Стихотворения о последней любви поэта по глубине психологического раскрытия темы не имеют себе равных в русской литературе:
О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней...
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!
Огромная сила воздействия на читателя этих строк коренится в искренности и безыскусности выражения глубокой, выстраданной мысли о скоротечности огромного, неповторимого счастья, которого уже не вернуть. Любовь в представлении Тютчева — это тайна, высший дар судьбы. Она волнующа, причудлива и неподконтрольна. Смутное влечение, таящееся в глубине души, неожиданно прорывается взрывом страсти. Нежность и самопожертвование могут нежданно превратиться в "поединок роковой":
Любовь, любовь -
гласит преданье -
Союз души с душой родной -
Их соединенье, сочетанье,
И роковое их слиянье,
И... поединок роковой...
Однако подобная метаморфоза все-таки не способна убить любовь; более того, страдающий человек не желает избавиться от мук любви, ибо она дарит ему полноту и остроту мироощущения.
Со смертью любимой женщины ушли жизнь, мечты, желания, померкли ее прежде яркие краски. Точное до боли сравнение, уподобляющее человека птице с поломанными крыльями, передает чувство потрясения от тяжелой утраты, опустошенности, бессилия:
Любила ты, и так, как ты, любить —
Нет, никому не удавалось!
О Господи!.. и это пережить...
"Денисьевский цикл" в жизни Тютчева
О Елене Александровне Денисьевой, последней, пылкой, тайной и мучительной любви Ф. И. Тютчева, поэта и блистательного остроумца - дипломата, неизвестно почти ничего… и известно слишком много!
Она - адресат более пятнадцати его стихотворений, ставших самыми драгоценными шедеврами русской лирики второй половины девятнадцатого столетия. Это - очень много для Женщины, которая беззаветно любила. И - слишком мало для сердца, которое надорвало себя этой Любовью. Вот уже почти двести лет мы читаем строки, посвященные ей, восторгаемся мучительной и жгучей силой чувства к ней Тютчева, вообще - то, человека очень скрытного и презирающего всякую "сентиментальную чепуху", задумываемся над тем, а оправдана ли была такая вот грешная страсть, а грешна ли она - вообще? Мы задаем себе эти вопросы, мы примериваем знакомые со школьной скамьи строки к своей собственной жизни, но мы крайне редко задумываемся над тем, кто же была эта Женщина, что Она собою представляла и чем Она могла на долгие 14 лет приворожить, притянуть, "причаровать" к себе столь непостоянную натуру, жаждущую новизны и смены впечатлений, натуру резкую, быстро разочаровывающуюся, иссущающую самое себя острым и часто бесплодным, беспощадным, бесконечным самоанализом?: Попробуем перелистать страницы немногочисленных воспоминаний, полузабытых писем, пожелтевшие листы чужих дневников: осторожно, ненавязчиво.
Попытаемся воссоздать до сих пор скрытую канву недолгой, мучительно - яркой жизни той, что Поэт называл "моя живая душа".
Елена Александровна Денисьева родилась в 1826 году, в старинной, но очень обедневшей дворянской семье. Рано потеряла мать, с отцом, Александром Дмитриевичем Денисьевым, заслуженным военным, и его второю женою отношения почти сразу не сложились. Непокорная и вспыльчивая для новой" матушки" Елена была спешно отправлена в столицу, Санкт - Петербург - на воспитание к тете, сестре отца, Анне Дмитриевне Денисьевой - старшей инспектрисе Смольного института.
Привилегированное положение, которое занимала старейшая из воспитательниц Анна Дмитриевна в этом учебном заведении, знаменитом на всю Россию, позволило ей воспитывать полусироту - племянницу на общих основаниях с остальными "смолянками": девочка приобрела безукоризненные манеры, стройную осанку, отличный французско-немецкий выговор, полную мешанину в голове по курсу естественных наук и математики, солидные познания в области домоводства и кулинарии, и непомерную пылкость воображения, развитую чтением по ночам сентиментальных романов и поэзии, украдкою от классных дам и пепиньерок.
Анна Дмитриевна, чрезмерно строгая и сухая с подчиненными и воспитанницами, страстно привязалась к племяннице, по - своему баловала ее, то есть, рано начала покупать ей наряды, драгоценности, дамские безделушки и вывозить в свет, где на нее - изящную, грациозную брюнетку, с чрезвычайно выразительным, характерным лицом , живыми карими глазами и очень хорошими манерами - быстро обратили внимание и бывалые ловеласы и пылкие "архивные юноши" (студенты историко-архивных факультетов Петербургского и Московского университетов, представители старинных дворянских, часто обедневших, семейств).
Елена Александровна, при своем природном уме, обаянии, глубокой вдумчивости, серьезности - ведь жизнь сироты, что ни говори, накладывает отпечаток на душу и сердце, - и очень изысканных, изящных манерах могла рассчитывать на весьма неплохое устройство своей судьбы: Смольный институт был под неустанной опекой Императорской Фамилии, и племянницу, почти приемную дочь, заслуженной учительницы собирались при выпуске непременно назначить фрейлиной Двора!
А там и замужество, вполне приличное ее летам и воспитанию, ожидало бы Элен заслуженною наградой, а старушка - тетушка могла бы с наслаждением предаваться (в тени семейного очага племянницы) столь любимой ею игре в пикет, с каким-нибудь безукоризненно воспитанным и отменно любезным гостем из огромного числа светских знакомых!
К таким, "вполне светским" знакомым принадлежал, разумеется, сперва и Федор Иванович Тютчев.
Его старшие дочери от первого брака, Анна и Екатерина Тютчевы, оканчивали выпускной класс Смольного вместе с Еленой. Они даже были весьма дружны между собою, и на первых порах m-lle Денисьева с удовольствием принимала приглашение на чашку чая в гостеприимный, но немного странный дом Тютчевых. Странный потому, что каждый в нем жил своею, собственной, жизнью, несмотря на чтение вслух по вечерам в ярко освещенной гостиной, на частые совместные чаепития, на шумные семейные выезды в театры или на балы.
Внутренне каждый в этой блестяще - интеллигентной, глубоко аристократической - по духу, взглядам, мировоззрению - семье был закрыт и тщательно спрятан в свою собственную оболочку глубоких переживаний и даже "потерян" в них.
В доме всегда царила некая внутренняя прохлада и пламя любви, затаенное под спудом сдержанности и аристократической холодности, никогда не разгоралось в полную силу.
Особенно растерянной, неприкаянной в этой "полуледяной атмосфере" казалась Елене жена любезнейшего, всегда чуть-чуть эгоистично рассеянного, Федора Ивановича, деликатная, очень сдержанная Эрнестина Феодоровна, в девичестве - баронесса Пфефель, уроженка Дрездена.
Она всегда старалась быть незаметной, морщилась, когда на нее обращали излишнее, по ее понятиям, внимание, но тонкие, изящные черты ее лица, огромные карие глаза, всегда как бы "зябли" от душевного "cквозняка" царившего в доме, молили о лишнем взгляде или мимолетно обращенном к ней теплом слове. Она безмерно обожала своего Theodora и даже поощряла его увлеченность изящной и живой подругой своих приемных, но искренне любимых дочерей, что очень удивляло Елену на первых порах.
Правда, потом, уже много позже, она разгадала искусный "секрет" Эрнестины Феодоровны - та просто-напросто, не воспринимала ее всерьез!
Умудренной блестящим светским опытом госпоже Тютчевой думалось, что пылкий роман - увлечение ее "пиитического" мужа наивной молодой красавицей - смолянкой будет, хотя и бурным, но недолгим, и что он - гораздо безопаснее, чем все прежние безрассудные "вихри страстей" её Theodora с великосветскими аристократками - красавицами. Любое из этих увлечений в одну минуту грозило перерасти в громкий скандал, и могло стоить ее мужу придворной и дипломатической карьеры.
А уж этого никак нельзя было допустить! Но если бы искушенная в великосветских "обычаях" супруга дипломата - поэта только могла представить себе, какой пожар "возгорится" из маленькой искры обычного светского флирта!
Роман развивался пугающе - стремительно! Елене Александровне в ту пору было двадцать пять лет, Тютчеву - сорок семь. О их бурной связи вскоре стало известно управляющему Смольного института, который напал на след квартиры, снимаемой Тютчевым неподалеку для тайных свиданий с Еленой Александровной. Скандал разгорелся в марте 1851 года, почти перед самым выпуском и придворными назначениями. Смолянка Денисьева в ту пору уже ждала ребенка от поэта - камергера! Старшая дочь Елены Денисьевой от Тютчева родилась 20 мая 1851 года - автор. Все надежды на карьеру ее, как фрейлины Двора, а тетушки Анны Дмитриевны, как кавалерственной дамы, разумеется, были тотчас забыты!
Анну Дмитриевну спешно выпроводили из института, правда, с почетной пенсией - три тысячи рублей ежегодно, а бедную Лелю "все покинули". У нее почти не осталось ни друзей, и знакомых в свете. Ее на новой квартире, где она жила вместе с тетушкой и новорожденной дочерью, тоже Еленой,- навещали только две - три подруги, самая преданная из них : Варвара Арсентьевна Белорукова, классная дама Смольного, заботящаяся после смерти Елены о детях и престарелой тетке, да немногочисленные родственники.
Александр Георгиевский писал о Елене Александровне и её судьбе так: "Это была самая тяжкая пора в ее жизни, отец ее проклял, и не хотел больше видеть, запрещая всем остальным родным видеться с нею.
От полного отчаяния ее спасала только ее глубокая религиозность, только молитва, дела благотворения, пожертвования иконе Божьей матери в соборе всех учебных заведений близ Смольного монастыря, на что пошли все, имевшиеся у нее, немногие украшения".