Реформы
Александр II вступил на престол в возрасте З6 лет, вполне сложившимся человеком, знакомым с государственной деятельностью, будучи главой большого семейства, достаточно умудренным жизнью. Внешний облик его в это время запечатлел американский дипломат, секретарь посла в 1854-1855 годах А. Уайт: «Он был как все Романовы, красим и держался с большим
достоинством, но у него было гораздо меньше величественности и полностью отсутствовала неуместная суровость отца. Приятную внешность Александра 11 отмечали все писавшие о нем. Однако многие при этом критиковали его холодные и сдержанные манеры.
Из множества характеристик Александра 11 особенной глубиной и проницательностью отличаются принадлежащие фрейлине императрицы Марии Александровны А. Ф. Тютчевой, дочери известного поэта, которая в течение нескольких лет в ежедневном близком общении наблюдала императорскую (а до того - велико-княжескую) семью. В январе 1856 год, во время начавшихся переговоров о мире между странами - участницами Крымской войны, когда русское общество с предельным напряжением следило за политикой «верхов» и действиями нового императора, Тютчева делает несколько записей, поразительных по меткости и предвидению. 11 января: «Император-лучший из людей. Он был бы прекрасным государем в хорошо орга-
низованной стране и в мирное время, где приходилось бы только охранять. Но ему недостает темперамента
преобразователя.
Первые меры императора Александра II утверждали политику Николая I. Не только в речи 19 февраля 1855 г. в Государственном совете, где новый самодержец признавал себя продолжателем «желаний и видов» своих августейших предшественников - «Петра, Екатерины, Александра Благословенного) и незабвенного нашего родителя», но и на приеме дипломатического корпуса в Зимнем дворце 23 февраля он заявил на французском языке, что будет «настойчиво придерживаться» политических принципов отца и дяди - «это принципы Священного союза». А после падения Севастополя сам отправился в Николаев, лично наблюдал за возведением укреплений, ездил осмотреть крепость Очаков, укрепления в Одессе, посетил главную квартиру Крымской армии в Бахчисарае, но эти усилия уже были напрасны. Россия не могла продолжать войну. На международной арене она оказалась изолированной, внутренние силы ее были подорваны, недовольство охватило все
слои общества. Обладая здравым и трезвым умом, определенной гибкостью, совсем не склонный к фанатизму, Александр II под давлением обстоятельства при участии компетентных сановников начал эмпирически, не имея никакой общей программы, принимать
новые решения, не укладывавшиеся в старую систему и даже прямо противоположные ей.
Александр II встал на путь освободительных реформ не в силу своих убеждений, а как военный человек на троне, осознавший «уроки» Крымской войны, как император и самодержец, для которого превыше всего были престиж и величие державы.
Заключение Парижского мира и Манифест о нем 19 марта 1856 г., ознаменовавшие конец бесславной Крымской войны, свидетельствовали о важных сдвигах во внешней и внутренней политике АлександраII. Традиционная ставка на Священный союз трех императоров оказалась несостоятельной, в Европе складывалась новая расстановка сил. Венская система, подводившая черту под эпохой наполеоновских войн изжила себя. Роль Франции на континенте усилилась, с чем предстояло считаться русской дипломатии. Престарелый канцлер К. В. Нессельроде, прослуживший при Николае I все его тридцатилетнее царствование и олицетворявший старую систему, был сменен человеком иной формации и иной ориентации - А. М. Горчаковы м.
Объявляя об условиях заключенного мира, АлександрII в конце Манифеста обозначил внутриполитические задачи, стоящие перед Россией: «...да утверждается и совершенствуется ее внутреннее благоустройство; правда и милость да царствуют в судах ее; да развивается повсюду и с новой силой стремление к просвещению и
всякой полезной деятельности, и каждый под сенью законов, для всех равно справедливых, всем равно покровительствующих, да наслаждается в мире плодами трудов невинных».
Этого осторожного намека на предстоящие реформы хватило, чтобы насторожилось и взволновалось дворянство. Зная о его настроениях, Александр II в речи перед предводителями дворянства в Москве 30 марта 1856 г. сказал: «Слухи носятся, что я хочу объявить освобождение крепостного состояния. Это несправедливо... Вы можете это сказать всем направо и налево. Я говорил то же самое предводителям, бывшим у меня в Петербурге. Но не скажу вам, чтобы я был совершенно против этого, мы живем в таком веке, что со временем это должно случиться. Я думаю, что и вы одного мнения со мною; следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло свыше чем снизу».
Симптоматична и важна в этих первых заявках Александра II на реформы связь грядущих преобразований в России с
внешнеполитической обстановкой, с общим направлением развития века (невозможность изолироваться от него), связь которая многое объясняет в формировании нового внутриполитического курса российского самодержца, нареченного еще при жизни осво-
бодителем.
Контуры этого курса постепенно вырисовывались.
3 декабря 1855 г. был закрыт Высший цензурный
комитет. Александр II отказался от своем прежней позиции насаждения «цензурного террора» и согласился с председателем Комитета М. А. Корфом, который доказывал в своей докладной записке, что деятельность его «приводит иногда до цели противо-
положной, распространяется рукописная литература, гораздо более опасная, и6о она читается с жадностью и против нее бессильны все полицейские меры.
Запрет, наложенный Николаем 1 на печатное слово, был сметен- так велика была потребность общества выговориться.
То, что Александр и его правительство закрыли Комитет было лишь адекватной реакцией на его фактическую бездейственность. Чутко уловив ситуацию, А. И. Герцен основал Вольную типографию в Лондоне (1853 г.). « Гласность стала первым проявлением оттепели, наступившей вскоре после воцарения Александра II.
В ряду первых мер, выразивших новое направление политики Александра II, были уничтожение стеснений, введенных в университетах после 1848 года, упразднение Витебского и Харьковского генерал-губернаторств (семь губерний), разрешение свободной выдачи заграничных паспортов, создание акционерных обществ и компаний, содействие российским подданным в упроче-
нии торговых связей с иностранными государствами и заимствовании сделанных в последнее время в Европе
«усовершенствований в науке» и др. И, что особенно важно, к коронации в августе 1856 года помимо обычных наград, раздач чинов и званий была объявлена амнистия политическим заключенным- оставшимся в живых декабристам, петрашевцам и участникам польского восстания 1830-1831 годов; 9 тысяч человек освобождались от полицейского надзора. Отец начинал царствовать с казни и ссылки декабристов, сын - с помилования узников отца. Контраст был очевиден для современников.
И он был в пользу сына в глазах России и Европы.
26 августа 1856 г. в Успенском соборе Московского Кремля свершился обряд коронования на царство. Присутствовавшие тогда же отметили, что французский посол граф Ш. де Морим еще задолго до приближения к Успенскому собору первым среди представителей дияломатических миссий покинул свою карету и с непокрытой головой проделал оставшийся путь, демонстрируя особое почтение и расположение французского правительства к Александру II. И действительно, Франция и Россия пошли на сближение, освобождаясь от груза старых конфликтов, в поисках взаимопонимания и контактов. Уже в январе 1857 года Александр конфиденциально сообщает брату Константину: «...я вижу в союзе с Францией залог будущего спокойствия Европы».
Коронационные торжества продолжались долго: с 14 августа по 22 сентября шли беспрерывные празднества, но не только. Здесь, в первопрестольной столице, куда съехались наиболее знатные представители дворянства и высшие чины администрации (включая местную) со всех концов России, осторожно нащупывались возмож-
ные пути решения поставленных самой жизнью проблем. В первую очередь главной из них - крестьянского вопроса,
Не без ведома АлександраII министр внутренних
дел, незадолго до того назначенный С. С. Ланской (в молодости причастный к движению декабристов) , вел переговоры с предводителями дворянства ряда губерний на предмет возбуждения в высшем сословии инициативы в деле освобождения крестьян-подачи адресов на имя царя. Александр II часто поступавший как самовластным самодержец, в этом «деликатному и одновременно
«страшном» (как говорили в «верхах») вопросе хотел во что бы то ни стало добиться не только поддержки дворянствам но и его почина. Первый дворянин империи, каким считал и осознавал себя Александр 11, хотел правового обоснования своих действий в деле затрагивавшем устои государства и общества. Это подтвердится в его речи в Государственном совете 28 января 1861 г. Торопя Совет с безотлагательным принятием крестьянской реформы, он обратил его внимание на два обстоятельствам что «всякое дальнейшее промедление может быть пагубно для государства». Однако дворянство не спешило с эмансипацией.