у которых есть хоть что-нибудь от первого класса, к пятому — все остальные.
Красивая женщина обязательно должна была уметь кокетничать и хорошо одеваться. Как-то Ландау признался жене: «Корочка, у тебя один изъян — ты абсолютно не умеешь кокетничать!.. Но зато ты правильно одеваешься».
Но вернемся к разговору о физике.
После смерти Сталина Льва Давидовича пытались заставить работать над созданием водородной бомбы, и не только пытались. Он действительно этим занимался. Для Ландау разработка бомбы — это технический процесс, требующий множества кропотливых вычислений. Как Ландау всегда говорил, это только отвлекает его от настоящей работы. А его призванием была наука
Когда Лев Давидович был маленьким, его отец, Давид Львович Ландау, главный инженер нефтяных приисков в Баку, например, хотел заставить сына во что бы то ни стало научиться играть на рояле. А ему это занятие категорически ненравилось. Он не хотел играть, и его отец ничего не смог с этим поделать. Только испортил отношения с сыном.
Ландау презирал тех, кто задался целью непременно перевернуть науку и возвеличиться в ней, равно как и всяких карьеристов и конъюнктурщиков от науки. Дау был удивительно чистый человек, рассказывает О.Н. Трапезникова. Поэтому многое в его поведении нельзя мерить обычными мерками. Он боролся с «зубрами», ненавидел «гнусов». В то же время, вспоминает Трапезникова, на ее вопрос, какое качество он больше всего ценит в людях, Ландау, не колеблясь, ответил «Доброту».
Конфликты, в которые вступал Ландау, некоторые его друзья и ученики, стали оборачиваться крупными неприятностями, дело приобретало нешуточный оборот. В конце концов, встал вопрос о переезде в другой город.
В 1937 году Ландау по приглашению Петра Капицы возглавил отдел теоретической физики во вновь созданном Институте физических проблем в Москве. Но на следующий год Ландау был арестован по ложному обвинению в шпионаже в пользу Германии. Его жена рассказывала, что когда Ландау выпустили, он вышел с красными по локоть руками, как будто на нем были красные перчатки. В тюрьме у него нарушился обмен веществ. Он продолжал заниматься наукой даже в заключении. Позже он рассказал , что за тот год сделал четыре работы. Когда Кора спросила, как он записывал свои выкладки (неужели тюремное начальство давало бумагу?!), Дау сказал, что все работы делал в уме: «Это совсем не трудно, когда хорошо знаешь свой предмет».
За Ландау заступился директор Института физических проблем Петр Леонидович Капица. Так что переезд в Москву, оказывается, очень даже помог. Петр Леонидович был удивительным человеком. Когда Дау арестовали, он написал письмо Сталину. Но время шло, Лев Давидович по-прежнему сидел в тюрьме. Тогда Капица пишет письмо Молотову. Приведем последнюю часть этого письма: «Конечно, говоря все это, я вмешиваюсь не в свое дело, так как это область компетенции НКВД. Но все же я думаю, что должен отметить следующее как ненормальное:
1. Ландау год как сидит, а следствие еще не закончено, срок для следствия ненормально длинный.
2. Мне, как директору учреждения, где он работает, ничего неизвестно, в чем его обвиняют.
3. Главное, вот уже год по неизвестной причине наука, как советская, так и вся мировая, лишена головы Ландау.
4. Ландау дохлого здоровья, и если его зря заморят, то это будет очень стыдно для нас, советских людей».
И в конце апреля Ландау действительно освободили под личное поручительство Петра Леонидовича.
Когда Ландау переехал из Харькова в Москву, эксперименты Капицы с жидким гелием шли полным ходом
Ландау также объяснил сверхтекучесть, используя принципиально новый математический аппарат. Ландау выдвинул гипотезу о существовании двух компонент движения, или возбуждения фононов, описывающих относительно нормальное прямолинейное распространение звуковых волн при малых значениях импульса и энергии, и ротонов, описывающих вращательное движение.
Еще у Льва Давидовича была целая теория о том, как сделать людей счастливыми. И супружеская верность там конечно же не фигурировала. Он был идеалистом. Ландау не понимал, что не все люди смотрят на жизнь так же, как он. Он искренне верил, что достаточно рассказать о том, как жить правильно, чтобы все поняли и согласились. В жизни же так не бывает. Все, например, знают, что и мужья, и жены довольно часто изменяют своим супругам, но большинство почему-то надеется, что их жена (муж) будет хранить верность до гробовой доски. Когда в таких семьях одного из супругов уличают в неверности, иногда происходят настоящие трагедии. А Дау предлагал не прятать голову в песок, а воспринимать окружающую нас жизнь такой, какой она в действительности и является.Понятие счастья у Льва Давидовича было неотделимо от понятия свободы.Свобода — это то, на чем основывался «Брачный пакт о ненападении», который Лев и Кора заключили задолго до того, как стали мужем и женой. Дау сразу заявил жене, что свобода в их отношениях превыше всего: «Несмотря на проверенную и безграничную влюбленность в тебя, твоим рабом я никогда быть не смогу». Он говорил, что его личную свободу нельзя стеснять никогда и ни в чем. Равно как и он никогда и ни в чем не стал бы стеснять ее свободу.
Кора должна была заводить романы просто для развлечения. Ландау искренне радовался, когда мужчины обращали на нее внимание. Он писал ей в одном из писем: «...С кем ты флиртуешь? Если мощно флиртуешь, то завидно, а если нет, то еще хуже — скучаешь. А мне так хочется, чтобы у тебя было весело и хорошо на душе...»
Но если Кора могла заводить романы, то и Дау мог знакомиться с новыми девушками. Ревновать запрещалось. То есть про себя можно было ревновать сколько угодно, но нельзя было этого показывать. Если же недовольство высказывалось вслух, за него полагался штраф (Дау штрафовал Кору на очень внушительные денежные суммы).
Можно только догадываться, каких усилий стоило ей принять жизненную философию Льва Давидовича. Но она считала, что гению нужно прощать все и обычные человеческие мерки здесь не действуют. Она говорила, что за гениальность может простить ему что угодно.
Летом 1941 года институт эвакуировался в Казань. Там, как и остальные сотрудники, Ландау отдавал силы, прежде всего, оборонным заданиям. Он строил теории и производил расчеты процессов, определяющих боеспособность вооружения. В 1945 году, когда война закончилась, в «Докладах Академии наук» появились три статьи Ландау, посвященные детонации взрывчатых веществ.
После окончания войны и до 1962 года он работал над решением различных задач, в том числе изучал редкий изотоп гелия с атомной массой 3 (вместо обычной массы 4), и предсказал для него существование нового типа распространения волн, который был назван им «нулевым звуком». Заметим, что скорость второго звука в смеси двух изотопов при температуре абсолютного нуля стремится к нулю. Ландау принимал участие и в создании атомной бомбы в Советском Союзе.
Как-то в пятидесятые годы член-корреспондент Артемий Алиханьян рассказал почти неправдоподобную историю про Дау. Навещая его, он посетовал, что на арагапской станции космических лучей ему с сотрудникам никак не удается получить согласную с опытом одну энергетическую формулу, весьма важную для космики. Задав два-три вопроса, Ландау сказал «Ты тут поиграй с моим Гариком, а я поднимусь на минутку к себе...». Он вернулся через четверть часа... На листе, исчерченном по-детски ясными каракулями, была выведена желанная формула!..
Интенсивность напряженной и плодотворной работы Ландау нисколько не ослабевала до самого рокового дня. Катастрофа случилась утром 7 января 1962 года. Ландау вместе с физиком Судаковым (тот сидел за рулем) и его женой Верой собрался ехать в Дубну, чтобы встретиться с друзьями. А накануне шел дождь, к утру подморозило, был сильный гололед. На Дмитровском шоссе Судаков решил обогнать притормозивший на остановке автобус. Он выскочил на левую полосу движения и, не снижая скорости, пошел на обгон, тем самым грубо нарушив правила. Навстречу «Волге» шел самосвал. Судаков резко затормозил. Машину закрутило. Потеряв управление, она завертелась на льду, и тут ее ударил самосвал. Весь удар пришелся на Льва Давидовича...
Первое воскресное утро нового года ознаменовалось для русской и мировой науки трагическим событием. Физики перезванивались, ошеломленные слухами о несчастье с академиком Ландау. Все проверяли достоверность случившегося. Для всех абсурдно звучало краткое «Дау без сознания!». Когда его привезли в больницу, он не подавал признаков жизни. Первая запись в истории болезни: «Множественные ушибы мозга, ушибленно-рваная рана в лобно-височной области, перелом свода и основания черепа, сдавлена грудная клетка, повреждено легкое, сломано семь ребер, перелом таза. Шок». Полтора месяца он находился без сознания.
С первых часов рядом был замечательный хирург Сергей Николаевич Федоров, и в том, что Ландау не умер в первые же часы и дни, большая заслуга Федорова.
С лекарствами очень помог английский издатель Роберт Максвелл. Он покупал все, что было необходимо, и передавал с пилотами «BritishAirways». С нашими таможенниками была соответствующая договоренность, и лекарства «для Ландау» пресекали границу без всяких препятствий. Лекарства летели из Америки, Англии, Бельгии, Франции, Чехословакии. Академики Николай Семенов и Владимир Экогельгардт в первое же злосчастное воскресенье, 7 января, синтезировали и стерилизовали вещество против отека мозга. Готовая ампула из Ленинграда их опередила. Но каков был деятельный порыв двух семидесятилетних коллег пострадавшего!