Прагматическое и семантическое проявление названных типов трансформаций функционирует под воздействием определенных поэтических приемов. В основу типологии были положены два основных критерия: источник/причина трансформации и ее последствия. Смысловые трансформации представлены четырьмя основными типами: расщепление, наследование, сцепление смысла текста и адаптация к системе «принимающего» языка и культуры. При восприятии и понимании поэтического текста смысловые «потери» компенсируются введением личностных смыслов. Смыслы двух текстов Т1 (текст оригинала) и Т2 (текст перевода) изначально не могут быть полностью тождественными в силу их ситуативно-заданной уникальности. Смысловые отклонения (полное или частичное снятие смыслов, добавление, искажения в смысловой структуре текста) следует называть «расщеплениями» смысла текста Т1 в тексте Т2. При неизменности содержания происходит разрыв отдельных смыслов, объединенных общностью темы в смысловые блоки, которые образуют смысловую структуру текста. Т1 дает возможность сосуществования нескольких Т2, в которых встречаются различные «расщепления» выбранного переводчиками смысла текста. В сонете 15 наблюдается проецирование Т1 на Т2 и выведение значения выражения this huge stage из контекста; с помощью умозаключения происходит заполнение пропущенной составляющей stage. Данное преобразование сохраняет свойство образа, обеспечивая реализацию одной и той же функции при одновременном расширении смысла «мир – театр»; метафора «мир – сцена», демонстрирующая оппозицию «реальное – нереальное» (человек управляет своей жизнью « звезды управляют человеком), в переводах модифицируется и усложняется:
| 3.That this huge stage presentest nought but shows 4.Whereon the stars in secret influence comment | 3.Что этот мир — подмостки, где картины 4.Сменяются под волхованьем звезд... (перевод С.Я. Маршака) 3.Наш мир – подмостки, где за действом действо 4.Сменяются без пауз и антрактов... (перевод А.С. Суетина) 1.Мир — это сцена: судьбы на мгновенье 2.Выходят чередою на помост... (перевод И. Фрадкина) |
Сравнивая понятия раб, вассал, слуга в переводах сонета 58, легко убедиться, насколько различна их глубинная смысловая периферия, которая определяет сущность словесных сочетаний поэзии.
Переводы снимают смыслы покорности и подчинения в результате нарушения проективности связей slave « vassal
| 1.That god forbid that made me first your slave 2.I should in thought control your times of pleasure... 4.Being your vassal bound to stay your leisure! 5.O, let me suffer, being at your beck... | 1.Избави Бог, судивший рабство мне, 5.Я твой вассал. Пусть обречет меня 9.Права твоей свободы — без предела... (перевод В. Брюсова) 1.Избави бог, меня лишивши воли, 2.Чтоб я посмел твой проверять досуг. 4.В дела господ не посвящают слуг... (перевод С.Я. Маршака) |
При смысловой трансформации «наследования» основной смысл (система смыслов) Т1 воспроизводится и передается средствами языка в Т2. В основе данного типа трансформаций лежат процессы объединения и распределения языкового материала Т1. «Наследование» обеспечивает смысловую, содержательную и информационную преемственность между двумя текстами.
В зависимости от локализации ключевых слов Т1 различаются: 1) «ядерное наследование» с восстановлением малого набора ключевых слов, отражающего тему текста; 2) «периферийное наследование», когда восстанавливается средний набор ключевых слов, обеспечивающий передачу темы и подтем текста; 3) «полное наследование» с восстановлением максимально возможного набора ключевых слов, детализирующих подтемы и субподтемы текста.
Сюда же можно отнести перевод «по ассоциации», при котором вводятся новые образы и темы, способен значительно изменить направленность Т1.
Перевод А.С. Суетина выводит читателя на смысл «власти отравляют гения (Сократа) ядом (цикутой)», но сочетание «льют в потир чашу для причастия» вызывает представление о церкви; в результате тема authority власти расширяется.
Как гению цикуту льют в потир...
(перевод А.С. Суетина)
Следующий вид смысловой трансформации – «сцепление», в основе которого лежит локализация нескольких смыслов Т1 в одном смысле Т2.
«Сцепление» выражается в том, что микросмыслы, входящие в один макросмысл, имеют тенденцию «наследоваться» вместе.
Это приводит к образованию в Т2 нового «общего» смысла, объединяющего признаки исходных смыслов Т1.
В сонете 66 «страх оставить любовь одну не позволяет умереть» (tir’d with all these, from these would I be gone, save that, to die, I leave my love alone), но переводчик образует новые смыслы, вытесняющие авторские: слепым можно назвать не только бога, который допускает власть зла над добром (captive good attending captain ill), но и бога любви:
| Tir’d with all these, from these would I be gone, save that, to die, I leave my love alone | 10.Стоя у смертного порога 11.Слепой взмолит слепого бога. 12.Когда расплавится гранит, 13.Одна любовь лишь устоит: 14.Я — с ней, куда б ни шла дорога! (перевод Е.В. Клычкова) |
Последний вид смысловых трансформаций – «адаптация» смысла/ смыслов к системе переводящего языка – имеет два вида:
1) адаптация смысла Т1 к культуре переводящего языка;
2) адаптация смысла Т1 к среднему уровню читателя переводящего языка.
Смысловые трансформации могут быть связаны с коммуникативными ошибками, вызванные несовпадением картин мира исходного и переводящего языков.
Переводчик вписывает оригинал в привычную для него картину мира, что сопровождается наложением и отражением его языковой личности на текст.
Различия в языковом и культурном кодах в системах исходного и переводящего языков приводят к появлению адаптивного перевода.
Коммуникативные ошибки и неудачи связаны со стереотипами поведения, социальными ролями и формулами этикета: выражение «подавать руку» подразумевает «приветствовать при встрече», но такое приветствие не было принято в эпоху Шекспира.
| 5.Who hateth thee that I do call my friend? 6.On whom frown’st thou that I do fawn upon? | 5.Творим врагам руки не подавал, 6.Всегда от них поодаль я держался... (перевод А.С. Суетина, сонет 149) |
Подведение Т2 под нормы культуры переводящего языка особенно ярко видно в переводах С.Я. Маршака, смягчающего исходный текст.
| 4.Написанные любящей рукой... (перевод С.Я. Маршака, 1947г.) | 4.Написанные дружеской рукой... (перевод С.Я. Маршака) |
Смысловые трансформации художественного (поэтического) текста вызваны несовместимостью базы знаний и/или наличием (отсутствием) у адресата текстовой коммуникации (переводчика как адресата текста Т1 на исходном языке и адресанта текста Т2, предназначенного для читателя) прагматической, коммуникативной и языковой компетенции. Причины смысловых трансформаций текста лежат в незнании и/или непонимании переводчиком лексики Т1 и коммуникативного намерения его автора; в несовпадении стереотипов поведения в системах исходного и переводящего языков, представлений о развитии типичного сценария и о типовом образце фрейма-ситуации. Трудность подхода к смысловым трансформациям текста заключается в отсутствии инвентаря смыслов и формальных правил их нахождения. При этом необходимо различать правила нахождения смысла текста и правила, которые отождествляют найденный смысл с определенными языковыми единицами текста. Смысловые трансформации возникают под непосредственным воздействием факторов языкового, социокультурного и исторического характера.
2.2 Принцип «намеренной свободы» в переводе поэтического текста (на примерах переводов стихотворения Шелли «К…», выполненных К.Д. Бальмонтом и Б. Пастернаком)
Перевод должен отражать ценность подлинника и в то же время быть не "бледным пересказом" или "прямым переложением" последнего, а неповторимым художественным произведением, обладающим гармонией содержания и формы. Дословные переводы, всегда бывают тяжелы и в редких случаях понятны. Идея буквального перевода представляет хроническое, постоянно изживаемое и постоянно возвращающееся заблуждение. [15] Оригинал и перевод связаны сложными отношениями производности, а не соответствия. Стилизация и подражание должны быть заменены естественным языком, который будет создавать "впечатление жизни, а не словесности" и своей жизненностью свидетельствовать о силе оригинала. [15] Такой подход дает возможность рассматривать перевод как равноправный диалог двух сознаний — автора и переводчика. И в этом диалоге – взаимопереплетение двух культур — оригинальной и переводной.
Именно "русским" называет Пастернак трехтомного бальмонтовского Шелли, оказавшегося "находкою, подобной открытиям Жуковского". Одним из стихотворений Шелли, существующих в тексте переводов Бальмонта и Пастернака, является небольшое лирическое обращение, носящее традиционное название "К…" ("To"). Однако при общем принципе перевода "не буквы, а смысла" эти интерпретации высвечивают разные грани оригинала.
Традиционная для лирики тема оформляется в нем по законам жанра как признание в любви, но не прямое, а построенное на отказе от обыденного восприятия "заветного" чувства, ставшего для людей "рутиной". Кроме того, нельзя не обратить внимание на противоречие этого обращения, пронизанного глубоким духовным смыслом, устоявшейся репутации Шелли как "заклинателя стихий и певца революций, безбожника и автора атеистических трактатов".[15] Стихотворение состоит из двух строф. Ключевым мотивом первой является мотив человеческого презрения к чувству, которое автор не называет открыто, прибегая к парафразе: "одно слово", "одно чувство", "одна надежда". Этот мотив получает в тексте Шелли комплексную реализацию. Стержневым приемом организации всей строфы, вероятно, можно считать синтаксический параллелизм, который оформляется двумя рядами трехчленных анафор: