Современная глобализация совсем не означает исчезновение наций и национальных культур или стирание политических или даже географических границ. Предсказания Эриком Хобсбаумом таких последствий кажутся по меньшей мере преждевременными. А. Аппадураи в свою очередь утверждает, что предполагаемые сообщества были заменены в наш век глобальных электронных систем средств связи воображаемыми мирами, в которых многие люди живут, и которые позволяют им бороться и даже иногда ниспровергать официальные мнения. Тем не менее многие исследователи, например А. Аппадураи, продолжают утверждать "что национальное государство, как сложная современная политическая форма, едва держится на ногах". Такое заявление кажется несправедливым. Хотя глобализация и несет в себе некоторые подобные угрозы, она достаточно жестко управляема национальными и транснациональными официальными силами. Сомнительными кажутся и утверждения Фредерика Джеймсона о том, что "передовые капиталистические страны сегодня представляют собой поле стилистической и дискурсивной гетерогенности, не подчиняющейся норме", и что "постмодернистская культура" скорее является культурной логикой новой глобальной экономики, чем просто сопровождает ее. Еще более сомнительными представляются слова Роба Уилсона и Вимала Диссанаяка о том, что национальное государство "разваливается от быстрого воздействия общего на локальное" и даже о том, что разложение определенно присутствует в американском обществе. В общем, и те, и другие говорят об отсутствии экономических границ, утверждают, что новая экономика обязательно сведет на нет национальные суверенитеты. Все это является, по мнению автора, явным преувеличением [4, 115].
Современная глобальная реорганизация оказала глубокое воздействие на культуру, однако это не означает конца национализма в культурной сфере. Результаты глобальной реорганизации приобрели более сложную структуру, обеспечили основу для теоретического обсуждения социальных и культурных отношений, стимулировали рост новых оппозиционных движений и перспектив для критики. Но у них был и другой эффект: установление основы для реконструкции американского национализма в новой более интересной "постнациональной" форме.
Современная американская культура отмечена попыткой воссоздать официальную национальную культуру из разобщенности и разноголосицы, которые потенциально разваливают ее. Очень кратко этот микро-исторический процесс выглядит следующий образом. Сначала глобализация создает в США одновременно умножающиеся рассуждения о потрясении и разрушении основ и постоянную поляризацию мнений между националистическими правыми и левыми, что приводит к стремительному развитию постнационалистических позиций и связей. Постепенно, однако, "глобальность" сама стала значимым направлением дискурса и во время правления Клинтона площадкой для комбинирования национализма и постнационализма, правых и левых, посредством изобретения новой национальной культуры в условиях постнационализма. Это преобразование, которое легко идентифицировать по времени с президентством Клинтона, тем не менее является чем-то, что было оформлено множеством действующих лиц во многих областях, включая неолиберальную политику, корпоративное устройство, общественные отношения, средства массовой информации и даже разнообразные новейшие интеллектуальные и социальные движения.
Ко времени президентской кампании 1992 года понятие глобальная экономика прочно вошло в обиход, а слово "глобальный" перестало быть кошмаром, преследовавшим американцев. Оно стало модным ключевым понятием для пересмотра политических взглядов на национальный кризис и внутреннее разделение в рассуждениях о возрождении, которое, казалось, должно было объединить консервативных националистов и радикальных постнационалистов в единое движение националистов новой эпохи. Эту линию Клинтон продвигал во время своей первой кампании.
В этом процессе большая часть потенциально либерализующего качества того, что было выделено как вторая составляющая теории глобализации, в США была преодолена и канализирована в узкий взгляд на национальное возрождение и реконструкцию американской национальной идентичности в условиях постнационализма. Эта новая идентичность представляется намного яснее прежней, так как была создана на основе глобального видения и ориентируясь на глобальное сообщество. Она в меньшей степени является продуктом личной идентификации и очевидно является продуктом "благоразумного позиционирования" для успешной интеграции. Для того, чтобы показать насколько неоднородным был этот процесс автор выделяет три специальных области для более детального изучения: культуру, информационную технологию и взаимодействие с природой.
Культурные противостояния стали одним из наиболее видимых результатов глобального спада, который ощутили на себе все американцы. Группы недовольных по разному оценивали эти вещи, но практически все высказали недовольство западной культурой, потерянной для большинства этнических меньшинств и радикалов; ослаблением моральных норм, семейных ценностей, чувством неполноценности, вызванным у многих сексуальной революцией, и этическим релятивизмом (что характеризует и старую, и новую культуру); кризисом грамотности, обусловленным снижением уровня массовой культуры и образования из-за падения стандартов; бюрократизацией школ и радикализацией профессуры.
Снижение культурного уровня и радикализация академических заведений стали популярной темой обсуждения. Заглавные статьи в ведущих журналах критиковали академии за их политическую корректность и мультикультурализм.
Такие фигуры, как Джордж Уилл, президент Дж.Буш, Ричард Бернстайн называли сторонников мультикультурализма врагами США и сравнивали их с испанскими инквизиторами и с предводителями французского Террора. Разговоры о подвергающихся опасности национальных основах послужили основанием для образования нового фундаментализма.
К странам НИСа относятся прежде всего, ряд стран Латинской Америки – Аргентина, Бразилия, Мексика, приблизившиеся по многим показателям к странам высокого и среднего уровня экономического развития. В этих странах вырос объем промышленного производства и его доля в национальном доходе. Укрепились позиции нового слоя – класса предпринимателей.
Также к ним относятся страны Юго-Восточной Азии: Сингапур, Тайвань, Гонконг, вошедший в состав Китая, и Южная Корея. При участии иностранного капитала, занимающие здесь важные позиции, интенсивно развивается обрабатывающая промышленность. В настоящее время по экспорту продукции эти страны занимают ведущие позиции среди развивающихся стран.
По современному уровню экономического и промышленного развития наиболее развитых из НИС – Республика Корея, Аргентина, Мексика, Сингапур – вплотную приблизились к промышленно развитым странам и находятся на одном уровне с такими европейскими государствами, как Испания, Португалия, Греция.
Экономических успехов добились и другие страны Юго-Восточной Азии – Индонезия, Малайзия, Филиппины, Таиланд. Хотя большая часть населения этих стран ещё занята в сельском хозяйстве, здесь растет объем промышленного производства и экспорт промышленной продукции, укрепляются позиции представителей национального капитала. Эту группу стран Юго-Восточной Азии вместе с рядом стран Латинской Америки (Венесуэла, Колумбия, Перу, Уругвай, Чили) часто называют странами второго поколения стран НИСа.
Из всех стран НИСа наиболее интересными мне показались Республика Корея, Аргентина, Тайвань, Гонконг, вошедший в состав Китая, Мексика [1, 131].
Список литературы
1. История экономики / Под ред. О. Лобачева. М.: ЮНИТИ-ДАНА,- 2004.
2. История экономики: Учебное пособие / Под ред. А.А. Крымова. М.: ЮНФРА-М,- 2004.
3. Калачев А.С. История экономики: Учебник. М.: ЮНИТИ-ДАНА,- 2004.
4. Падалка Л.П. История экономики. Полтава,- 1993.
5. Тулаев И.М. История экономики. М.: Юристъ,- 2005.