"Отлитый в бронзе, положенный на музыку, танцуемый в балете, воспетый в стихах, герой шуток, романов, предмет многочисленных подражаний и пародий, цитируемый и интерпретируемый в бесконечных немыслимых сочетаниях, Солженицын произвёл впечатление, которое по размаху, если не по силе воздействия, не удалось воспроизвести ни одному современному писателю…", - пишет Владимир Войнович в своей книге "Портрет на фоне мифа". В словесном жанре слава и популярность Солженицына получили отражение в 1975 году, когда был выпущен первый полнометражный роман о нём "Врата ада". "Эпический панорамный роман", "Важный по теме, героический по размаху", "Представляет всю масштабность и трагедию российской истории", - гласили цитаты из газет и размещённые на обложке. Роман вышел из-под пера американского журналиста Гаррисона Солсбери. К моменту выхода книги Солсбери имел более чем 30-летний опыт работы, будучи связан с Россией в качестве журналиста и впоследствии редактора "Нью-Йорк Таймс". Многие годы Солсбери жил в России, обладая достаточным материалом для того, чтобы притязать на "панорамность повествования", так как объём романа составлял около 450 страниц и охваченный в нём период времени - около 50 лет. Солсбери не единственный писатель, попытавшийся вплести Солженицына в придуманное им остросюжетное повествование. "Врата ада" в лучшем случае могут претендовать на то, чтобы считаться произведением ловко сделанной беллетристики. Герои и сюжет практически не выходят за рамки литературных клише. В то же время книга является честной адаптацией восприятия Солженицына как диссидента, приличного человека, скромного, но стойкого патриота, увлечённого социалистическими идеями и готового к героическому самопожертвованию. Роман передаёт образ Солженицына, который существовал в 60-е годы и отчасти существует по сей день. Этот образ практически не имеет оттенков, так как представляется всего лишь силуэтом на грозовом фоне настоящих опасностей и необычных подвигов. Однако такой монолитный образ Солженицына не был единственным уже к 70-м годам прошлого столетия.
Опубликованный в 1978 году роман восточногерманского писателя Гарри Тюрка "Фигляр" по своей сюжетной основе - жанр политического детектива. История начинается с коварных планов ЦРУ. Выбрана стратегия - растить и вскармливать так называемых диссидентов в СССР, раздувая их до непомерных размеров при помощи сети продажных журналистов, оплачиваемых ЦРУ, провоцируя многострадальные советские власти на справедливое и взвешенное воздействие, а затем поднимать шумиху вокруг того, что коммунисты, как всегда, зверствуют. На протяжении всего романа Тюрк фактически обыгрывает ту позицию, которой достигла официальная кампания против Солженицына в 70-е годы. Если ранее советская пресса представляла Солженицына играющим на руку различным врагам СССР, то в 1977 году уже говорилось о полномасштабной "Операции "Солженицын"", разработанной ЦРУ, в рамках которой писатель выступал как пойманный за руку платный агент, работавший на враждебные СССР зарубежные идеологические центры ЦРУ: "ЦРУ никогда не отличалось стремлением тратить деньги зря. И требует, чтобы их отрабатывали, чем и занят Солженицын", "В лице Солженицына ЦРУ обрело верного слугу". Невзирая на то, какими именно способами Тюрк собирал материалы для своего романа, вполне понятно их истинное происхождение. Даже если не принимать во внимание расхожие обвинения в сотрудничестве с ЦРУ, легко просматривается солженицынский образ, подсказанный суровыми статьями в "Правде" ("Ответственность писателя", "Недостойная игра"). Они сразу же перепевались на все лады газетами братских республик и друзьями СССР на Западе, были поддержаны гласом народа (если в нём была потребность) из всех уголков необъятной страны. Слышатся здесь и отголоски презрительных насмешек, карикатур и стишков в журнале "Крокодил" в период изгнания Солженицына. "Фигляр" безукоризненно вписывался в непрекращающиеся попытки органов безопасности дискредитировать и обезвредить Солженицына в годы после его изгнания с советской земли. За этим последовал целый вал писаний, спланированных в противовес его книгам. Осуществлялось систематическое переписывание биографии на основе интервью и мемуаров его первой жены и друзей детства. Заголовки памфлетов гласили: "В споре со временем", "Кто есть Солженицын?", "В круге последнем", "Архипелаг лжи Солженицына". И наконец свод поношений писателя представляла собой кульминационная среди антисолженицынских книг в 70-е годы "Спираль измены Солженицына" чехословацкого журналиста Томаша Ржезача, где сплетено целое эпическое повествование о Солженицыне-стукаче. Оно охватывает весь период пребывания Александра Исаевича в тюрьме и далее утверждает, что даже его уединённая жизнь в Рязани после выхода "Ивана Денисовича" объяснялась страхом перед теми, на кого он когда-то донёс, и кто теперь пытается отомстить.
Образ Солженицына уже начинает приобретать оттенок двусмысленности и сомнительности. Действительно, под напором мифов и разнообразных догадок Солженицын к тому времени всё более ускользает, представая загадочным и таинственным. Каков же настоящий Солженицын? Существует ли он вообще? Такая мысль не была совершенно новой. Уже в 60-е годы прошлого столетия Солженицыну якобы были приписаны работы, которых он никогда не писал, являлись его двойники. Жорес Медведев, историк, рассказывает, что в конце 60-х годов, в то время как советская пресса и сеть информаторов тщательно вила вокруг Солженицына кокон позорящих сплетен и намёков, друзья Александра Исаевича обнаружили вполне похожего двойника, который распутничал в Москве и хвастался, что именно он являлся всемирно известным Солженицыным.
Георгий Климов, русский эмигрант Второй волны, проживающий в Америке и пользующийся в России (в прессе и в Интернете) большим доверием, выпустил книгу "Дело № 69 о психвойне, дурдомах, Третьей евмиграции и нечистых силах" в тот год, когда Солженицын был изгнан из СССР. Климов описывает его "евреем-полукровкой, страдающим комплексом жертвы". Миссия Солженицына - возглавить диссидентство и Третью Волну эмиграции, которые состоят в основном из ненормальных евреев интеллектуального или творческого склада, которым присущи сильные наклонности к самоуничтожению. Советское правительство и КГБ, предстающие как образцы проницательности по сравнению со своими ограниченными противниками на Западе, мудро устраняют эту нагноившуюся угрозу, вырвав её из своих рядов и передав её своим наивным врагам. "Теперь, когда легионы брызжущих слюной диссидентов стекаются с Востока, чтобы пополнить ряды местных дегенератов в Америке, мы разглядели в "русском пророке" ухмыляющуюся маску Антихриста, упадничества и сумасшествия".
Произведения, которые могли бы разубедить западных поклонников Солженицына, были известны гораздо в меньшей степени, чем общие очертания его героической фигуры как диссидента. Так, хотя "Бодался телёнок с дубом" и увидел свет на Западе в 1975 году, английский перевод появился 5-ю годами позже. Поэтому западная аудитория оказалась не готовой к встрече с Солженицыным, который в середине 70-х годов прошлого столетия выступал перед Конфедерацией американских профсоюзов и другими организациями с неустанными предупреждениями о беззакониях коммунистов и слабости Запада. Нежелание поверить в то, что они неправильно поняли его, вылилось в шутки относительно того, что СССР оставил у себя настоящего Солженицына и прислал на Запад подделку, что совпадало с самыми дикими фантазиями эмигрантов о подлой миссии Солженицына.
Образ националиста-отшельника, чёрствого и политически опасного, существовавший в те годы в ряде оценок писателя, отражает спад интереса и уважения к нему в некоторых кругах на Западе. Однако воображению романистов и комментаторов больше импонировали другие, более устойчивые мифы. Метафорической мишенью стал дом семьи Солженицыных на окраине городка Кавендиш в штате Вермонт. Попытки Солженицына броситься в политику критиковались, однако отчуждённость от жизни в эмиграции и упорное отстаивание своего статуса как временного изгнанника, только углубили обиду. Его уединённое существование, в котором писателя поддерживали жители Кавендиша, отказывавшиеся указывать путь к его дому, быстро покорило воображение журналистов, и родился миф о "крепости Кавендиш". Символ надежды, Камень-Конь, которым Солженицын жил более двадцати лет ссылки, имеет менее добродушный аналог - образ "Солженицына на белом коне". Именно на этом фоне в 1987 году появился роман Владимира Войновича "Москва - 2042". Мы сталкиваемся с самым развёрнутым сатирическим портретом писателя, который на сегодняшний день известен в литературе: " Чудный всадник в белых одеждах, с белой бородой, с белым мечом в ножнах, на белом коне - писатель Сим Симыч Карнавалов. Превозносящий себя русский графоман и агрессивный националист, живущий в ссылке в Канаде, где он прячется от мира и работает над "глыбами" огромного опуса. Параллельно он становится идолом подпольной монархистской партии в СССР и ежедневно в полдень отрывается от своих важных занятий для репетиции того момента, когда, взгромоздившись на своего коня Глагола, он пересечёт границу СССР, откушает хлеб-соль, искоренит "сатанических плюралистов" и займёт почётное место царя и спасителя России".
Мифотворчество, окружающее Солженицына, не может быть сведено к какому-то одному источнику - ни к одержимости и слепоте его поклонников, ни к грязным проискам левых идеологов, ни к патологической ненависти недоброжелателей-плюралистов. Мифами неизбежно обрастают люди, чья известность или дурная слава вторгаются в рассуждения правительств, будь то на Западе или на Востоке, кочуют с континента на континент и набирают силу по воле меняющихся обстоятельств на протяжении десятилетий. Не только брежневское Политбюро столкнулось с делом Солженицына и проявило свою полную несостоятельность. На Западе правительства Вилли Брандта и Олафа Пальме пошатнулись, когда их действия в отношении Солженицына разошлись с общественным мнением. Сменяющие друг друга президенты США недоумевали, как же относиться к нему. Собственное мнение о Солженицыне было у всех. Премии и почётные награды сопровождали перипетии этой необычной истории на каждом шагу, равно как и насмешки и оскорбления. Далеко не все тексты, мифологизирующие личность Солженицына, бессмысленны, и не все мифы одинаково хороши, но они могут пролить частицу света на то, каким в общественном мнении представал этот волнующий воображение образ.