Хрущев понимал это, понимал и пытался поправить положение.
Клин клином вышибают. Арест и расстрел Берии и его ближайших сообщников были исполнены в классической сталинской манере. Но они стали предвестниками новых времен.
Мужественный, пронзительно откровенный, ошарашивающий доклад Н.С. Хрущева на закрытом заседании ХХ съезда был первым—и потому самым трудным—шагом к объективной, партийной оценке Сталина. Хрущёв, Микоян, Маленков в отличии от Молотова, Кагановича и Воршилова, которые настаивали на том, что бы охарактеризовать Сталина как великого продолжателя для Ленина, выступили за то, что бы откровенно сказать о репрессиях. Была создана комиссия под руководством секретаря ЦК П. Поспелова. Незадолго до съезда она подготовила доклад о терроре 1935 – 1940-х гг. Речь шла только о репрессированных по обвинению в антисоветской деятельности – прежде всего, о представителях партийной номенклатуры. Жестокости времён раскулачивания, коллективизации и расправы над оппозицией не нашли отражения в этом документе. Тем не менее, комиссия нарисовала страшную картину массовых преследований советских граждан. По заведомо неполным данным, собранным не более чем за месяц, получалось, что только в 1937 – 1938 гг. за антисоветскую деятельность были арестованы 1 586 366 человек, а 681 692 человека расстреляны.
9 февраля на заседании Президиума ЦК произошёл ожесточённый спор. Молотов, Ворошилов, Каганович вновь выступили против концепции доклада. Они боялись, что пошатнётся авторитет страны и партии, ну и конечно рухнет их собственный. На все возражения Хрущёв ответил примерно так: «Пройдёт не так много времени, и домой начнут возвращаться бывшие заключённые. Они по-своему расскажут людям о произошедшем. Поэтому если на этом съезде мы не скажем правду, на следующем нас призовут к ответу».
Хрущёв пригрозил выступить на съезде от своего имени — как Первый секретарь ЦК. Его поддержал Микоян; в той или иной степени главу партии поддержали Булганин, Маленков, Первухин, Сабуров. Бала допущена только одна уступка консерваторам: доклад решили оглашать на закрытом заседании съезда и не публиковать его текст.
В докладе приводились зловещие подробности массового террора 1935-1939 гг.: об уничтожении членов и кандидатов в члены Политбюро Постышева, Рудзутака, Эйхе, Косиора, Чубаря и др., о пытках заключённых, об арестах по спискам с личной визой Сталина, о расстреле делегатов XVII съезда. Как говорил Хрущёв, из 139 членов и кандидатов в члены ЦК партии, избранных на XVII съезде, 98 человек были расстреляны. Из 1 966 делегатов этого съезда 1 108 были арестованы, а 831 из них расстреляны. Хрущёв зачитывал документы, свидетельствующие об истреблении военных кадров в конце 1930-х годов, о просчётах Сталина в канун Великой Отечественной войны, о его некомпетентности в руководстве боевыми действиями, о репрессиях против целых народов в 1940-х годах. В доклад были включены строки из писем заключённых, повествующих о пытках и беззаконии.
Конечно, Хрущёв говорил далеко не обо всех преступлениях Сталина, опасаясь и за свою репутацию тоже. Неглубок был и проделанный Хрущёвым анализ «культа личности». Вина за беззаконные расправы возлагалась лично на Сталина и на Берия.
Основные обвинения в адрес Сталина были связанны с его преступлениями не против народа, а против партии. Вопрос об ответственности самой партии за допущенные репрессии, естественно, даже не ставился.
В 50-е года доклад имел колоссально значение. Достаточно сказать, что в зале во время выступления Хрущёва стояла гробовая тишина, а несколько делегатов даже потеряли сознание. Речь шла не просто об исторических событиях, не просто о репрессиях — рушились основы мировоззрения, привычная почва просто уходила из-под ног.
Доклад Хрущёва вызвал немало споров. Зачастую в узком кругу лиц вспыхивали дискуссии, участники которых выходили далеко за намеченные на ХХ съезде пределы. Звучали предложения посмертно осудить Сталина партийным судом, реабилитировать оппозиционеров 1920-х годов. Рядовые коммунисты и беспартийные, не удовлетворяясь персональной критикой Сталина, ставили вопрос о порочности сложившейся в СССР системы, предлагали внедрить подлинную демократию.
Существуют различные оценки решения Хрущёва поднять на съезде вопрос о репрессиях: то ли это был «мужественный поступок», то ли «шаг талантливого политика, предпринятый на грани риска»… Сторонники первой точки зрения подчёркивают, что Хрущёв пошёл наперекор мнению многих членов высшего партийного руководства, не побоялся, что и его призовут к ответственности за репрессии. Оппоненты полагают, что Хрущёв стремился перехватить инициативу и первым заявить о репрессиях — именно для того, чтобы не допустить обвинений в свой адрес. Мне кажется, что Хрущёв, принимая решение, рассматривал обе эти точки зрения и, решившись, совместил их.
На заседании Президиума ЦК Молотов и Маленков неожиданно поставили вопрос о смещении Хрущёва. Враждовавшие друг с другом оппоненты Хрущёва на этот раз объединились и, соблюдая строгую конспирацию, обсудили вопрос о его отстранении. В основном, Хрущёва обвиняли в экономическом волюнтаризме и в самочинных действиях, которые якобы подорвали авторитет КПСС, как на внутренней, так и на мировой арене. Ему было поставлено в вину «излишняя» критика Сталина, также было выдвинуто предложение пересмотра решений ХХ съезда КПСС. Противники Хрущёва, рассчитывая на успех, обсудили заранее даже судьбу самого Хрущёва. В случае признания им своих ошибок и согласия на отставку, предусматривалось понижение его в должности, например до должности министра сельского хозяйства СССР. Но не исключался и вариант, который четыре года назад был применён к Берии… Что касается замены, то на пост Первого секретаря ЦК КПСС предполагалось избрать В. М. Молотова.
Хрущёв, однако, отверг все обвинения, ссылаясь на достигнутые успехи в экономике и внешней политике. В поддержку Хрущёва выступили три члена Президиума: Микоян, Суслов и Кириченко. Семь членов Президиума – Молотов, Маленков, Каганович, Ворошилов, Булганин, Первухин и Сабуров – выступили против. Но Хрущёва поддержали кандидаты в члены Президиума: Брежнев, Жуков, Мухидинов, Шверник и Фурцева. Хотя они имели лишь право совещательного голоса, но за спиной Жукова стояла вся армия, его авторитет был непоколебим (впоследствии его испугался даже Хрущёв). Хрущёва поддерживала не только армия, но и КГБ , в лице его председателя И. А. Серова. В руках Хрущёва также был весь аппарат ЦК КПСС. Иначе говоря, именно Хрущёву принадлежала вся реальная власть в стране и партии. Именно поэтому «операция», которая удалась в июне 1953 года, когда небольшая группа лидеров смогла решить у гроба Сталина все вопросы по распределению власти без особой помощи со стороны спецслужб и армии, была просто не возможна в 1957 году.
В конечном итоге, Президиум ЦК вынес решение о смещении Хрущёва с поста Первого секретаря ЦК КПСС. Но Хрущёв, поддержанный сторонниками, отказался подчиниться этому решению. Он заявил, что на пост Первого секретаря ЦК его избрал не Президиум, а Пленум ЦК, и только Пленум может сместить его с этого поста. Он также потребовал созыва внеочередного Пленума ЦК, но Президиум отклонил это предложение. Пока заседал Президиум, важные события происходили за его пределами. Для наиболее влиятельных членов ЦК не было секретом, что в Кремле обсуждается судьба Хрущёва. Серов и Жуков сумели быстро обеспечить прибытие в Москву почти всех других членов ЦК, поддерживающих Хрущёва, которые стали требовать созыва Пленума. Президиум ЦК отклонил это требование и даже отказал во встрече представителям ЦК. В Кремль было направленно письменное заявление, но и оно не возымело действия. Тогда группа членов ЦК во главе с И. Серовым, которому подчинялась вся охрана в Кремле, появились в здании, где проходили заседания Президиума. Члены Президиума, которые были уверены, что Хрущёв уже практически смещён со всех постов, поручили Булганину и Ворошилову вступить в переговоры с членами ЦК. Эта встреча происходила отнюдь не мирно, и началась обменом бранью между Ворошиловым и Серовым, в конце концов, Серов пригрозил, что Пленум может собраться и без одобрения Президиума. Эта угроза была настолько реальна, так как большинство членов ЦК уже собралось в Москве, что Президиум вынужден был согласиться на созыв Пленума ЦК.
Так стало очевидным, что заговор против Хрущёва потерпел провал. Подавляющее большинство участников Пленума безоговорочно поддержало Хрущёва. В сложившихся условиях Ворошилов, Булганин, Сабуров и Первухин решили выступить с покаянными речами. Признал свои ошибки и Маленков. До конца Пленума упорствовал только Молотов, и только он один воздержался при голосовании. Все остальные участники заговора голосовали за резолюцию Пленума, осуждавшую их собственное поведение. Это покаяние, скорее всего можно отнести на счет страха, так как ещё живы в памяти были как «ночные вороны» - «Фиаты» госбезопасности — забирающие ночью из дома «врагов народа», так и аресты прямо в зале заседания.
Но Хрущёв избрал более гуманный путь, тем самым, открыв новую страницу во взаимоотношениях лидеров партии и оппозиции — он удалил своих противников на периферию политической жизни. Молотов был назначен послом в Монголию, Маленков стал директором Усть-Каменогорской ГЭС, Каганович — директором Уральского горно-обогатительного комбината в городе Асбесте, а Шепилов — просто профессором в одном из университетов в Средней Азии. Неожиданно для многих, несколько месяцев спустя после столкновения Жукова с «антипартийной группой», он был отправлен на пенсию по подозрению в «бонапартийских намерениях», но мне кажется, что Хрущёв просто использовал Жукова, его непоколебимый авторитет, для борьбы с сильными политическими противниками, но после того, как Хрущёв стал единственным лидером Советского Союза, Жуков перестал быть ему нужен, и стал даже опасен. На этот раз его авторитет стал причиной его смещения.