Оказывается, и мать поэта "что-то" знала. Что она могла знать, несчастная женщина?
А вот и намек еще на одну "версию" ухода Есенина из жизни: поэт Лазарь Берман, то ли работавший, то ли сотрудничавший с ЧК, 27 декабря заходил к Есенину. Заходил ли? Не читал я об этом ничего, а слежу я за литературой о Есенине более сорока лет. Но если и заходил, то что из этого?
В этом же духе в доронинском МХАТе поставлен спектакль "Версия "Англетер" — о том, как чекисты убили Есенина. "Версию" об убийстве поэта поддерживают В.Белов и В.Распутин — литераторы, позиции которых по целому ряду вопросов демократическая общественность решительно отвергает. Удивляет и бездоказательное утверждение Владимира Солоухина, что Есенин "был убит" ("Литгазета", 4 окт. 1995 г.). Но этого показалось Солоухину мало: "Блок отравлен. Короленко отравлен". Мистика какая-то!
Новая всеобъемлющая экспертиза патологоанатомического заключения о смерти Есенина категорически опровергает возможность насильственной смерти. Работала специальная комиссия, членам которой дали возможность ознакомиться с рядом документов бывшего КГБ.
Я мог бы привести десятки цитат, доказывающих, что в последние два года жизни поэта тема смерти властвует в есенинской поэзии, но это сделала за меня Галина Шипулина в статье "Мифы о смерти С.А.Есенина": "Нами отмечено около 400 случаев упоминания смерти в произведениях С.Есенина, из них более трети приходится на последние два года (соответственно 296 и 101), причем в половине этих последних стихов поэт говорит о своей смерти, о самоубийстве" (журнал "Литературный Азербайджан", 1990, #11). И все же я приведу несколько примеров:
1924
Захочешь лечь,
Но видишь не постель,
А узкий гроб
И — что тебя хоронят.
.....................................
Себя усопшего
В гробу я вижу...
.....................................
А я пойду один к неведомым пределам,
Душой бунтующей навеки присмирев.
1925
Дайте мне на родине любимой,
Все любя, спокойно умереть.
.................................................
Под низким траурным забором
Лежать придется так же мне.
....................................................
Любимые! Ну что ж! Ну что ж!
Я видел вас и видел землю,
И эту гробовую дрожь
Как ласку новую приемлю.
Не надо быть психиатром, чтобы сделать заключение: это — болезнь. У поэта было немало проявлений психического расстройства, несколько раз попадал он в психиатрическую клинику. Его известные строки:
Не храпи, запоздалая тройка!
Наша жизнь пронеслась без следа.
Может, завтра больничная койка
Успокоит меня навсегда —
были написаны еще в конце 1923 года в больнице на Полянке. К концу 1925 года Есенин тяжело заболел и почти месяц (после этого, не долечившись, поэт поедет из Москвы в Ленинград!) находился в психиатрической клинике у известного психиатра Ганнушкина. В преддверье 100-летнего есенинского юбилея 95-летняя Надежда Давыдовна Вольпин1 в беседе с журналистом радио "Свобода" Марком Дейчем сказала, что по поведению Есенина, по поступкам, по разговорам его она знала, что он покончит жизнь самоубийством, только не знала, когда это произойдет.
В июне 1925 года он сказал Софье Толстой — еще невесте: "А умереть я все-таки умру. И очень скоро". Анна Изряднова, первая, неофициальная, жена поэта, мать его сына Юрия, вспоминала: "...Видела его незадолго до смерти. Сказал, что пришел проститься. На мой вопрос: "Что? Почему?" — говорит: "Смываюсь, уезжаю, чувствую себя плохо, наверное, умру". Просил не баловать, беречь сына".
Отмечу также, что перед отъездом из Москвы в Ленинград, где прошли последние четыре дня его короткой жизни, Есенин побывал у всех своих родных, навестил Костю и Таню (дети от брака с З.Н.Райх) и попрощался с ними. Поэту Василию Наседкину, мужу Кати Есениной, сказал, как о чем-то решенном: "Да... я ищу гибели". И устало и глухо добавил: "Надоело все".
Тяжелое пристрастие к алкоголю2, боязнь одиночества, мания преследования3 вконец измотали силы поэта. Его сознание подтачивало чувство того, что он теряет талант, былую метафоричность, блеск импровизации. Поэт Сергей Городецкий в своих воспоминаниях о Есенине согласился со словами Анатолия Мариенгофа: "Если Сергей решил уйти, значит, он как-то усомнился в своих творческих силах". Свидетельствует Вольф Эрлих: "Он смотрит на всех глазами, полными безысходного горя, ибо нет человека, который бы лучше его понимал, где кончается поэзия и где начинаются только стихи". Об этом же писал в стихах на смерть Есенина Иосиф Уткин:
Бунтующий и шалый,
Ты выкипел до дна.
Кому ж нужны бокалы,
Бокалы без вина?
Уже где-то с 1921 года в поэзию Есенина вошли мотивы увядания: "О, моя утраченная свежесть, / Буйство глаз и половодье чувств!"; "Отцвела моя белая липа..."; "Отговорила роща золотая..."; "Уже ты стал немного отцветать..."; "Потеряла тальянка голос, / Разучилась вести разговор" и т.п.
И на самом деле были лишены прежней есенинской силы многие произведения последних лет: и "Песнь о великом походе", и "Баллада о двадцати шести", и "Поэма о 36", и "Русь уходящая", и даже поэма "Анна Снегина", в которой картины революции в деревне оставили равнодушными и читателей, и критиков (за полгода — ни одного отзыва!). Повторяющиеся дважды строфы (их начало: "Когда-то у той вон калитки / Мне было шестнадцать лет...") — совсем иное дело. Это — поэзия.
А такие стихи, как "Я полон дум об индустрийной мощи, / Я слышу голос человечьих сил", "Я тем завидую, / Кто жизнь провел в бою, / Кто защищал великую идею", "За знамя вольности / И светлого труда / Готов идти хоть до Ламанша", только отталкивали взыскательных читателей от поэта — автора таких шедевров, как "Не жалею, не зову, не плачу...", "Заметался пожар голубой...", "Письмо к матери", "Отговорила роща золотая...", "Шаганэ ты моя, Шаганэ!..", "Собаке Качалова" и др...
Кроме того, поэтом овладел ужас от увиденного в родных краях: "Был в деревне. Все рушится... Надо самому быть оттуда, чтобы понять... Конец всему" (из воспоминаний М.Бабенчикова). Трудно с таким настроением ярко, художественно воспевать социалистическую действительность, разлад с которой начался еще в "Сорокоусте" (1920):
Черт бы взял тебя, скверный гость!
Наша песня с тобой не сживется —
и продолжался пусть не в цельных текстах, но в отдельных строках разных стихотворений: "На стенке календарный Ленин. / Здесь жизнь сестер, / Сестер, а не моя..." ("Возвращение на родину"); "Язык сограждан стал мне как чужой, / В своей стране я словно иностранец" ("Русь Советская"); "Но и все же, новью той теснимый..." ("Жизнь — обман с чарующей тоскою...").
Правда, насчет гонений поэт по меньшей мере сгустил краски. В.Катаев пишет, что Есенин "был любимцем правительства"; приведу цитату из книги Владислава Ходасевича "Некрополь", вышедшей в 1976 году в Париже: "Всякий, сказавший десятую долю того, что говорил Есенин, давно был бы расстрелян. Относительно же Есенина был только отдан в 1924 году приказ по милиции — доставлять в участок для вытрезвления и отпускать, не давая делу дальнейшего хода"; в Баку Есенина окружили заботой и вниманием руководители компартии Азербайджана С.М.Киров и П.И.Чагин. Киров даже поручил Чагину поселить Есенина на одной из лучших бывших ханских дач с огромным садом, фонтанами и всяческими восточными затейливостями, что создало бы "иллюзии Персии в Баку": летом 1925 года поэт работал над "Персидскими мотивами".
А о современности хороших, добротных стихов, кроме, пожалуй, "Руси Советской", у Есенина не было, ибо поэт "не мог до конца понять свое время и оттого мучился" (С.Т.Коненков). Помните строки из "Письма к женщине": "С того и мучаюсь, что не пойму — / Куда несет нас рок событий".
И хотя Есенин писал:
Приемлю все.
Как есть все принимаю, —
его сокровенные симпатии были на стороне деревенского люда, деревни, на которую молодое пролетарское государство обрушило шквал ненависти и которую поэт-ортодокс Безыменский призывал раздавить "ударом фабричной пяты". Вот почему есенинское противопоставление "избяной Руси" "железному городу" оборачивалось неприятием "преобразования" деревни на социалистический лад. Вот почему Есенин остался "поэтом золотой бревенчатой избы". Так что разлад с действительностью — еще одна из причин ухода Есенина из жизни.
Этой действительности поэт был чужд:
Ты Есенина читаешь,
Грустью увлекаешься,
Жизнь ты сволочью ругаешь,
Сам глупцом являешься.
Такую частушку сложили сельские комсомольцы, которые Есенина не читали, не пели — у них были иные кумиры:
С горы идет крестьянский комсомол,
И под гармонику, наяривая рьяно,
Поют частушки Бедного Демьяна,4 Веселым криком оглашая дол.
Вот так страна!
Какого ж я рожна
Орал в стихах, что я с народом дружен?
Моя поэзия здесь больше не нужна,
Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен.
Разлад с эпохой, с потенциальным массовым читателем — это ли не трагедия для настоящего художника слова?
Но главный корень зла, главная причина ухода Есенина из жизни — болезнь. Илья Ильич Шнейдер, близкий Есенину и Айседоре Дункан человек, автор книги "Встречи с Есениным. Воспоминания" (1974), в конце 70-х годов побывавший в Харькове, сказал мне: "Есенин был очень больным и глубоко несчастным человеком".
Есенин хотел вырваться из заколдованного круга болей и сомнений и начать в Ленинграде новую жизнь (он привез с собой не только все свои вещи, но и рукописи, сборники, записи) — не получилось...
В заключение мне бы хотелось высказать такое предположение: Есенин фатально шел к своей неминуемой гибели, но причиной того, что произошло именно в ночь с 27 на 28 декабря 1925 года, стала нелепая случайность.