Новым феноменом, на который обратились взоры исследователей, стал феномен трансмедиа. Причем это не то, что первым приходит на ум в этом случае – перекодировка тех или иных текстов и сюжетов в разные варианты, когда комикс может стать фильмом, поскольку этот сюжет апробирован и привлек читательский интерес. Это распределение сюжета по разным платформам, чтобы получить в результате мультиплатформное рассказывание.
Г. Дженкинс подчеркивает, что каждый тип медиа может внести свою составляющую в рассказываемую историю. В этом видят будущее индустрии развлечений. Человек у компьютера, как оказалось, в принципе потребляет больше фильмов, CD и всего другого, а не меньше, как казалось раньше. В результате трансмедиа несет коммерческий успех, поскольку одни люди сидят в одних нишах, другие – в других. А здесь используется все сразу.
Новые технологии дают принципиально новые возможности. Кстати, Голливуд уже не удовлетворяет создателей видеоигр. П. Молино, являющийся ведущим европейским дизайнером видеоигр, говорит на эту тему (Rose F. The art of immersion. How the digital generation is remaking Hollywood, Madison Avenue, and the way we rell stories. – New York – London, 2012, р. 277): «Проблема с большинством голливудских героев состоит в том, что я устал от них.Джеймс Бонд, Том Круз – характер героя замкнут в конкретике. У него должен бытьлюбовный интерес, они должны завершить в постели, он никогда не говорит под пытками. Единственным удивительным моментом является то, находятся ли они на вершине скалы или под водой». Все это говорит об определенной исчерпанности кино, поскольку порог новизны оказывается потерянным. Но, с другой стороны, литература потеряла его еще раньше. А. Генис, к примеру,акцентирует внимание на следующем:
«Нет ни одного писателя, который мог бы покачеству литературы сравниться с прошлыми поколениями: ни в России, ни тут, нигде. ВотУмберто Эко, он-то должен знать, и я спросил у него про это. Он сказал: "Они все пересказывают Ромео и Джульетту на своем жаргоне". Я просто считаю, что сейчас н не время для художественной литературы. Зачем писать роман в 800 страниц, если можнопоставить кино на два часа? Я бы точно кино поставил, если б мог».
Развитие индустрии видеоигр приводит к тому, что по этой программе открываются магистерские программы в политехническом институте. Л. Шелдон, бывший голливудский сценарист, являющийся содиректором этой программы, считает, что следует больше внимания уделять написанию хороших историй для игр. Только в этой индустрии не хватает хороших нарративов.
Все это важно, поскольку и художественное пространство также может служить инкубатором новых смыслов. Например, А. Чубайс вспоминает роль «Обитаемого острова» Стругацких и юмора Жванецкого в формировании экономического языка реформаторов правительства Гайдара: «Это для нас тогда было очень остро, поскольку очень созвучно нашимобстоятельствам. КГБ, диссиденты, все это замечательно. Ну, уничтожили КГБ, а с инфляцией-то что делать? И когда из художественного языка это попадало к нам, мы этотоже, конечно, интегрировали. В художественном языке я бы назвал, может быть,неожиданную для вас фамилию Жванецкий. Считаю, что на меня лично, на моеэкономическое мировоззрение он оказал серьезное влияние. У него есть рассказ под названием "Паровоз для машиниста", смысл которого в том, что ехать-то в советском поезде невозможно. Но он же и сделан-то не для нас, а, наверно, для машиниста, чтобы ему было удобно там рычаги переключать. Вот эта фундаментальная вещь позволила мне вскрытьзакономерность, которую я до сих пор считаю очень важной, хотя она в анналы научноймысли не вошла. О фундаментальном изъяне всей советской экономической конструкции».
Или такой факт, что польская оппозиция избрала своим полем борьбы культуру, понимая, что она ничего не сможет сделать на поле силового противостояния. То есть культура заняла поле контрполитики, поскольку поле политики было заблокировано по идеологическим соображениям.
Под таким же углом зрения можно смотреть, – только перед нами будет гораздо более мягкая форма, – и на шестидесятников, и на семидесятников, которых недавно вспомнил Д. Быков,инаписав: «Россия уже дважды переживала серьезные проблемы из-за конфликта консервативного, архаичного, интеллектуально ничтожного базиса с гипертрофированной,стремительно развивающейся культурной надстройкой. Результатом первого такого конфликта была революция 1917 года, второй раз история повторилась с нашим семидесятническим серебряным веком, когда культура и наука развивались опережающими темпами — и притом наибольшее количество диссидентов вышло именно из этих элитарных кругов: Сахаров был советским атомщиком, а не засланным казачком американского империализма». И это достаточно системный взгляд.
Современный мир создали технологии. Старый мир – старые технологии, новый – новые. Но технологии могут лишь усилить ту или иную характеристику человека, они не способны создавать нового человека. И это следует признать положительным качеством, поскольку человек еще не умеет ни управлять своими технологиями, ни предсказывать последствия их появления.