Хотя роль внеправовых, экстралегальных факторов и была чрезвычайно велика, абсолютизировать их значение было бы неверно. Решающее значение имела концентрация в руках Августа правовой власти, potestas и imperium, а в случаях, выходящих за рамки его законной компетенции (кстати, и без того очень обширной), Август действовал на основании личного авторитета. Формально не имея обязательной правовой силы, auctoritas, теме не менее, позволяла ему предпринимать различные политические акции. Наличие же на стороне Августа фактора силы превращало все отданные на основе auctoritas распоряжения в приказы, равнозначные тем, какие он отдавал на основании potestas и imperium: ослушавшиеся могли быть силой принуждены к повиновению.
Глава III. Принципат в заключительные годы правления Августа и
При его приемниках
В правление Августа правовой и личный аспекты принципата были теснейшим образом связаны и, можно сказать, сливались. Ситуация меняется при его преемниках, когда система существует уже без того человека, который создавал её для себя и под себя.
Если auctoritas Августа воспринималась им самим и его современниками как следствие исключительных заслуг Цезаря Октавиана перед государством, то его преемники, таких заслуг не имевшие, рассматривают право принцепса решать те или иные вопросы ex sua auctoritate как свою наследственную прерогативу. Трудно сказать, кто из императоров I в. н. э. первым попытался подвести под auctoritas principis соответствующую правовую базу , но, нам кажется, что именно это понятие описывается в следующем отрывке lex de imperio Vespasiani : «И пусть всё то, что он сочтёт нужным сделать для пользы и величия республики из дел, касающихся богов, людей, государства и частных лиц, он имеет власть и право совершить и исполнить, как имели божественный Август, Тиберий, Юлий Цезарь и Тиберий Клавдий Цезарь Август Германик». Таким образом, данный фрагмент, является, как будто, первым надёжно зафиксированным свидетельством постепенной формализации понятия auctoritas. Однако определённые шаги в этом направлении могли предприниматься и ранее. Включение auctoritas в закон о власти означало, что узурпированное Августом право вершить общественные дела по своему усмотрению, ко времени Веспасиана было закреплено за принцепсом юридически. Так постепенно формируется принцип, в законченном виде сформулированный Ульпианом: «То, что решил принцепс, имеет силу закона» .
Таким образом, основные акции, оформившие принципат Августа, имели место в 27 и 23 гг. В 27 г. было декларировано возвращение от чрезвычайщины гражданских войн к нормальной жизни, и создан тот государственно-правовой дуализм, который составлял характернейшую черту политического строя Рима на протяжении всей эпохи Ранней империи.
Особенно важное значение имело разделение провинций. Часть римской державы не только на практике, но и номинально перешла под контроль принцепса. В качестве правителя этих провинций Август создаёт собственный государственный аппарат, выстраивает параллельные республиканским структуры власти . Налоги, взимаемые с императорских провинций, поступают в личную казну Августа, фиск, - тем самым достигается финансовая независимость его режима от сената. Контроль над важнейшими участками римских границ отдавал в руки Августа реальное руководство главными направлениями внешней политики. Наконец, именно в императорских провинциях концентрируется основная часть армии (к концу правления 24 легиона из 25). Особое значение имел контроль над Египтом – главным источником хлеба для многомиллионного населения Рима .
Непосредственным толчком к новому урегулированию стал организованный в 23 г. против Августа заговор .
Проконсульский империй и пожизненная tribunicia potestas окончательно становятся важнейшей правовой базой положения принцепса. Эта комбинация обеспечила ему максимум власти при минимальных отступлениях от республиканской традиции.
Любая власть ничто без стоящей за ней реальной силы. Август прекрасно это понимал. Армия всегда была его главной опорой. Реформы Августа преследовали цель создания таких вооружённых сил, которые были бы достасточно мощными для обороны границ и проведения активной внешней политики, но, в тоже время, надёжно контролируемыми. Военная система в целом была хорошо сбалансирована: легионы и auxilia в провинциях, преторианцы и войска римского гарнизона в столице, - всего около 300000 человек, что не превышало разумных пределов .
Важным моментом военной организации было то обстоятельство, что при Августе и его ближайших преемниках солдаты, офицеры и так сказать «генералитет» римской армии принадлежали к разным социальным группам и существовали серьёзные барьеры для продвижения рядовых воинов к офицерским должностям. Вершиной служебной карьеры для них долгое время оставалась должность старшего центуриона, так как дальнейшее продвижение по службе требовало получения всаднического достоинства и соответствующего ценза. Такая организация, где рядовые, офицеры-всадники и полководцы-сенаторы были разделены сословными барьерами и как бы противопоставлены друг другу, как нельзя лучше отвечала требованиям эффективного контроля над вооружёнными силами.
Военная власть принцепса, его особые отношения с армией выражались в титуле Imperator. Принципат, очень часто использовавший и трансформировавший республиканские понятия и названия, не изменил себе и здесь. Почётное звание победоносного полководца Римской республики превратилось в титул правителя с неограниченной властью (греч. αυτοκρατωρ – самодержец, автократор) ,
Титул императора был одним из наиболее одиозно-монархических атрибутов власти принцепса, и, чтобы хоть как-то примирить с ним общественное мнение, преемник Августа, Тиберий всячески подчёркивал его специфически-военный характер, по-видимому, следуя в этом примеру своего приёмного отца.
Помимо армии в качестве социальной опоры власти Августа мы упоминали о личной партии. Конечно, говорить о партии в современном смысле слова нельзя. Мы имели в виду не столько сам термин, сколько латинское слово, от которого он происходит: pars, то есть часть, сторона. Сторонники у Августа были во всех слоях римского общества, как в Италии, так и в провинциях. Если картина его правления, представленная в источниках, верна (а у нас нет оснований полагать, что это не так), то большинство римских граждан и значительная часть провинциалов были, по-видимому, довольны режимом и заинтересованы в нём. Этот факт не должен нас удивлять. Эпоха Августа принесла с собой внешний и внутренний мир, порядок, личную безопасность, так что выгоды нового строя ощутил на себе буквально каждый. От утраты же политической свободы пока пострадала лишь сравнительно немногочисленная группа людей – часть правящего нобилитета. Римляне века Августа ещё не были знакомы с обратной стороной единовластия, столь ярко проявившейся впоследствии – произволом императора и его присных.
Наконец, несколько слов следует сказать и о том, как Август в его роли правителя Империи воспринимался большинством своих современников. Режим Августа подкреплялся мощной, организованной в различных формах политической пропагандой: монументальное искусство, широкая строительная программа, литература, монеты и т. д. Образ принцепса как божественного установителя мира, победителя врагов республики и восстановителя государства (restitutor rei publicae) был, по-видимому, прочно внедрён в сознание римлян . Вокруг Августа уже при жизни начал создаваться культ, и нам представляется, что в его насаждении важную роль играло не только давление сверху, но и ещё более сильное стремление снизу. Наделённый непререкаемым авторитетом национальный вождь и спаситель отечества Август более 40 лет управлял империей, можно сказать, с согласия и одобрения всего римского народа .
Это позволяло ему придерживаться очень либерального для столь неограниченного правителя политического курса. Идиллия в отношениях власти и общества не была при нём омрачена сколько-нибудь значительными эксцессами. Лишь при его преемниках сущность принципата как авторитарной диктатуры, в конечном итоге основанной на военной силе и узурпации, выходит наружу. Не имея того почти божественного статуса, каким в глазах римлян обладал Август, его наследники компенсируют этот недостаток своего положения фактором силы, опираясь на которую жёстко навязывают обществу свою волю.
Заключение
В заключение хотелось бы обратиться к проблеме типологизации системы принципата. Рассмотреть данный вопрос подробно в рамках данной работы не представляется возможным, поэтому ограничимся лишь общей декларацией. Выше уже было отмечено то обстоятельство, что современная историческая наука, в общем, придерживается взгляда на власть Августа как на уникальный комплекс политических и правовых элементов, который не может быть определён каким-либо одним термином или краткой формулой. Данный тезис был выдвинут ещё М. И. Ростовцевым и в той или иной степени получил отражение в трудах А. фон Премерштейна, Р. Сайма, Л. Виккерта и в посвящённом Августу разделе «Кембриджской древней истории» . Проистекающие отсюда трудности вынуждают исследователей, пытающихся определить специфику положения принцепса в римском государстве, прибегать к историческим аналогиям, не всегда ограничиваясь при этом рамками истории Древнего мира. Однако представляется, что наиболее устойчивые параллели возможны как раз с древними обществами. Впрочем, сопоставление принципата и Римской империи с эллинистическими монархиями, Сицилийской державой Дионисия I и Карфагеном, встречающиеся в литературе по античной истории , наряду с явными общими чертами обнаруживает и весьма существенные различия.