Внимательный анализ текста комедии "Ревизор" позволяет ассоциировать Хлестакова с другим комическим образом чиновника в характерологии гоголевских персонажей. Как ни странно, упоминание шинели в реплике "На, Маврушка, шинель…" приводит на ум бессмертный образ Акакия Акакиевича Башмачкина. Если добавить сюда знаменитую шляпу Подколесина, с которой он возится весь финал комедии "Женитьба", то можно говорить о символичном использование темы одежды в комических образах Гоголя. Шинель, появившаяся вместо дорогой шубы в фантазиях Хлестакова, - та реальность в которой живёт этот небогатый и часто нуждающийся человек.
В образе Хлестакова высвечиваются вечные сюжеты мировой литературы. В письме другу Тряпичкину он хвастает:
"Спешу уведомить тебя, душа Тряпичкин, какие со мной чудеса. На дороге обчистил меня кругом пехотный капитан, так что трактирщик хотел уже было посадить меня в тюрьму; как вдруг, по моей петербургской физиономии и по костюму, весь город принял меня за генерал-губернатора" (Действие пятое, Явление VIII).
Это замечание напоминает фрагмент из всемирно известного романа Мигеля Сервантеса "Дон Кихот", в котором за проявленные заслуги Санчо Панса шутки ради назначают губернатором острова Борнео. В короткий срок своего шуточного правления Панса принимает много разумных решений, которые исходят от его простоты и непосредственности чувств. В комедии Гоголя, наоборот, главный герой, не ведая того, потешается над одураченными горожанами.
Тип Хлестакова - часть мировоззрения Гоголя, важный элемент его художественной системы. Годы создания этого образа необычайны по творческой интенсивности и широте гоголевских замыслов. Выходят два сборника прозаических произведений - "Арабески" и "Миргород" (оба в двух частях); начата работа над поэмой "Мертвые души", закончена в основном комедия "Ревизор", написана первая редакция комедии "Женихи" (будущей "Женитьбы"). Сообщая о новых созданиях писателя, в том числе и о предстоящей в петербургском Александринском театре премьере "Ревизора" (19 апреля 1836), Пушкин отмечал в своем "Современнике": "Г-н Гоголь идет еще вперед. Желаем и надеемся иметь часто случай говорить о нем в нашем журнале". Кстати, и в пушкинском журнале Гоголь активно публиковался, в частности, как критик (статья "О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году").
"Миргород" и "Арабески" обозначили новые художественные миры на карте гоголевской вселенной.
Тематически близкий к "Вечерам..." ("малороссийская" жизнь), миргородский цикл, объединивший повести "Старосветские помещики", "Тарас Бульба", "Вий", "Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем", обнаруживает резкое изменение ракурса и изобразительного масштаба: вместо сильных и резких характеристик - пошлость и безликость обывателей; вместо поэтических и глубоких чувств - вялотекущие, почти рефлекторные движения. Обыкновенность современной жизни оттенялась колоритностью и экстравагантностью прошлого, однако тем разительнее проявлялась в нем, в этом прошлом, глубокая внутренняя конфликтность (например, в "Тарасе Бульбе" - столкновение индивидуализирующегося любовного чувства с общинными интересами).
Мир же "петербургских повестей" из "Арабесок" ("Невский проспект", "Записки сумасшедшего", "Портрет"; к ним примыкают опубликованные позже, соответственно в 1836 и 1842, "Нос" и "Шинель") - это мир современного города с его острыми социальными и этическими коллизиями, изломами характеров, тревожной и призрачной атмосферой. Наивысшей степени гоголевское обобщение достигает в "Ревизоре", в котором "сборный город" как бы имитировал жизнедеятельность любого более крупного социального объединения, вплоть до государства, Российской империи, или даже человечества в целом. Вместо традиционного активного двигателя интриги - плута или авантюриста - в эпицентр коллизии поставлен непроизвольный обманщик (мнимый ревизор Хлестаков), что придало всему происходящему дополнительное, гротескное освещение, усиленное до предела заключительной "немой сценой". Освобожденная от конкретных деталей "наказания порока", передающая прежде всего сам эффект всеобщего потрясения (который подчеркивался символической длительностью момента окаменения), эта сцена открывала возможность самых разных толкований, включая и эсхатологическое - как напоминание о неминуемом Страшном суде.
Образ Хлестакова сам Гоголь считал одним из ключевых и самых сложных в своей характерологии. Его не устраивали попытки современных актёров сыграть его в определённой каким-либо амплуа манере. Хлестаков - та самая святая простота, которая наказывает порок. Это хлыст, который нанёс жёсткие удары по уродливому устройству жизни, особенно в её провинциальном варианте. Свою миссию герой выполнил невольно, не прилагая к этому каких-либо усилий, комически. Однако это позволяет сравнить Хлестакова с другим гоголевским героем, вступившим в борьбу с фантастическими существами. Эсхатология финала "Ревизора" напоминает чуткий финал другого произведения Гоголя - "Вий".
Самым неожиданным, на первый взгляд, будет сравнение Ивана Александровича Хлестакова с Хомой Брутом из "Вия". Но и у этих разных характеров обнаруживаются те черты, которые выявляет общность принципов типизации.
Как и Хлестаков, философ Хома Брут - игрок, разгульный и весёлый бурсак: "Философ Хома Брут был нрава веселого. Любил очень лежать и курить люльку. Если же пил, то непременно нанимал музыкантов и отплясывал тропака. Он часто пробовал крупного гороху, но совершенно с философическим равнодушием, - говоря, что чему быть, того не миновать" ("Вий").
Хлестаков выступает против городничего, начальника города, сквозника. Брут противостоит Вию - начальнику гномов, колоссальное создание народного воображения. Тот животный страх, который внушает Вий всем людям, испытывают чиновники перед ревизором-инкогнито. Позиции меняются местами.
Появление настоящего ревизора в финале одноимённой комедии очень напоминает появление Вия:
"И вдруг настала тишина в церкви; послышалось вдали волчье завыванье, и скоро раздались тяжелые шаги, звучавшие по церкви; взглянув искоса, увидел он, что ведут какого‑то приземистого, дюжего, косолапого человека. Весь был он в черной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались его засыпанные землею ноги и руки. Тяжело ступал он, поминутно оступаясь. Длинные веки опущены были до самой земли. С ужасом заметил Хома, что лицо было на нем железное. Его привели под руки и прямо поставили к тому месту, где стоял Хома.
Подымите мне веки: не вижу! - сказал подземным голосом Вий - и все сонмище кинулось подымать ему веки.
"Не гляди!" - шепнул какой-то внутренний голос философу. Не вытерпел он и глянул.
Вот он! - закричал Вий и уставил на него железный палец. И все, сколько ни было, кинулись на философа. Бездыханный грянулся он на землю, и тут же вылетел дух из него от страха.
Раздался петуший крик. Это был уже второй крик; первый прослышали гномы. Испуганные духи бросились, кто как попало, в окна и двери, чтобы поскорее вылететь, но не тут-то было: так и остались они там, завязнувши в дверях и окнах. Вошедший священник остановился при виде такого посрамления божьей святыни и не посмел служить панихиду в таком месте. Так навеки и осталась церковь с завязнувшими в дверях и окнах чудовищами, обросла лесом, корнями, бурьяном, диким терновником; и никто не найдет теперь к ней дороги" ("Вий").
Последнее предложение - прообраз той знаменитой немой сцены, которой Гоголь закончил "Ревизора". "Вий" и "Ревизор" - произведения о страхе в двух ипостасях - трагической и комической. Хома Брут в удивительной антропонимике своих имени и фамилии - предатель веры, атеист (Фома (Хома) - знаменитый недоверчивый апостол; Брут - имя предателя, ставшее нарицательным). Хлестаков - торжество уверенного простодушия, чистосердечия, предтеча подлинных изменений, настоящего пришествия (Имя Хлестакова - Иван - Иоанн Креститель).
Завершим изучение места образа Хлестакова в характерологии комических персонажей Гоголя самыми основными обобщениями.
1. Комический тип Хлестакова в системе гоголевской галереи характеров изначально определён его сценическим амплуа - петиметр, щёголь в совокупности с функциями героя-любовника и простака.
2. Хлестаков является исходным комическим типом для образов главных героев творчества Гоголя, например, Подколесина в комедии "Женитьба" и Чичикова в поэме "Мёртвые души".
3. В образе Хлестакова, в истории, которая с ним случилась, находят отзвук бродячие сюжеты мировой литературы. Став генерал-губернатором на короткий срок, он напоминает Санчо Панса - комического губернатора острова Борнео.
4. Сложность комического типа Хлестакова даёт возможность предположить, что перед нами переходный образ - персонаж, связывающий два мира в художественном пространстве писателя, в мировоззрении Гоголя. Хлестаков знаменует переход к петербургским мотивам в наследии Гоголя, к теме маленького человека, к проблемам эсхатологии сознания и цивилизации.
5. В комедии "Ревизор" разрабатывается та же ситуация, что и в повести "Вий". О связи этих текстов свидетельствуют картина онемевшей нечисти и "немая сцена" в "Ревизоре". Хома Брут как и Хлестаков - невольное, случайное орудие, расправившееся с нечистыми силами, с нечистыми делами. Разница в том, что Хома погиб, а Иван Александрович отправился в очередное авантюрное путешествие, которое продолжил уже Павел Иванович Чичиков, охотник за мёртвыми душами.
[1] Абрамович Г.Л. «» Введение в литературоведение. – М.: «Просвещение», 1975. – 352с.
[2] Ожегов С.И. Словарь русского языка: Ок. 57000 слов. – Екатеринбург, «Урал-Советы» («Весть»), 1994. – 800с.
[3] ЛАБАРДАН, а, м. [нидерл. labberdaan < фр. laberdan < ср.-лат. Lapurdum — по древнему назв. города Байонна во Франции]. Просоленная и провяленная треска без хребтовой кости.