КУРСОВАЯ РАБОТА
"Литература периода Эдо"
Введение
Литература периода Эдо (1603–1868); также известная как литература Токугава. Термин «литература Эдо» является несколько вводящим в заблуждение, потому что большая часть литературы происходила из Киото и Осаки. Японские литературные историки обычно используют термин kinseibungaku (ранне-современная литература).
Период был одним из главных и в то же время изолированным и характеризовался расширением культурной деятельности от аристократии, воинов и духовенства до торговцев и горожан, развитием коммерческой печати и публикацией беллетристики и поэзии, популяризацией театра, использующего живых актеров и марионеток, а также искусства в форме писаний на деревянных дощечках, и всё это достигло общественности, больше чем когда-либо ранее.
Цель исследования данной курсовой работы – раскрыть и показать особенности развития японской литературы на данном этапе.
Задачи – дать оценку уровню развития литературы этого периода и проследить его этапы. Рассмотреть наиболее ярких представителей.
На мой взгляд, эта тема очень актуальна, так как японская культура с давних времён вызывала интерес у других стран, и этот интерес неустанно растёт, тем более период Эдо является наиболее ярким в истории культуры Японии (как его ещё называют эпохой ренессанса, золотым веком японской литературы).
При написании данной работы я планирую использовать литературу посвященную японской культуре отечественных, а также зарубежных авторов.
Литература Пред – Гэнроку
На эру Гэнроку (1688–1704) выпал расцвет литературы и поэзии (или как его ещё называют «золотой век литературы и японской поэзии») в Японии, и 1603–1687 годы могут быть рассмотрены как подготовка к этому расцвету. Печать распространяется от религиозных текстов до книг и иллюстраций, возрастает интерес к старой литературе, и в 1609 г. положено начало коммерческой печати. Чтение и участие в литературной жизни перестаёт быть сугубо элитарным занятием. Литературным центром во время этого периода была область Киото-Осаки, у Эдо (теперь Токио), не было пока еще достаточно сил, чтобы поддержать собственную культуру.
В это время формой и содержанием китайская литература неблагоприятно воздействовала на развитие национальной литературы. Некоторое время китайские ученые оказывали мощное влияние на жизнь и сознание японцев, но они натолкнулись на духовное противодействие вагакуся – японских ученых, считавших, что народ должен изучать своих собственных классиков, иметь свою религию и политику, а не пользоваться иностранными. Под покровительством Мицукуни, князя провинции Мито и родственника токугавских сегунов, началось мощное движение за национальную науку, особенно в пользу классической японской литературы. Одним из пионеров, содействовавших усиленному изучению древней национальной литературы, был буддийский монах Кэйтю (1640–1701). Его последователем был Када Ад-зумамаро (1669–1736), который выступал против кангакуся, отдававших предпочтение китайским литературным сочинениям перед японскими. Мабути основал в Эдо школу по изучению национальной литературы. Являясь борцом за чистоту языка, он стремился максимально исключить из своих сочинении китайские заимствования. К этому же направлению мысли принадлежали и многие другие влиятельные авторы. В XVIII в. многие из ученых национальной школы, обнаружив, что их оппозиция прокитайской политике сёгуната встречает неодобрение, переехали из Эдо в Киото, где объединились в кружок при императорском дворе.
В то время как новое просвещение народа шло через популярные иллюстрированные книги эдзоси, которые давали его воображению новые картины или зарисовки из повседневной жизни, ученые продолжали вести дискуссии, а националистически настроенные вагакуся способствовали возрождению японской литературы в противовес принесенной извне китайской.
Люди из среднего сословия начали заниматься сочинением стихов. Возможно, в этом отражалось льстивое подражание представителям высших сословий, среди которых занятие поэзией считалось аристократичным и благородным, а возможно, и было вызовом этим сословиям. Поэзия определенного рода являлась отличительной особенностью японской культуры. Стало невозможно не допускать к ней рифмоплетов из средних сословий, поэтому ее спустили с вершины и включили в специфическую сферу поэзии элементы разговорного языка.
Своеобразная форма японской има-жистской поэзии, известной как танка, или ее компонент хайкай, которые с незапамятных времен представляли собой традиционное развлечение образованных сословий. В некоторых отношениях эта поэтическая форма скованная строжайшими правилами и, поражающими своей детализацией. Форма эта не изменилась по сей день. Но в конце XVI – начале XVII в. произошло значительное ослабление сковывающих ограничений, и благодаря большей внутренней свободе поэзия хаикаи получила новый толчок к развитию в среде народа. К концу XVI в. законодателем моды в этой напоминающей эпиграммы поэзии стал самурай по имени Мацунага Тэй-току (1571–1653), опубликовавший сборник «Огарагаса», где провозглашались новые принципы, отличные от тех, которыми так долго руководствовались сочинители «сцепленных строк». Он стал общепризнанным наставником своей эпохи, и указом императора ему был присвоен титул «Хана-но мото» («Цветочная печать»), что позволяло Тэйтоку осуществлять контроль над всеми лидерами меньших поэтических школ и их учениками, он обладал правом выдавать им дипломы или лишать этих дипломов. Хотя он был человеком эксцентричным и совершенно безрассудным, у него осталось множество последователей, в том числе такие, как конфуцианский ученый Хаяси Радзан и выдающийся защитник японизма Китамура Кигин.
Среди его наиболее знаменитых учеников – одним из пяти, снискавших славу «пяти звезд», – был Ясухара Тэйсицу (1610–1673), который даже превзошел учителя, хотя сам был столь низкого мнения о своих творениях, что только три стихотворения счел достойными остаться в веках, остальные же предал огню. В своем путевом дневнике «По тропинкам Севера» Басё рассказывает, как однажды он прибыл на горячие источники в Яманака. «Хозяином в гостинице состоит еще молодой парень Кумэноскэ. Его отец любил поэзию хайкай; когда Тэйсицу, давным-давно, еще молодым, прибыл из столицы сюда, он был посрамлен им в знании изящного, вернулся в столицу, сделался учеником старца Тэйтоку и стал известным. И, прославившись, он в этом селении за слова суждения не брал платы. Теперь-то все это стало рассказом былых времен».
Когда искусство стихосложения стало менее формализованным, его популярность возросла, и некоторое время процветала школа Данрин, чье влияние распространялось из Эдо во все стороны. Чемберлен так рассказывает о происхождении школы Данрин. «Самурай из провинции Хиго по имени Нисияма Соин (1605–1682), чей хозяин был уволен со службы, отправился в Киото и Осака, где он обрил голову и стал буддийским монахом. В храме Тэммангу он молил даровать ему поэтическое вдохновение и преподнес на алтарь одно за другим все свои сочинения. Поэт предавался всевозможным словесным выкрутасам и искренним изощрениям. Между тем подобный мишурный блеск нашел признание в незадолго до того основанном процветающем городе Эдо, где он пришелся по вкусу узкому кругу стихотворцев, уставших от простоты старой школы из Киото. В 1664 г. их кружок, известный под названием Данрин (, лес бесед»), тепло приветствовал Соина в Эдо. Он его возглавил и, странствуя по всей стране, от Нагасаки до крайнего Севера, где его учеником стал один из местных даймё, повсюду распространял новую моду, в чем ему помогал Сайкаку, популярнейший новеллист того времени».
Хотя над японской литературой довлели китайские образцы, с незапамятных времен существовало правило, запрещающее использовать в поэзии какие-либо слова, кроме чисто японских. Тем самым исключалось более половины словарного запаса, поскольку он был наполовину китайским, в том числе и многие из наиболее употребительных слов, не считая слов, выражающих тончайшие оттенки значений. Исключение их сразу ограничило сферу поэтического выражения, способствовало приданию ей большей искусственности и все более и более отдаляло ее от реальной жизни. В серьезной поэзии запрет на употребление любых иностранных слов оказался настолько силен, что нарушить его было невозможно, и в результате она погрязла в манерности и показной подражательности. Именно в рассматриваемый нами период произошли кардинальные изменения: были разрушены устаревшие ограничения, и, например, в школе Данрин, появилась определенная свобода. Создавались стихи юмористические и на разговорном языке, в том числе использовалась лексика иностранного или «нечистого» происхождения. Благодаря этому появилось широкое поле деятельности для ума и языка, который долго был связан средневековыми путами. Как мы увидим, Басё, самый великий из поэтов хайкай, ощутил себя наследником новой свободы, но приложил огромные усилия, заново очищая язык, однако уже не возвращаясь в узкие рамки классических ограничений. В этом смысле он был представителем нового движения, оставаясь одновременно и традиционалистом.
С точки зрения развития японской культуры наиболее значительным результатом мирного периода, наступившего с установлением власти сёгуната Токугава, был рост городов. Именно он стал важнейшим фактором прогресса и источником возникновения новых социальных форм (прежде всего, подъема богатого торгового сословия). Город способствовал развитию предпринимательского духа, проявлению индивидуальной инициативы, что требовало определенных знаний. В городах вскоре сложилась довольно значительная прослойка образованного населения, не связанного ни с дворами крупных феодалов, ни с монастырями. Именно в это время начался переход от аристократической культуры к простонародной. Этот век был далеко не бесплодным, и политика изоляции не смогла помешать прогрессу.