Толчком к созданию «Джозефа Эндрьюса» послужила «Памела» Ричардсона. Делая героем своего романа воображаемого брата Памелы, находящегося, как и она, в услужении и подвергающегося таким же посягательствам на его добродетель, Филдинг ядовито пародирует сентиментально-дидактический стиль Ричардсона. Однако литературно-историческое значение «Джозефа Эндрьюса» выходит далеко за пределы простой пародии. Уже в этом романе, написанном почти экспромтом, Филдинг осознает и провозглашает себя творцом нового литературного жанра — «комического эпоса в прозе, отличающегося от комедии так же, как серьёзный эпос отличается от трагедии тем, что его действие более широко и развернуто, что он охватывает гораздо более многочисленные и разнообразные характеры». Этот новый жанр — настоящая реалистическая эпопея буржуазного общества, — противопоставляется им в равной мере барочному пасторально-историческому роману XVII века и сентиментально-семейному роману ричардсоновской школы.
Новаторские принципы, намеченные уже в «Джозефе Эндрьюсе», получили развернутое выражение в шедевре Филдинга «Томе Джонсе». Вводные теоретико-эстетические главы «Тома Джонса» представляют собою настоящий манифест просветительской эстетики. Задача художника — черпать свой материал из «великой книги Природы»; правдивое подражание природе — единственный источник эстетического наслаждения. Воображение писателя должно быть строго замкнуто в границах возможного; «за крайне редкими исключениями, высочайшим предметом для пера… историков и поэтов является человек» («Том Джонс», книга VIII, 1). Воспитательно-публицистическое значение литературы — с точки зрения Филдинга — огромно; борьба с социальными злоупотреблениями, с человеческими пороками и лицемерием — задача, которую сам Филдинг ставил себе в каждом своем романе. Смех, с его точки зрения, одно из наиболее могучих средств художника в этой борьбе.
Проблема человеческой природы — основная проблема для всего просветительства XVIII века — занимает центральное место и в творчестве Филдинга, в особенности в «Томе Джонсе», наполняя его романы новым морально-философским содержанием. «Природа человека сама по себе далеко не плоха, — говорит один из персонажей Филдинга. — Плохое воспитание, плохие привычки и обычаи развращают нашу природу и направляют ее к пороку. За порочность нашего мира ответственны его правители, в том числе, я боюсь, и духовенство» («Эмилия», кн. IX, 5). Таким же просветительским оптимизмом дышат и заключительные страницы беседы Тома Джонса с Горным отшельником («Том Джонс», кн. VIII, 15), где Том Джонс со всем пылом своей молодости противопоставляет человеконенавистничеству своего хозяина глубоко оптимистическую веру в человеческое достоинство.
Однако, согласно Филдингу, добродетель сама по себе так же недостаточна, как недостаточен разум, оторванный от добродетели. Победа Тома Джонса над Блайфилом раскрывается не только как победа абстрактной Добродетели над абстрактным Пороком, но и как победа обладателя доброго сердца (хотя бы он и нарушил все правила буржуазной нравственности) над односторонностью буржуазного благоразумия. Эта апелляция от разума к чувству, от благоразумия к доброму сердцу в творчестве Филдинга уже заставляет предчувствовать предстоящую критику буржуазного общества в произведениях сентименталистов.
«Том Джонс» отмечает собой вершину творчества Филдинга. Последовавший за ним последний период творчества Филдинга, в центре которого стоит «Эмилия», характеризуется ослаблением реалистического таланта писателя и его сатирической заостренности.
Если в «Томе Джонсе» была заключена лишь известная потенциальная возможность перехода к сентиментализму, то «Эмилия», последний роман Филдинга, показывает, что сдвиг в этом направлении уже успел реально осуществиться в его творчестве. Несмотря на наличие ряда ярких сатирических образов (судья Трашер, м-сс Эллисон, безымянный «благородный лорд» и другие), общий колорит книги резко отличается от предшествующих романов Филдинга. В посвящении «Эмилии» Аллену говорится об обличительных задачах книги:
Эта книга искренне предназначена к тому, чтобы способствовать защите добродетели и разоблачению некоторых из наиболее наглых злоупотреблений, оскверняющих в настоящее время как общественную, так и частную жизнь нашей страны.
Однако они достигаются, в отличие от «Джозефа Эндрьюса» или «Тома Джонса», уже не столько средствами реалистической сатиры, сколько средствами сентиментально-моралистической дидактики. Образ резонирующего пастора Гаррисона (в известной мере аналогичный Оллверти «Тома Джонса») выдвигается на первый план романа, соответственно понижая удельный вес образа капитана Бузса — слабого эпигона Тома Джонса. Типично для нового этапа в творчестве Филдинга заключительное «обращение» Бузса, позволившего себе сомневаться во всемогуществе провидения (после прочтения им в арестном доме проповедей Барроу). Самое построение романа существенно отличается от предшествующих книг Филдинга; в отличие от «Джозефа Эндрьюса» и «Тома Джонса», развернутая композиция которых давала художнику возможность широкого охвата действительности, действие «Эмилии» сконцентрировано вокруг узкого семейного мирка Эмилии. Начав свой творческой путь с пародии на Ричардсона («Джозеф Эндрьюс»), Филдинг в «Эмилии» заметно приближается к нему. Характерно, что в то время как «Джозеф Эндрьюс» и «Том Джонс» осуждались за «грубость» и «безнравственность», «Эмилию» Филдингу пришлось защищать от прямо противоположных обвинений в излишней сентиментальности и плоскости (см. «Covent-Garden Journal», 1752).
Статья о «Чтении» («Covent-Carden Journal», 4/II 1752), написанная вслед за появлением «Эмилии», подтверждает изменение в философско-эстетических принципах Ф.; в этой статье он отрекается от Аристофана и Рабле, которыми он еще недавно восхищался в «Томе Джонсе», и делает попытку примирения с Ричардсоном, положительно отзываясь о нем как об «остроумном авторе „Клариссы“».
4. Литературный стиль
В то время как Дефо и Ричардсон пытались скрыть вымышленный характер своих произведений под прикрытием "мемуаров" и "литературных произведений", соответственно, Генри Филдинг занял позицию, которая представляла собой некое новое отклонение в прозаической беллетристике, что ни в коей мере не являет собой усилия, для того чтобы скрыть литературные приемы его романов. На самом деле, он был первым крупным писателем, который открыто признал, что его проза была чистой выдумкой. Кроме того, по сравнению с его главным соперником и современником, Ричардсоном, Филдинг представляет своему читателю гораздо более широкий спектр характеров, взятых из всех социальных классов.
Отсутствие у Филдинга психологического реализма (чувства и эмоции его героев, редко анализируются очень глубоко) можно, пожалуй, простить, ввиду его острой озабоченности выявлением универсального порядка вещей. Можно утверждать, что роман «Том Джонс» отражает основные неоклассические взгляды автора - характер есть нечто, чем индивидуум одарен при рождении, часть естественного порядка жизни или системы. Персонажи в романах Филдинга также, в значительной мере типичны, например: Сквайр Вестерн - это типичный грубый и неотесанный сквайр Тори, одержимый лишь лисиной охотой, выпивкой и приобретением новой собственности.
Так комический эпос Филдинга, содержит целый ряд прекрасных, но по существу неизменных (статичных) характеров, чьи мотивы и поведение в значительной степени предопределены. В их изображении мало эмоциональной глубины, и сложные реалии интерактивных человеческих отношений, которые являются столь же неотъемлемой частью современного романа, не представляют для Филдинга значительной важности. Возможно, характер, который мы узнаем лучше всего, является всезнающий рассказчик (т.е. Филдинг), чьей компанией наслаждаются некоторые из его читателей.
5. Значение
«Комическая эпопея» Филдинга имела своих предшественников и в лице испанского плутовского романа XVI—XVII веков, и в лице французского «комического романа» XVII века. (Сорель, Скаррон, Фюретьер). Однако новая тематика, введенная ими в литературу, — жизнь плебейских «низов» общества, — используется ими почти неизменно в плане гротеска. В творчестве же Филдинга буржуа входит в литературу в прозаическом костюме мистера Оллверти и Тома Джонса, в обычном облике рядового гражданина буржуазной Англии XVIII века. Недаром в борьбе за достоинство новой буржуазной тематики и нового буржуазного «комическо-повествовательного» жанра Филдинг, давая определение своего «комического эпоса», так настойчиво отграничивает его от бурлеска и карикатуры, от всего «абсурдного и чудовищного».
В Викицитатнике есть страница по теме
Филдинг, Генри
Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.
Источник: http://ru.wikipedia.org/wiki/Филдинг,_Генри