Он имел обыкновение по восходе солнца подниматься на мостки («Вечеря» помещалась довольно высоко над полом), чтобы там до наступления темноты, не выпуская кисти из рук и, забыв о еде и питье, писать беспрерывно. Бывало, однако, что два, три и четыре дня он не притрагивался к кисти. Но и в такие дни он оставался в трапезной по часу и по два, предаваясь размышлениям и пристально рассматривая написанные им фигуры. В другой раз, когда солнце было в зените, словно влекомый неудержимой силой, он спешил в трапезную, вскакивал на мостки, хватал кисть, но, сделав один-два мазка, тотчас удалялся прочь.
Но даже в полуразрушенном состоянии «Тайная вечеря» Леонардо производит неизгладимое впечатление.
На стене, как бы преодолевая её и унося зрителя в мир гармонии и величественных видений, развёртывается древняя евангельская драма обманутого доверия. И драма это находит своё разрешение в общем порыве, устремлённом к главному действующему лицу – мужу со скорбным лицом, который принимает свершающееся как неизбежное.
Христос только что сказал своим ученикам: «Один из вас предаст меня». Предатель сидит вместе с другими; старые мастера изображали Иуду сидящим отдельно, но Леонардо выявил его мрачную обособленность куда более убедительно, тенью окутав его черты.
Христос покорён своей судьбе, исполнен сознания жертвенности своего подвига. Его наклонённая голова с опущенными глазами, жест рук бесконечно прекрасны и величавы. Прелестнейший пейзаж открывается через окно за его фигурой. Христос – центр всей композиции, всего того водоворота страстей, которые бушуют вокруг. Печаль его и спокойствие как бы извечны, закономерны – и в этом глубокий смысл показанной драмы.
Буквально ни одного жеста, ни одного поворота головы, ни одного взгляда нельзя было бы изменить в этой картине, не нарушив её гармонической цельности. Над мощной поперечной линией стола каждая фигура и каждая группа фигур –это как бы порыв, клокотание, воля и страсть, облечённые в совершенную, только им подобающую форму.
Как всё тут ясно и просто! Но, чтобы создать это впечатление, художнику надлежало обдумать каждую деталь. Стол, например, слишком мал: рассевшись по своим местам, за ним бы не поместились бы все участники трапезы. Но это не ошибка художника, а точный расчёт, и мы не замечаем такой чисто внешней диспропорции. За длинным столом фигуры учеников, вероятно, потерялись бы, разобщились. Между тем как, сгрудившись или приподнявшись, они все дышат внутренней силой, дающей во взаимном соприкосновении разряд, порождаемый общим гармоническим напряжением. А ковры по стенам, образующие членения и выявляющие углублённость покоя, где происходит «вечеря», плавно утверждают стройное единство всей композиции.
Так на стене миланского монастыря св. Марии Милостивой флорентийский художник и учёный Леонардо да Винчи осуществил те грандиозные планы создания на новых путях нового, поистине реалистического искусства, которое ему не удалось осуществить в незаконченном «Поклонении волхвов» и к осуществлению которого он подошёл близко в значительно более скромной «Мадонне в гроте».
«Джоконда».
В 1502 году Леонардо берётся за живописную работу, исключительно важную для художника, решившего в ней дать синтез своих живописных исканий[23]. Страстно любивший жизнь во всех её проявлениях, он задумал написать портрет, который был бы не условным, схематическим изображением объекта, а передавал этот объект во всей его многогранной живой реальности. Каждый оттенок цвета кожи, каждая складка одежды, тёплый блеск глаз, пульсирующая жизнь артерий и вен, обычно непередаваемый отпечаток живой индивидуальности, - всё это Леонардо мечтает передать в своей картине. Объектом для картины он выбрал двадцатипятилетнюю жену одного из магнатов Флоренции Франческо Джокондо, знатную и богатую Мону Лизу[24]. Она считалась красавицей, но не красота её лица привлекала Леонардо, а редкая значительность всего её облика, дававшего возможность художнику проявить свою наблюдательность и блеснуть выразительностью своей работы.
Вот что пишет об этой работе Вазари:
«Взялся Леонардо выполнить для Франческо дель Джокондо портрет Моны Лизы, жены его… Так как Мона Лиза была очень красива, Леонардо прибег к следующему приёму: во время писания портрета он приглашал музыкантов, которые играли на лире и пели, и шутов, которые постоянно поддерживали в ней весёлое настроение»[25]. Всё это для того, чтобы меланхолия не исказила её черты.
Не представить себе композиции более простой и ясной, более завершенной и гармоничной. Контуры не исчезли, но опять-таки чудесно смягчены полусветом. Сложенные руки служат как бы пьедесталом образу, а волнующая пристальность взгляда заостряется общим спокойствием всей фигуры. Фантастический лунный пейзаж не случаен: плавные извивы среди высоких скал перекликаются с пальцами в их мерном музыкальном аккорде, и со складками одеяния, и с легкой накидкой на плече Моны Лизы. Все живет и трепещет в ее фигуре, она подлинна, как сама жизнь. А на лице ее едва играет улыбка, которая приковывает к себе зрителя силой, действительно неудержимой. Эта улыбка особенно поразительна в контрасте с направленным на зрителя бесстрастным, словно испытующим взглядом. Что означают они, этот взгляд и эта улыбка? Много писалось об этом, но каждый, кто почувствует на себе их воздействие знание какой-то тайны, как бы опыт всех предыдущих тысячелетий человеческого бытия. Это не радостная улыбка, зовущая к счастью. Это та загадочная улыбка, которая сквозит во всем мироощущении Леонардо, в страхе и желании, которые он испытывал перед входом в глубокую пещеру, манящую его среди высоких скал. И кажется нам, будто эта улыбка разливается по всей картине, обволакивает все тело этой женщины и ее высокий лоб, ее одеяние и лунный пейзаж, чуть пронизывает коричневатую ткань платья с золотистыми переливами и дымно-изумрудное марево неба и скал.
Эта женщина с властно заигравшей на неподвижном лице улыбкой как бы знает, помнит или предчувствует что-то нам ещё недоступное. Она не кажется нам ни красивой, ни любящей, ни милосердной. Но, взглянув на неё, мы попадаем под её власть, и чудится нам, как и Леонардо, тёмная пещера, в которой заложена неведомая нам великая притягательная сила.
Все стремления реалистической живописи Италии 14 – 15 столетий нашли в «Джоконде» своё наиболее полное выражение, выражение, далеко выходящее за пределы этих стремлений. Создан был образ столь поражающе реальный и во то же время столь обобщённо совершенный, что в своём дальнейшем развитии изобразительное искусство не могло не считаться с ним как с важнейшей поворотной вехой на своём пути. «Джоконда» является как бы синтезом всей многолетней художественной работы Леонардо.
В этом итоге всей своей смелой и трудной работы Леонардо не только создал своё наиболее совершенное произведение, но и окончательно поднял искусство на новую ступень, открыв эру так называемого Высокого Возрождения, основные черты которого подготовляли уже его предшествовавшие творения.
На склоне лет.
31 декабря 1514 года умер французский король Людовик XII и на престол вступил его родственник, ещё молодой, блестящий и энергичный Франциск I, который задался целью насадить науки и искусство во Франции, и Леонардо было предложено, на условиях действительно царской оплаты, покинуть Италию. И осенью 1516 года старый Леонардо с верным учеником Франческо Мельци и слугой переехал через Альпы, везя с собой множество рисунков и несколько картин, среди них «Джоконду»[26].
Любимым местопребыванием Франциска был королевский замок Амбуаз, расположенный в самом сердце Франции, на реке Луаре. Рядом с этим замком должен был поселиться Леонардо в удобном, красивом, сохранившемся и доныне небольшом замке Клу.
Шестидесятичетырехлетний Леонардо старался не запускать свои занятия живописью, хотя о значительных работах не могло быть и речи. Через несколько месяцев после приезда в Клу у него отнялась правая рука. Правда, он всю жизнь работал левой, но обходиться одной рукой очень нелегко. Да и вообще удар тяжело отозвался на всём организме художника. Скоро стало трудно, а затем и невозможно выходить из дому, наступили недели лежания в постели, в обществе одного только верного Мельци. Наконец, 2 мая 1519 года как избавительница от всех страданий долгой, насыщенной, но полной горьких разочарований жизни пришла смерть[27].
Власть через познание.
…Во всём, что мы знаем о жизни Леонардо, нет как бы самой личной жизни: ни семейного очага, ни счастья, ни радости или горя то общения с другими людьми. Нет и гражданского пафоса: бурлящий котёл, который представляла собой тогдашняя Италия, раздираемая противоречиями, не обжигает Леонардо да Винчи, как будто бы никак не тревожит ни сердца его, ни дум. А между тем нет, быть может, жизни более страстной, более огненной, чем жизнь этого человека.
Познать и в познании овладеть миром видимым и невидимым, тем, что кроется в тёмной пещере. Ибо человек универсален. Познать опытом и овладеть в творчестве, ибо для человека небо не «слишком высоко», а центр земли не «слишком глубок» и человек должен уподобиться сам той силе, той энергии, которую в покорном неведении он так долго называл богом. Власть через познание. Какая упоительная мечта, пьянящая страсть! Этой страстью был одержим Леонардо, и в сердце его и в уме она вступала, вероятно, в единоборство со смущением, порождаемым тёмными глубинами чудесной пещеры.
Список литературы.
1. Айвилов Д. В. «Этюды о Леонардо да Винчи», М., 1932г.
2. Алтаев Ал. «Леонардо да Винчи». Петрозаводск, «Карельское книжное издательство»,1966г.
4. Дживелегов А. «Леонардо да Винчи». М., «ИСКУССТВО», 1974г.