Колчак А.В. (стр. 3 из 4)

Имя Колчака было на флоте легендой. Океанограф и гидролог, изучавший тихоокеанские течения, смелый полярный исследователь, блестящий офицер считался идеальными военным не только в морских офицерских кругах. А в глазах дам и вовсе выглядел романтическим героем.

Анна Васильевна Тимирева (Сафонова) родилась в семье выдающегося русского музыканта — пианиста, дирижера и директора Московской консерватории. Замуж вышла рано, герой Порт-Артура Сергей Тимирев окончил тот же Морской корпус в Петербурге, выпустившись годом позже Александра Колчака.

Случайная встреча на петербургском вокзале стала началом их непрерывного пятилетнего диалога.

Письма Колчака к Тимиревой — не просто эпистолярный роман. Наверное, это единственное, что поддерживало адмирала во всех закоулках его непростой жизни. Жена Колчака Софья однажды сказала своей знакомой: "Вот увидите, Александр разойдется со мной и женится на Анне Васильевне".

Тимирева была рядом с адмиралом последние два года его жизни. Когда Колчак оказался в руках большевиков и надеяться больше было не на что, Анна добровольно пошла в тюрьму вместе с ним. Во время последнего свидания он сказал: "Я думаю, за что я плачу такую страшную цену? Борьбу я знал, но не знал счастья победы. Я плачу за вас — я ничего не сделал, чтобы заслужить такое счастье...

В последней, не перехваченной чекистами записке к ней, было сказано: "Меня убьют, но если бы этого не случилось, только бы нам не расстаться".

Агония

"Главной своей целью ставлю создание боеспособной армии, победу над большевиками и установление законности и правопорядка, дабы народ мог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает и осуществить великие идеи свободы, ныне провозглашенные по всему миру", — заявил Александр Колчак в ноябре 18-го после свержения уфимской директории (временного всероссийского правительства).

Новый совет министров объявил его Верховным правителем России и главнокомандующим ее вооруженными силами. Однако благие намерения, как известно, не всегда имеют благополучный исход. Герой морских сражений стал разменной монетой в руках разных политических групп, преследовавших вовсе не государственные интересы.

Ставка верховного в Омске представляла собой огромный бюрократический аппарат. Министерства, департаменты были точной копией системы управления дореволюционной России. Разросшееся до огромных размеров военное министерство, например, вполне могло составить отдельную армию. Канцелярия трудилась не покладая рук: бумаги переходили из одного отдела в другой, как в старые добрые времена составлялись доклады, проекты и объяснительные записки.

Решение реальных проблем военного времени тонуло в ворохе бумаг при абсолютной недоступности верховного. Тот, в свою очередь, рвал и метал, когда до него все же доходили сведения о том, что творится в министерских кабинетах. Но опытные бюрократы умело оборонялись от посетителей-фронтовиков: "Не отвлекайте верховного правителя от государственных дел!"

Между тем, жизнь требовала быстрой и четкой работы — вспоминают современники. 130-тысячная белая армия уже весной 19-го вышла на Волгу. Казалось бы, цель наступления — Москва — была совсем рядом...

По призыву Ленина и Троцкого все силы Красной армии были брошены на Восточный фронт. Белое наступление захлебнулось уже к концу июня. А осенью на территории Сибири участились крестьянские восстания против Колчака.

Работу агитаторов из Москвы усугубляла неумелая и неумная политика руководителей белого движения. Вину за все разрушения на железной дороге, к примеру, взрывы мостов, крушения поездов с оружием и снаряжением для армии, власть целиком перекладывала на местное население. Небольшие преступные банды — непосредственные организаторы крушений — оставались зачастую безнаказанными. Заложниками жестокой политической борьбы становились мирные люди: сжигались деревни, умирали под пытками крестьяне и городское население. Пожар восстаний в тылу белых во многом был спровоцирован: чехами, большевиками, эсерами — всеми скрытыми или явными противниками белого движения.

Предательство еще недавних соратников по борьбе с "германобольшевиками", приоритет собственных интересов союзных войск, просто трусость или корысть сопровождали агонию колчаковских армий. Александр Васильевич однажды признался Анне, что не верит союзникам. "Иуды встанут в очередь, чтобы предать меня", — эти слова адмирала оказались пророческими.

Чехи, составлявшие охрану безоружного адмирала, передали его политическому центру иркутских эсеров в обмен на свободу своего передвижения на восток. Многочисленные составы войск генерала Сырового, как и других союзников России, были забиты дорогими вещами, оборудованием, предметами быта и прочим, что удалось добыть предприимчивым воякам в Сибири. В свою очередь, просуществовавший чуть больше двух недель центр выдал адмирала и его ближайших офицеров большевикам.

Следственная комиссия еще допрашивала адмирала в иркутской тюрьме, а по распоряжению В.И.Ленина в реввоенсовет 5-й армии уже шла шифрованная телеграмма:

"Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснениями, что местные власти до нашего прихода поступили так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске.

"Беретесь ли сделать архисекретно?"

"Архисекретные" выстрелы на Ушаковке в России услышали много десятилетий спустя.

Окончание в следующем номере

КОЛЧАК АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ

Софья Федоровна Колчак с сыном Ростиславом (офицером франзузской армии) и внуком Александром. Франция, 1939 год

Камера Колчака в Иркутском СИЗО: музей или место содержания заключенных?

Анна Тимирева более 40 лет провела в сталинских лагерях

Александр Колчак - внук адмирала (справа) с троюродным братом и сестрой. Париж

Окончание. Начало в N 30, 31, 32

Жизнь после смерти

Читая архивные материал, — письма, воспоминания современников верховного, документы тех лет, — поражаешься: сколько лжи в советской трактовке истории Гражданской войны. Учебники истории формировали образ тупого, жестокого адмирала и его воинства с одной стороны и героической Красной армии, несущей народу свободу и справедливость, с другой. Стереотипы оказались живучими и сегодня: прошлогодняя полемика вокруг установки памятника верховному была в Иркутске нешуточной. Имя адмирала Колчака до сих пор остается идеологически заряженным, противников и сторонников у него всегда хватало с избытком. "Кровавый адмирал", "реакционер, утопивший демократию в крови" — подобные определения почти столетней давности не сходили со страниц некоторых иркутских газет.

Все же очень важно, по-моему, что в городе, где провел свои последние земные часы Александр Васильевич Колчак, постепенно восстанавливается историческая справедливость. Подвигу и трагедии белого адмирала посвящены научные работы, книги, спектакли, музейные экспозиции. Иркутск, похоже, снова становится одним из центров белого движения. Новый виток истории возвращает нам еще одного великого гражданина России.

Цена большой любви

Тайная казнь адмирала вскоре стала известна далеко за пределами России. В Париже еще служили панихиды по "убиенному болярину Александру", а его гражданская жена Анна Тимирева начала свой крестный путь по советским лагерям и тюрьмам.

Она "самоарестовалась" — слово придумала тут же, сама — вместе с Колчаком в январе 20-го. То есть добровольно пошла в тюрьму за адмиралом. Освобождена по октябрьской амнистии, но ненадолго, до мая следующего года. Получила свободу в 22-м и вновь арестована в 25-м, потом административно выслана из Москвы на три года. Четвертый по счету арест Анны Васильевны был весной 35-го (пять лет лагерей по знаменитой 58-й статье). Через три месяца арест "минусовали" — заменили ограничением в проживании на три года.

За несколько дней до окончания "минусовки" была вновь арестована и весной 39-го получила уже 8 лет лагерей. Срок отбывала в карагандинских лагерях. Накануне войны, почти одновременно с ней, был арестован ее 23-летний сын, талантливый художник Владимир Тимирев. В мае 38-го его расстреляли.

Очередной арест застал Анну Васильевну в Рыбинске — после освобождения она проживала за пределами 100-километровой зоны Москвы. Десять месяцев тюрьмы, и ее отправляют в Енисейск.

Реабилитация и долгожданное разрешение жить в Москве пришли только в 60-м.

Любимая женщина белого адмирала оказалась очень мужественным человеком. Ее не сломил почти сорокалетний срок лагерных мытарств, она терпеливо сносила голод, нищету, унижения. В перерывах между сроками работала библиотекарем, архивариусом, дошкольным воспитателем, чертежником, ретушером, маляром. Но чаще просто голодала, перебиваясь случайными заработками.