По материалам лекций по истории западной цивилизации XX века Б. М. Меерсона и Д. В. Прокудина
1. Пусть читателя не пугает то, что введение в историю ХХ века начинается с конца средневековья. Ничего удивительного в этом нет. Удивлять должно обратное: почему не с античной истории, не VII - VI веков до РХ? Ведь именно тогда появляются такие основополагающие понятия западной истории, как демократия, рынок и т.д.
Дело в том, что именно в XV - XVII веках после РХ в Европе происходит рождение общества, коренным образом отличающегося от всех предшествующих и ставшего фундаментом современного.
В связи с этим мы предполагаем заняться несколько необычным для школьного курса истории делом. В школе, да и в науке, происходят закономерные, но неоправданные вещи. Утратив обязательное идеологическое обоснование, история рискует превратиться в некое подобие средневековой хроники, отказываясь от сколько-нибудь вразумительного осмысления излагаемых фактов, или, в худшем случае, перепевая все те же магические формулы о "производительных силах" и "производственных отношениях", разве что не сопровождающихся всесильными и верными цитатами.
Что, однако, плохого в чистой истории событий? Как просто, а главное удобно: обучение истории сводиться к механическому запоминанию дат и имен. При этом исчезает намек на работу мысли, а потому закономерно пропадает всякий интерес к предмету.
Современная историческая наука выделяет наряду с историей событий историю процессов, осмысливающую и объясняющую эти события. Деятельность историка понимается как строительство моделей прошлого, опирающееся на известные факты, но исходным своим пунктом имеющие теоретические понятия и гипотезы, несущие высокую концептуальную нагрузку. Таким образом факты являются строительным материалом гипотез и выводов, но не более того. Дом, хотя и построен из кирпичей, не представляет собой их груду. Так и история строится из фактов, но не ограничивается ими. Необходимы идеи и теоретические понятия, связывающие эти факты-кирпичи и служащие чертежом дома-истории.
А потому и начнем с понятий.
2. Одна из самых больших трудностей в понимании древней, средневековой и даже части новой истории, с большим трудом преодолеваемой учениками, заключается в том, что образ мысли, поведение, чувство и само мироощущение людей того времени совершенно непонятны человеку ХХ века. В лучшем случае описание этого мироощущения выливается в сухие схемы. Так например, современному школьнику довольно сложно понять, как можно устроить войну из-за вопроса о том, на каком языке читать псалмы (гугенотские войны во Франции); как можно организовывать походы большой части европейского рыцарства за тридевять земель воевать за Гроб Господень, повторяя их в течении нескольких столетий (крестовые походы); как можно счесть смертельным оскорблением тот факт, что твой сосед по столу взял кусок мяса до тебя, хотя твой пра-прадедушка поступил на службу к великому государю на полгода раньше, чем его (местничество в России); как можно считать подозрительным и лишать простейших человеческих прав твоего соседа только за то, что его предки несколько веков назад не были внесены в списки гражданской общины (метэки в полисах древней Греции);наконец, как можно в течении нескольких лет всерьез спорить о том, являются ли жители новооткрытых земель людьми или же порождениями злого духа и подлежат ли они в связи с этим крещению или же уничтожению (спору в Католической Церкви об американских индейцах). Обычная реакция школьника на такие дикие с его точки зрения поступки - объяснение их глупостью и "неразвитостью" его предков. Чем ближе к современности, тем понятнее становится школьнику поведение людей, и объясняет он это постоянным победным шествием прогресса.
Дело, однако в том, что никакое это не объяснение. Понять поступки и мироощущение людей недавнего прошлого (XIX - XX века) довольно просто, ибо мы живем в тех же или очень похожих условиях. Эти условия обозначаются понятиями ИНДУСТРИАЛЬНОГО и ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА, анализу сущности которых и будет посвящена основная часть этого курса.
Любое же общество от первобытной общины охотников до промышленного переворота конца XVIII века можно назвать ТРАДИЦИОННЫМ АГРАРНЫМ ОБЩЕСТВОМ.
3. Смысл этого понятия гораздо шире, чум обычно представляют, ибо речь идет не только о господстве сельского хозяйства в экономике.
Можно назвать целый ряд особенностей традиционного аграрного общества в экономике, социальном и политическом устройстве, культуре. Эти особенности представляют собою яркий пример исторической модели, которая рисует целостную картину прошлого, позволяющую понять логику даже самых странных для нас поступков и мыслей людей.
Итак:
- В ЭКОНОМИЧЕСКОМ отношении аграрное общество, как легко видеть из его названия, основано на сельском хозяйстве. При этом такое общество может быть не только землевладельческим, как общество древнего Египта, Китая или средневековой Руси (ряд можно продолжить), но и основанном на скотоводстве, как все кочевые степные державы Евразии (Тюркский и Хазарский каганаты, империя Чингисхана и т.д.), и даже на рыбной ловле в исключительно богатых рыбой прибрежных водах Южного Перу (речь идет, разумеется о доколумбовой Америке). Помимо других экономических особенностей, вытекающих из такого типа хозяйства, отдельно следует назвать следующее. Вообще говоря, распределение произведенного в обществе продукта и (или) средств его производства (например, земли) может идти двумя путями: либо весь этот производственный продукт собирается в "общий котел" и распределяется в соответствии с общественным положением каждого, определяемом в каждом случае по разным критериям (происхождение, нужда, особые заслуги или способности, например, магические и т.д.), и такой путь называется РЕДИСТРИБУЦИЕЙ (а экономические отношения РЕДИСТРИБУТИВНЫМИ, то есть перераспределенными), либо существует система эквивалентного обмена продукта, произведенного одними людьми на произведенный другими, и такой способ называется РЫНКОМ. Характерным для традиционного аграрного общества является господство редистрибутивных отношений, которые могут выражаться в самых разных формах: централизованное государственное хозяйство древнего Египта или Месопотамии, средневекового Китая; русская крестьянская община, где редистрибуция выражается в регулярных переделах земли по количеству едоков и т.д. Однако, не следует думать, что редистрибуция является единственно возможным способом хозяйственной жизни аграрного общества. Она доминирует, но рынок в той или иной форме всегда существует, а в исключительных случаях может даже приобретать ведущую роль (самым ярким примером является хозяйство античного Средиземноморья). Но как правило, рыночные отношения ограничивается узким кругом товаров, чаще всего предметов престижа: средневековая европейская аристократия, получая все необходимое в своих поместьях, покупала в основном украшения, пряности, дорогое оружие породистых лошадей и т.п. Кстати, средневековое европейское натуральное хозяйство является именно формой редистрибуции: достаточно вспомнить, что верховным собственником земли считается король, император и даже сам Господь Бог, а любой феодал, вступая во владение своим (пусть даже реально наследственным) поместьем, символически передавал его сеньору (в "общий котел") и получал его назад, принося вассальную присягу. Естественно, что такой хозяйственный строй как правило не способствовал развитию городов, и подавляющее большинство населения было сельским.
- В СОЦИАЛЬНОМ отношении аграрное общество куда более разительно отличается от современного нам. Самой характерной чертой этого общества является жесткая привязанность каждого человека к системе редистрибутивных отношений, привязанность сугубо личная. Это проявляется во включенности каждого в какой-либо коллектив, осуществляющий эту редистрибуцию, и в зависимости каждого от "старших" (по возрасту, происхождению, общественному положению), которые стоят "у котла". Следовательно, аграрное общество не может не быть разделено на такие, порой очень многочисленные, коллективы, причем переход из одного в другой чрезвычайно затруднен (легко ли средневековый крестьянин, да и горожанин, мог получить рыцарское достоинство? можно ли представить себе русского боярина в роли мелкого торговца?). Человек был ценен постольку, поскольку принадлежал к определенному сословию и вне его терял всякую значимость. При этом следует понять, что ценно не только положение сословия в общественной иерархии, но и сам факт принадлежности к нему. Поэтому мысль о постоянной борьбе крестьян или ремесленников против угнетателей представляется не совсем верной: крестьянину отнюдь не было обидно за свою крестьянскую долю, он не завидовал представителям других групп, если не нарушались его сословные права. По учению великого средневекового философа Фомы Аквинского oratores, bellatores и laboratores (молящиеся, сражающиеся и работающие) одинаково важны и ценны для общества. В средневековой Японии сословие, которое нам традиционно представляется стоящим в самом низу социальной лестницы, крестьяне, иерархически находились выше купцов и шли сразу за самураями. Другим важнейшим критерием социального деления можно назвать общину в самом широком смысле этого слова. Имеется ввиду не только крестьянская соседская община, но и ремесленный цех, купеческая гильдия в Европе или купеческий союз на Востоке, монашеский или рыцарский орден, русский общежительный монастырь, воровские или нищенские корпорации. В конце концов эллинский полис можно рассматривать не столько как город-государство, сколько как гражданскую общину. Человек вне общины изгой, отверженный, подозрительный, враг. Поэтому изгнание из общины было одним из самых страшных наказаний в любом из аграрных обществ. Человек рождался, жил и умирал привязанным к месту жительства, занятиям, окружению, в точности повторяя образ жизни своих предков и будучи абсолютно уверенным, что его дети и внуки пройдут тот же путь.