Система родственных наименований - одна из наиболее разработанных в лингвистической семантике проблем, достаточно вспомнить, что метод компонентного анализа был использован впервые в 50-х гг. ХХ в. в качестве техники описания именно терминов родства. Однако контрастивнолингвокультурологический подход позволяет обнаружить в тематической группе “Родство” такие семы, семантические признаки, характеризующие взаимоотношения этих наиболее древних и устойчивых социальных групп, в процессе выявления которых достаточно рельефно обозначаются тенденции, связанные с семантическими процессами, сопровождающими развитие концепта мать.
О том, что проблемы, связанные с функционированием терминов родства, неисчерпаемы, свидетельствует хотя бы тот факт, что они получают освещение не только на страницах этнографических сборников, но и в специальных изданиях, посвященных этой терминологической системе.
Проблема терминов родства привлекала исследователей по разным причинам как чисто теоретического, так и практического характера (Григоровский 1898; Сахаров 1899; Трубачев 1959; Шарапова 1959; Моисеев 1963; Соселия 1977;
Потапова 1992; Щепанская 1995; Попов 1998; Бурыкин 1998 и др.)
Родственные взаимоотношения и развитие терминов родства у тюркоязычных народов также давно привлекали внимание исследователей (Самойлович 1915; Максимов 1908; Дыренкова 1927; Покровская 1961; Бикбулатов 1981 и др.).
Проблемам брака, семьи и родственных отношений, а также семантике терминов, обслуживающих эту сферу социальных отношений в казахском языке, посвящено немало работ казахстанских исследователей (Камбарова 1966; Аргынбаев 1973, 1996; Курылев 1976; Сарыбаева 1991; Ниязбеков 1992; Альбекова 2002 и др.), Среди них можно выделить труд
Х.Аргынбаева “Казахская семья” (Х.Арғынбаев, Қазақ отбасы. А., 1996), который представляет собой итог более чем 20летнего изучения материалов этнографических экспедиций и архивных данных.
Контрастивный компонентный анализ лексем, включенных в тематические группы и объединенных интегральной семой “родство”, позволил выявить дифференциальные семы “пол” (мужской/женский), “характер (линия) родства” (кровное родство/свойство), “линия родства (векторная)” (прямое родство/боковое родство; восходящее/нисходящее), “степень родства” (1 поколение/2 поколение и т.д.); “родовая соотносительность (по мужскому полу/по женскому полу); “возраст по отношению к говорящему лицу” (старше/младше), причем часть этих сем не актуальна для слов современного русского языка, но сохраняет прочные позиции в современном казахском языке, отражая специфику соответствующих фрагментов национальных концептосфер как лингвокультурного феномена.
Подчеркнем, что термин “родовая соотносительность”, под которым А.И. Моисеев понимает “соотносительность по значению слов мужского и женского рода, называющих соответственно лиц мужского и женского пола: отец-мать, братсестра, деверь-золовка” [Моисеев 1963: 125], используется нами в несколько ином значении. Сюда мы относим термины родства, под которыми условно объединяем все термины родства и свойства, парность которых зависит не только от того, какого пола само называемое лицо, но и от того, какого пола то лицо, по отношению к которым оно называется. например, свекор и тесть; қарындас (младшая сестра для мужчины) и сiңлi (младшая сестра для женщины).
Для сравнения нами проанализированы и устаревшие названия, активно функционировавшие в древнерусском языке, некоторые из них - даже в 19 веке (кузен, кузина, швагер, ятровь), а также слова, ставшие семантическими архаизмами в казахском языке (бәйбiше – раньше “первая (старшая) жена (при многоженстве)”, сейчас “пожилая хозяйка, супруга”). Подробно об этом см.в [Жанпеисова 2003а].
Термины родства, под которыми мы условно объединили все наименования, обозначающие лиц, находящихся в близких отношениях по родству, брачному союзу, духовному восприемничеству, воспитанию и т.д., в сопоставляемых языках группируются почти одинаково, т.к. отражают реальные отношения, обусловленные природой моногамной семьи, общей для большинства современных народов.
Исключение составляют термины так называемого духовного родства (по восприемничеству), которые связаны с религиозными представлениями. В русском языке это слова, связанные с обрядом крещения, в которых в целом дублируются семы “пол”, “степень родства”, характерные для кровного родства. В казахском языке подобный обряд отсутствует, однако традиционно функционируют наименования, связанные с древним обрядом перерезания пуповины, которыми произвольно наделяется женщина - кiндiк шеше (чаще) и мужчина - кiндiк әке, избранные родителями новорожденного (кiндiк бала) и наделяемые особенными полномочиями и обязательствами по отношению к ребенку (кiндiк-“пуповина”).
В русской речи носителей двуязычия элемент кiндiк передается как “крестный”. Данное употребление зафиксировано в казахско-русском и русско-казахском словарях, хотя в последнем словаре наряду с этим переводом (кiндiк) дается и более точный эквивалент: шоқындырылған (крещеный).
В сопоставляемых языках почти нет лакун, за исключением терминов кум, кума, крестный брат, крестная сестра, сводный брат, сводная сестра, единокровный брат, единокровная сестра, не имеющих эквивалентов в казахском языке, и терминов абысын (“старшая сноха для остальных”), кiшi шеше (букв. “младшая мать”, “жена брата отца”), которые также не обозначены в русском языке соответствующим термином, и значения их передаются описательно. Эквивалентная слову абысын русская лексема сношельница (или более древнее ятровь), по всей видимости, почти не известна носителям современного русского языка, т.к. отмечена только в словаре Даля и отсутствует в толковых словарях современного русского
Контрастивный компонентный анализ позволил обнаружить следующие тенденции. В целом, в сопоставляемых языках терминология родства представляет собой замкнутую группу, а новообразования, заимствования, в основном, дублируют имеющиеся наименования. Унаследованная с древних пор, система терминов родства в русском языке явно обнаруживает тенденцию к сужению: размываются некоторые понятия, что приводит даже к их смешению и подмене (например, шурин, деверь). Малочастотные слова выходят из употребления, заменяясь описательными выражениями (жена сына, муж дочери). “Термины родства и свойства постепенно уходят из активного употребления, что обусловлено экстралингвистическими факторами”, - подытоживает свои наблюдения Потапова на основе материалов Курганской области [Потапова 1992: 131]. Особенно это касается терминов свойства. Тенденцией, общей для обоих языков, является использование терминов родства применительно к лицам, находящимся в свойственных отношениях. Однако этот процесс вполне объясним, т.к. эти слова используются примущественно в обращении и, как нам кажется, выполняют фатическую функцию (“мама” вместо “теща”, “свекровь” и пр.).
В казахском языке разветвленная терминология родства почти не претерпела изменений. Из употребления вышли или изменили свое значение лишь те термины, которые отражали социальные взаимоотношения, изжившие себя (бәйбiше - первая жена при многоженстве, әмеңгер - близкий родственник (брат) мужа, обязанный жениться на вдове, кiшi шеше — жена отца младше матери (при многоженстве) и некоторые др.). Конечно, утверждать однозначно, что для всех носителей казахского языка термины родства одинаково знакомы и актуальны, нельзя. ХХ век наложил свой отпечаток на характер социальных, семейных взаимоотношений, структуру семьи и, что самое главное, на уровень владения языком. Поэтому часть казахскорусских билингвов, владеющих преимущественно русским языком, не имеет представления о некоторых терминах трехродного родства, терминах свойства, и даже обозначениях кровных родственников дальше 3-го поколения, что обусловлено степенью актуальности того или иного наименования, а в конечном счете — спецификой социальных взаимоотношений. Ситуация несколько изменилась в последние десятилетия, т.к. знания подобного характера даются в школе наряду со сведениями о национально-государственной символике, что обусловлено государственной политикой.
Известно, что в городе, в отличие от сельской местности, термины родства не используются так широко. “В городе изменения в употреблении терминов родства зависят от многих факторов, в частности, от социальной среды, образования, возраста” [Решетов 1995:227].
Однако, даже учитывая этот фактор, следует подчеркнуть, что сами носители казахского языка не всегда придерживаются детального обозначения дальнего родственника, ограничиваясь более общим названием (родовым термином) в соответствии с теми тремя видами родства, которые актуальны для казахов (адамның өз жұрты, нағашы жұрты, қайын жұрты), речь о которых пойдет чуть ниже. “В казахском языке, в отличие от английского и русского, имеются два полных классификационных термина, которые занимают особое место в терминосистеме родства: нағашы “родня матери” <...> и қайын “родня мужа, жены” [Сарыбаева 1991:20].
В наших случаях термины родства детально уточняются лишь при необходимости. Степень разветвленности терминологии родства обусловлена, конечно же, экстралингвистическими факторами. Немаловажное значение приобретает знание степени родства при решении вопроса о наследстве либо при существовании тех или иных ограничений для вступления в брак. Так, в России многие работы дореволюционного периода, посвященные указанной проблеме, являлись своего рода инструкциями. Известно, что препятствием к бракосочетанию лиц, не состоящих в кровном родстве, могло быть, например, рождение ребенка, которое означало, что кровь смешалась и даже дальние родственники супругов, состоящие в свойственных отношениях, не имеют права вступать в брак. Для этого требовалось специальное разрешение церковных властей, см.: [Григоровский 1898], [Сахаров 1899]. В традиционном казахском обществе всегда был прочен экзогамный брак: запрет на заключение брака между людьми, состоящими в родстве в пределах семи колен (однако только по мужской, отцовской линии). Ученые объясняют это тем, что в родоплеменном обществе патриархального типа родственные отношения в пределах этих семи колен реально поддерживались, выражаясь в системе взаимоотношений, необходимых при кочевом образе жизни (оказание взаимопомощи, участие в обрядах и ритуалах и т.д.). Нарушение этого запрета каралось строго, вплоть до смертной казни. Вместе с тем родственники по материнской линии могли вступать в брак (так называемый кузенный брак), т.к. это не считалось нарушением экзогамии. В современном казахском обществе, в котором любой может указать собственную родоплеменную принадлежность, экзогамный брак по-прежнему имеет свою силу, однако кузенные браки не сохранились, что свидетельствует о постепенном разрушении традиционных патриархальных устоев. Двоюродные и троюродные братья и сестры по матери сейчас считаются достаточно близкими родными. Во всяком случае, брак между детьми родных сестер - уже нонсенс, явление, не укладывающееся в рамки моральноэтических норм современного казахского общества. Мы видим в изменениях подобного характера влияние социальноэкономических факторов. А.М. Решетов считает, что в этой терминологии отражена, в первую очередь, система названий поколенных группировок, которая является и в наше время живой традицией. Возрастные группировки были связаны едиными обязанностями и правами в общине. “Закрепление ее как терминологии родства связано с имущественными отношениями в семье и экономическими связями между семьями, возникающими как последствия брака” [Решетов 1995: 229].