Дело «о злоумышленных сообществах» первые месяцы царствования нового императора находилось, несомненно, в числе «главных» забот Сперанского. Но было множество и других нерешенных государственных проблем, среди которых, как и прежде, оставался страшнейшим из государственных бед хаос и без того в сложном и громоздком законодательстве Российской империи. Новый император это прекрасно понимал и поэтому наведение порядка в управлении и законодательстве были определены приоритетными направлениями деятельности верховной власти.
При этом следует отметить, что Николая I специально не готовили к государственной деятельности в качестве императора (он обучался военному делу и должен был руководить вооруженными силами), но Николай Павлович, отдадим ему в этом должное, прекрасно это понимал, привлекая к правительственным делам «уже известных познаниями и заслугами» сановников. Сперанский же уже с первого дня нахождения у власти Николая I был одним из влиятельнейших советников при «царствующей особе» и именно он подготовил проект Манифеста о восшествии на престол Николая Павловича.
Впрочем отношения Николая I и Сперанского складывались весьма непросто. Когда по докладам Сперанского было принято решение об активизации работ по систематизации законодательства и создании Второго отделения Собственной его Императорского Величества канцелярии, естественно, что он сам должен был бы возглавить (и на деле возглавил) работы с обязанностью доклада императору об их ходе. Но… номинальным начальником отделения был назначен М.А. Балугьянский, прекрасно подготовленный юрист, обучавший в свое время на протяжении нескольких лет Николая Павловича «российскому законодательству». Так произошло, верояно, потому, что в это время еще шло следствие по делу декабристов и не была выяснена до конца причастность к «злоумышленным сообществам» Сперанского, вот царь и «не рискнул», да, видимо и не думал рисковать, зная его «реформаторское» прошлое». В столице даже поговаривали, что при назначении Балугьянского император сказал ему о Сперанском: «Смотри же, чтобы он не наделал таких же проказ, как в 1810-м году: ты у меня будешь за него в ответе».
Но делать было нечего — с монархами не спорят — и Сперанский, уже достаточно привыкший к «оплеухам» власти, энергично взялся за работу. Вскоре сомнения императора разрешились. Следственная комиссия не нашла оснований причислить Сперанского к «бунтовщикам», и его карьера опять пошла вверх.
Царь поручал Сперанскому работу по подготовке решений важнейших государственных дел и подготовке принципиально важных законопроектов. 14 мая 1826г. он ввел Сперанского в состав Комитета об устройстве учебных заведений, 6 декабря 1826 г. — в Особый комитет, составленный из особо приближенных к монарху лиц для обсуждения наиболее важных государственных дел, 7 октября 1827 г. возложил на него председательство в Комитете о составлении вексельного устава, устава о торговой несостоятельности и учреждения коммерческих судов, а 1 апреля 1830 г. ввел в Комитет о составлении рекрутского устава.
Николай I признавал и ценил работу Сперанского и поэтому не заставил себя долго ждать и один из самых высших чинов по российской государственной службе. 2 октября 1827 г. Сперанский был произведен во второй классный чин – действительный тайный советник. Одна за другой даровались и награды. 8 июля 1827 г. Сперанский за успехи в подготовке Свода законов был награжден «бриллиантовыми знаками ордена Св. Александра Невского — награды высшей степени. 2 января 1828 г. была пожалована золотая табакерка с портретом императора, 7 февраля 1828 г. – пожалование в аренду на 12 лет имения с выдачей 5 тыс. рублей из казны. 22 августа 1828 г. Сперанский удостоен «Знака отличия беспорочной службы за 25 лет», из этого срока, впрочем, не забыли исключить время опалы. Деятельное участие Сперанского в развитии юридического образования оценило и «профессорское сословие». В январе 1829 г. его избрали почетным членом Петербургского университета.
Но впереди у Сперанского было признание современников в главном деле его жизни, которое прославило его в истории российского государства и права: в николаевское царствование он реализовал главное дело своей жизни — провел систематизацию законодательства Российской империи.
Программа наведения порядка в российских законах
Сперанский, пожалуй, как никто, представлял тот беспорядок в законодательстве, который сложился в Российской империи еще со времен Соборного уложения 1649 г. — последней и к ХIХ веку безнадежно устаревшей систематизации законов страны. Практически невозможно было разобраться во множестве изданных в разное время, нередко противоречащих и в большей части не обобщенных законодательных актах. Этот хаос прямо способствовал беззаконию и чиновному произволу, когда к «нужному делу» можно было приискать «нужный закон» и при этом сослаться на «высочайшую законодательную волю» при вынесении решения. Это не способствовало ни истинной законности в деятельности государственного аппарата, ни скорому и объективному правосудию, ни авторитету императора и государства.
Сперанский еще в 1809 г. при подготовке известного Плана государственных преобразований «законные основания» жизни государства и общества, наличие ясных законов и реальной законности поставил в качестве главных задач политических реформ. Попытался он провести кодификацию основных отраслей законодательства в период его работы в Комиссии составления законов в 1808-1812 гг. Но особенно зримо всю сложность и социальную значимость проблемы Сперанский оценил в годы опального сибирского генерал-губернаторства. Обдумывание реформ продолжалось после возвращения его в столицу, когда Сперанский не пожалел сил для изучения и оценки мер, предпринимаемых государством еще со времен Петра I в наведении порядка в законодательном массиве страны.
В январе 1826 г. Сперанский представил Николаю I две записки, в которых изложил значение проблемы систематизации законодательства для страны и предложил программу ее решения.
По мнению Сперанского, необходимо было разобраться со всем законодательным массивом страны и начать с хронологической инкорпорации российских узаконений. Результатом этого первого этапа должно было стать Полное собрание законов Российской империи. Следующим этапом должна была стать тематическая инкорпорация государством законодательства России на уровне Свода законов, отдельные части которого (на уровне тематической, отраслевой консолидации) объединили бы отраслевое законодательство. На этой базе должен был базироваться третий, завершающий, этап систематизации отраслевого законодательства — его кодификация в виде уложений (государственного, гражданского, уголовного и т.д.). Дополнительно в качестве комментариев к уложениям должно было стать создание комментариев и «учебных книг» по юриспруденции.
В качестве исходной базы систематизации законодательства Сперанский предложил «издание Полного собрания законов по хронологическому порядку — предприятие огромное и могущее составить памятник в истории всех законодательств». Такое издание должно было стать собранием важнейших памятников русского права, начиная с Соборного уложения, «соединенных вместе, в хронологическом порядке без всякого изменения», хронологической инкорпорацией всех изданных узаконений и базой для последующих работ по систематизации законодательства. Сперанский также отмечал, что законодательство России отличалось крайней бессистемностью, запутанностью и противоречивостью и создание «Полного собрания» не терпело отлагательства. Он подчеркнул, что «...не излишне будет приметить, что если издание Полного Собрания наших законов в настоящее время представляло уже немаловажные затруднения, то по истечении еще нескольких лет дело это было бы еще много сложнее, а, наконец, оно могло бы сделаться почти неприступным».
Сперанский считал, что Полное собрание законов было необходимо и для разрешения дел, относящихся к «временам прошедшим», и которые должны быть «разрешаемы не по законам настоящим, в Своде изложенным, но по законам того времени, когда происшествия сии возникали», а также в случаях для «...точного определения смысла законов настоящих, должно восходить к законам прежним, хотя уже и потерявшим свою силу, но сохраняющим в себе начало и причины законов последующих». Он также придерживался и мнения, что Полное собрание необходимо было для уяснения смысла законов, которые войдут в свод действующего законодательства — Свод законов: «Свод — как закон буквальный, как основание решений, а текст Собрания как руководство к лучшему и полнейшему закона разумению».
Особое значение Сперанский придавал и научной значимости издания Полного собрания законов, которое должно было стать фундаментом всей русской истории и правоведения: «...Законы изображают ... внутреннюю жизнь государства. В них видно, как нравственные и политические его силы слагались, образовывались, возрастали, изменялись. Следовательно, история государства, без познания законов, не может иметь ни ясности, ни достоверности...».
Второй этап систематизации законодательства должен был заключаться в составлении Свода законов — тематической инкорпорации, собрании действующего законодательства, изложенного по известной системе без принципиальных его изменений. Отрасли законодательства должны быть консолидированы и внешне обработаны. «Свод есть соединение законов, существующих по какой-либо части, расположенное в известном порядке. Порядок... бывает или хронологический, когда законы слагаются по порядку их издания..; или азбучный, когда они располагаются по порядку слов; или... систематический, когда они расположены по предметам...», — отмечал Сперанский.