Смекни!
smekni.com

Религиозные идеи романа "Мастер и Маргарита" М. Булгакова и романа Л. Леонова "Пирамида" (сходство и отличие философско – христианских постулатов) (стр. 7 из 19)

Разгром в квартире Латунского, учиненный Маргаритой, по существу, действие сил, возглавляемых Воландом, князем тьмы. Маргарита – ведьма становится частью той силы, что «совершает благо», соучаствуя во зле, и тем самым вершит справедливый суд. Сгорает в адском пламени гнездо МАССОЛИТа – «Дом Грибоедова», вместе со всеми бумагами, папками, делами. Возмездие ждет Степу Лиходеева и Варенуху, Римского и Семплеярова, всех так называемых руководителей культуры, занимающих в жизни не свое место.

Никакое зло не могло бы совершиться без его подстрекательства: он глава шайки и тайная пружина всех событий, отдающие «совершенно явственной чертовщиной, да еще с примесью со­вершенно отчетливой уголовщины»[8,95]. Какая в его подчинении отлично законспирированная и мощная организация с четкими целями и прекрасно отработанными способами их достижения, сравнимая разве только с тайным обществом вроде масонской ложи.

Булгаков указывает на принадлежность иностранца Воланда к масонам, описывая предметы, принадлежащие ему и так поразившие воображение людей, видевших его: портсигар, «громадных размеров, черненного золота», на крышке которого при открывании «сверкнул синим и белым огнем бриллиантовый треугольник», «большие золотые часы с алмазным треугольником на крышке» и др.

Булгаков рассчитывает, что читатели пристально присмотрят­ся к магу и компании: ведь и сатанинское происхождение членов шайки, выдающее их родство с божествами масонов, и ее дерзкая иерархия и конспиративность, и таинственные цели этой группы и их поступки, наконец, чудная история о Иешуа и Пилате, которую Воланд рассказывает Берлиозу и Ивану, сама смерть Берлиоза, человека «не только начитанного, но и очень хитрого», который вроде бы должен был узнать кого-то в Воланде, и столь же страшная смерть барона Майгеля, наказан­ного Воландом за то, что его «чрезвычайная любознательность» в соединении с «не менее развитой разговорчивостью» стали (привлекать общее внимание», — все это приводит к сравнению с масонами.

Смерти Берлиоза, Мастера и Маргариты и даже барона Майгеля внешне выглядят как несчастные случаи или как смерти от болезней, на самом деле — это убийства, и мотивы этих убийств составляют большую загадку, чем способы их осуществления.

Вспомним, что когда-то для Мастера и Ариман и Воланд были такой же реальностью, как хлеб и вода, как его злополуч­ный роман. Дружные недоброжелатели отнеслись к роману как к разоблачительному документу, вытаскивающему на свет бо­жий некие события, которые когда-то были либо фальсифициро­ваны, либо приоткрывали тайну других. Посвященные стража этих тайн, желая расправиться с человеком, намеренно или не­вольно разгласившим хотя бы часть их секретов, тем не менее боятся лишний раз обнаружить скрываемое и поэтому придают своему нападению вид литературной дискуссия. Оттого Мастер а говорил Ивану: «Мне все кажется — и я не могу от этого отде­латься, — что авторы этих статей говорят не то, что сами хотят сказать, и что ярость их вызывается именно этим...»[8,102] Испытан­ный прием: скомпрометируй автора — и кто ему будет верить?!

Какая же непозволительная аналогия в отрывке так обеспо­коила Аримана и присных? Перед читателями предстали вдруг две человеческие личности, сведенные судьбой на краткие, но решающие в жизни мгновения, в кои имена отдельных людей приобретают значение символическое: Иешуа предстает перед су­дом Пилата. Из множества обвинений, выдвинутых Синедрио­ном Иерусалима против бродячего философа из Назарета и при­сутствующих в евангелиях и апокрифах, Мастер выбрал одно - призыв разрушить Иерусалимский храм. «Так ты собирался раз­рушить здание храма и призывал к этому народ?» — вопрошал Пилат Га-Ноцри.

«Я, игемон, говорил о том, что рухнет храм старой веры и со­здастся храм истины. Сказал так, чтобы было понятнее.

— Зачем же ты, бродяга... смущал народ, рассказывая про ис­тину, о которой не имеешь представления? Что такое истина?»[8,89]

Последний вопрос вечен, как мироздание. Немало людей посвя­тили себя познанию и утверждению истины; но откровения муд­рецов и пророков стоят им либо чести, либо жизни, ибо сказано ведь, что «нет пророка в отечестве своем», а в борьбе учений, проповедуемых закрытыми союзами (орденами) и тайными обществами, как правило, погибает живая суть божественной истины и остается только ее мертвая форма. Ложно проповедуемая сво­бода, извращенная сущность понятия равенства и братства - вот камни, положенные в основание другого «храма истины» - духовного храма Соломона, «возводимого» вольными каменщиками и известного своим противостоянием христианству.

Равенство наше есть единые для всех дары Бога — бессмертная душа, разум и свободная воля; Братство наше скрепляйся совестью, которая есть милосердная любовь и помощь друг дру­гу, влагаемые в нас свыше. Разве это проповедуют просвещен­ные спасители рода человеческого, объединившиеся к XX веку, самое многочисленное и могущественное «братство» — масонские ложи? Нет, мир для них делится на «посвященных» и «профанов», удел последних, вся их «свобода» — добровольное подчине­ние тем, кто пришел их свободою овладеть.

Вначале им надо еще расправиться с Берлиозом. Хитрый Берлиоз сам был настоящим фарисеем — тем «порожде­нием ехидны», что задумало бежать от будущего гнева и праведных, и злых. Он помог Мастеру напечатать отрывок романа, но «пристроил» рукопись не в своем журнале, а в одной из газет, а затем, увидев, что скандал вокруг отрывка слишком велик, решил обезопасить себя публикацией антирелигиозной поэмы о Христианском Иисусе, «которого на самом деле никогда не было в живых»[8,105], — не было, стало быть, и Его Учения. Мастер узнал в компании Воланда своих палачей. Те же, в свою очередь, ищут по Москве автора романа. Ход их поисков можно восстановить по отдельным обмолвкам Булгакова.

Вернемся к героям романа. Воланд, исполнив просьбу Маргариты, возвращает влюбленных в дом на Арбате, правда, на Маргаритино «прощайте» отвечает: «До свидания». Ему известна дальнейшая судьба этой пары, которая еще пока в неведении о будущем. «Ты знаешь, — говорила Маргарита, — как раз, когда ты заснул вчера ночью, я читала про тьму, которая пришла со Средиземного моря... и эти идолы, ах, золотые идолы. Они поче­му-то мне все время не дают покоя». Что же это за загадочные идолы? Это изваяния золотого тельца, в образе которого почита­ют сатану масоны. Мастер и Маргарита очутились во власти при­верженцев золотого тельца. Мастеру уже не надо скрываться и таиться. «Я ничего не боюся, Марго, — успокаивает он люби­мую, — и не боюся, потому что я все уже испытал»[8,146]. Прошел страх, угасла болезнь, но влюбленные приготовлены в жертву золотым идолам.

Сквозь эксцентрический сюжет романа проступает страшная правда о полных лжи и коварства разрушителях душ человече­ских, об их ненависти к Богу и миру, о силе их истинных союзов. Булгаков был одним из многих, для кого совесть была живым чувством, а честь и мужество — лучшими качествами лично­сти. Информации — вот чего не хватает людям. Булгаковский роман дает ее с избытком. «Хочу, чтобы они знали», — последнее желание в жизни писателя, его надежда, что роман породит в сердцах людей волю к борьбе с темными силами. Знать и пом­нить — наше оружие: чтобы память наша не стала, как па­мять Мастера, «беспокойная, исколотая иглами... потухать», что­бы души паши не ушли «в бездну... безвозвратно»[8,198].

История Иешуа Га-Ноцри, как и история князя Мышкина из «Идиота» Ф. М. Достоевского и других похожих литературных героев, лишь иллюстрирует эту мысль.

Итак, мы вправе утверждать, что образ Иешуа Га-Ноцри во многом близок к распространенному на рубеже XIX - XX вв. толкованию Иисуса Христа прежде всего как идеального человека. М. А. Булгаков не противовоставляет своего героя Христу, а как бы «конкретизирует» евангельскую легенду ( как он ее понимает ), помогая нам лучше ее осмыслить. Его Христос лишен ореола божественного величия, и тем не менее он вызывает уважение и любовь – такова притягательная сила его личности и суждений. Его смерть на кресте выглядит в романе не случайно, а вполне закономерной: он слишком добр, слишком свободен, чтобы жить в нашем греховном мире. А, значит, ему нет «места на земле». Как и его Прообразу.

1.3.Философское осмысление романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»

Уже с первых строк романа становится ясно: главное, что интересует его героев, — это поиски истины. Начитанный Берли­оз растолковывает невежественному стихотворцу Ивану Бездом­ному суждение историков-материалистов о евангельских предани­ях. И тут же загадочный иностранный профессор Воланд утверж­дает; эти предания истинны и никаких доказательств для этого не надо. Впрочем, истины бывают разные, и одну из них Воланд готов предъявить Берлиозу, который доверяет только науке.

Жуткое и, казалось, совершенно неправдоподобное предска­зание Воланда немедленно сбывается на глазах изумленного Иванушки. Бедняга спешит к «Грибоедову», чтобы поведать об открывшихся ему истинах и потребовать послать мотоциклистов с револьверами на поимку зловещего профессора.

Затем этот несчастный Иванушка, попав в сумасшедший дом, выслушивает сначала лекцию о медицинских истинах от светила психиатрической науки профессора Стравинского, а позже — продолжение рассказа о евангельских истинах от Мастера. Об истине говорят Понтий Пилат, Иешуа Га-Ноцри, Левий Матфей, Каиафа, а по-своему даже Иуда. Похоже, истину стремятся узнать все — и конферансье Жорж Бенгальский, и председатель акусти­ческой комиссии товарищ Семплеяров. И оба немедленно полу­чают такие «разъяснения», которых никак не ждали.

Все новых вопросов и новых ответов об истине так много, что это, похоже, и есть тот основной стержень, вокруг которого развертывается все действие романа. Но если это верно, то перед нами произведение высокого искусства, за тонкими художествен­ными кружевами которого таятся размышления над самыми глубокими тайнами человеческого бытия. Может быть, именно в этой многослойности текста романа, в его скрытой загадочности и заключается причина того неувядающего интереса, который вы­зывает у читателей это произведение Булгакова на протяжении уже нескольких десятков лет.