчин управлялись с парусами, владели основами навигации, занимались рыбной ловлей на тонях, знали грамоту и даже самостоятельно вели торговые дела. Всему этому поморские девочки учились у своих родителей.
В свою очередь поморские мужчины не хуже женщин справлялись с традиционными женскими обязанностями. Например, все поморы умели печь хлеб и шаньги, жарить мясо и, конечно же, варить, солить, коптить и вялить рыбу. Без этих навыков на промыслах было бы не обойтись. Кроме того, каждый помор мог сшить непромокаемые кожаные сапоги-бахилы, совик или непромокаемые морские штаны – «буксы».
До середины прошлого века любой поморский промышленник мог связать шерстяную рубаху – «бузурунку» и рукавицы – «вареги». Причем мужчины, в отличие от женщин, вязали не двумя спицами, а а одной длинной и плоской иглой «грянкой» (сегодня это искусство вязания полностью утрачено, и даже специалисты не могут воспроизвести способ такого вязания).[[16]]
Поморская семья свое благосостояние обеспечивала непрерывным тяжелым трудом. «С малолетства приучены, шесть лет исполнилось – помогай отцу, он учил конопляное прядено екать, сеть вязать». Не шутя каждодневный урок отец дает, сполнил, там на улку бежать забавляться можно. Сестер мать и бабка учили перво-наперво вязать, шерсть трепать на цапахах, заплатки разные класть, это одёжу чинить. Девки с пяти лет маленьких нянчили. У всех поморов порядок такой. А не так – это у непутевого какого».][17]]
Тяжел был труд у поморской семьи. С 5-6 лет девочки шили и ухаживали за младшими детьми, мальчики вязали сети, ловили на удочку рыбу, помогали родителям. С 10-12 лет мальчиков брали на промысел, и начиналась для них сложная и опасная морская страда. Семья все время жила как бы в экстремальных условиях. Трудно представить себе как справлялась со сложным хозяйством хозяйка – «большуха», одновременно вынашивающая или вскармливающая грудного ребенка. Отец, глава семьи, ежегодно вынужден был рисковать жизнью. Вот как описывал выход на «ближнюю» беломорскую зверобойку М.В. Ломоносов: «море так замерзает, что по нему можно ходить и на нартах ездить можно. В Поморье называется оное ночемержа, затем что в марте месяце ночными морозами в тихую погоду Белое море на несколько верст гибким льдом покрывается, так что по нему за тюленями ходят и лодки торосовые за собой волочат, и хотя он под людьми гнется, однако не скоро прорывается, около полудни от солнца пропадает и от ветру в чепуху разбивается».
А выход в океан весной на промысловой лодке, поход на Мурманскую страду, в Мезенский залив, в Горло, на Кедовский путь, на Матку. Иногда до места промысла добираться приходилось больше месяца. Шторма, арктические льды, полярные ветра, океанский прибой, стремящийся разбить лодку о камни, - море постоянно бросает поморам вызов за вызовом. Надо преодолеть себя и победить стихию, иначе – смерть. Любая ошибка, даже самая незначительная, может привести к гибели всей промысловой артели.
Во время промысла нельзя отвлекаться, нельзя думать о постороннем. «Собери умы свои и направи в путь. Горе, когда для домашних печалей ум морехода вспять зрит».
Изменилось время, изменились обстоятельства, изменились люди. Сейчас даже шлюпочный поход из Архангельска на Соловки становится достойным описанием, а ведь еще сто лет назад промысел велся за тысячи километров от поморских сел – на огромной территории от Шпицбергена до островов Карского моря и этот героический труд считался обычным для Поморья явлением.[[18]]
Образ жизни поморской семьи был образовательным и воспитательным пространством, в котором из поколения в поколение формировались, передавались, сохранялись и развивались традиции и обычаи. Эта микросреда способствовала как стихийному и целенаправленному формированию личности помора.[[19]] Особая сила влияния этих традиций и норм состояла в том, что ребенок с самого раннего детства осваивал их незаметно для самого себя, естественно и просто, намного раньше, чем начинал понимать их содержание и смысл. Одной из главных особенностей Поморья было то, что вплоть до начала XX века здесь традиционно сохранялась «большая» семья.