И ко суду были крестьяна не приведены,
Были людушки тогды да не штукавые,
Не штукавы они были – запростейшие;
Как судья да в ту пору не молодые,
Пожиты да мужики были почетные,
Настойсливы оны да правосудливы,
Были добры у их кони инокоходные,
Были славны корабли да мореходные.
Буде што да в прежни времена случалося,
Соберется три крестьянина хоть стоющих –
Промеж ду-другом оны да рассоветуют,
Как спасти да человека-то помиловать,
По суду ли-то теперечко по божьему,
По этым ли законам праведливыим.
Тыи времечко прошли да не видаюча,
Тыи годы скоротались не слыхаюча!
Наступили бусурманы превеликие,
Разорили оны славный Новгород!
Вси тут предались в подсиверну стороношку
На званы острова да эты Кижские,
Во славное во обчество во Толвую…
Послыхайте словеса наши старинные,
Заприметьте того, малы недоросточки!
Уж как это сине морюшко сбушуется,
На синём море волна да порасходится,
Будут земские вси избы испражнятися,
Скрозекозные судьи да присылатися;
Вси изменятся пустыни богомольные,
Разорятся вси часовенки спасеные!»
Кругом-около ребята обстолпилися,
Как на этых стариков да огладилися,
Ихних речей недоростки приослухались;
Кои умны недоросточки, приметные,
Оны этыи слова тут принимали
Об досюльныих законах постоятельных.
Об досюльноем житье новогородскоем.
Сволновалось сине славное Онегушко,
Как вода с песком помутилася!
Тут вспомнят-то ведь малы недоросточки:
“Теперь-нонь да времена-то те сбываются,
Как у старых стариков было рассказано!”
Тут мы думали с надежноей головушкой:
«Как пропитывать сердечных малых детушек?
Накопилася станичушка детиная!»
Говорила я надежной головушке:
«Да ты съезди-ка на малой этой лодочке
Хоть во город да та съезди Повенецкой,
Наживи да ты надежда золотой казны,
Да мы купим-то довольных этых хлебушков,
Мы прокормим-то сердечных малых детушек!»
Как во ту пору теперь да в тое времечко,
Как по той почтовой ямской дороженьке
Застучала вдруг копыто лошадиное,
Зазвонили тут подковы золоченые,
Зазвенчала тут сбруя да коня доброго,
Засияла тут седёлышко черкасское,
С копыт пыль стоит во чистом поле,
Точно черный быдто ворон приналетват,-
Мировой этот посредник так наёзживал!
Деревенские ребята испугалися,
По своим домам оны да разбежалися!
Он напал да на любимую сдержавушку,
Быдто зверь точно на упадь во темном лесу!
Я с работушки, победно, убиралася,
Из окошечка в окошечко кидалася,-
Да куда ж мою надежу подевают?
Я спросила у спорядовых суседушек,
Как суседушки ведь мне не объяснили,
Чтобы я, бедна горюша, не спугалася.
На спокой да легли добры эты людушки,
Ужо я, бедна, в путь-дорожку отправлялася,
Чтоб проведать про надежную головушку.
Уж как этот мировой да злой посредничек,
Как во страдную, в рабочу пору-времечко
Он схватил его с луговой этой поженки,
Посадил да он во крепость во великую,
Он на три садил Господних Божьи денечка.
На четыре он на летных эты ноченьки,
Отлучился что без спросу на неделюшку.
Тошно плакали сердечны мои детушки,
Не могла стерпеть, победная головушка,
Я глядеть да на детины горючи слезы –
Я склонилася в тяжелую постелюшку
С-за этого злодея супостатого,
Что обидел нас, победныих головушек,
Присрамил да он при обчестве собранном;
Со бесчестья в лице кровь да разыгралася,
Со стыда буйна головка зашаталася.
Ворочался как надеженька со крепости,
В чистом поле не моженье сустигало,
На пути злодий смеретушка стретала!
Вы падите-тко, горючи мои слезушки,
Вы не на воду подитет-тко, не на землю,
Не на Божью вы церковь, на строеньице,-
Вы падите-тко, горючи мои слезушки,
Вы на этого злодия супостатого,
Да вы прямо ко ретливому сердечушку!
Да ты дай же, боже-господи,
Чтобы тлен пришел на цветно его платьице,
Как безумьице во буйну бы головушку!
Ещё дай, да боже-господи,
Ему в дом жену неумную,
Плодить детей неразумныих!
Слыши, Господи, молитвы мои грешные!
Прими, Господи, ты слезы детей малыих!
Причитание известной русской вопленицы Ирины Андреевны Федосовой, талантливой народной поэтессы, слава о которой шла по всей русской земле. Северные причитания отличаются большим объемом и эпичностью. В этом причитании раскрывается образ умершего – народного заступника.
2.ИЗ ПЛАЧА О ПИСАРЕ
Вопит кума:
Отлишилися заступы-заборонушки!
Как не стало нонь стены да городовой,
Приукрылся писаречек хотромудрой
Он во матушку сыру землю!
Вкупе все домы, крестьяна, сухотуем:
Буди проклято велико это горюшко,
Буде проклята злодийная незгодушка!
Как по нынешним годам да по бедовым
Лучше на свет человеку не родитися;
Много страсти-то теперь да много ужасти,
Как больше того великиих пригрозушек!
Наезжают-то судьи да страховитые,
Разоряют-то крестьянски оны жирушки,
До последней-то оны да лопотиночки!
Не дай, господи, на сем да на белом свете
Со досадой этым горюшком возитися!
Впереди злое горе уродилося,
Впереди оно на свете расселилося.
Вы послушайте, народ-люди добрые,
Как , отколь в мире горе объявилося:
Во досюльны времена было годышки –
Жили люди во всем мире постатейные,
Оны ду-друга люди не терзали.
Горе людушек во ты поры боялося,
Во темны леса от них горе кидалося,
Но тут было горюшку не местечко –
Во осине горькой листье расшумелося,
Того злое это горе устрашилося!
На высоки эты щельи горе бросилось,
Но и тут было горюшку не местечко –
С того щелье кременисто порастрескалось,
Огонь-пламя из-за гор да объявилося!
Уже тут злое горюшко кидалося
В окиян сине славно оно морюшко.
Под колодинку оно там запихалося –
Окиян-море с того не сволновалось,
Вода с песком на дне не помутилась.
Как в досюльны времена да в прежни годышки
В окиян-море ловцы да не бывали.
Чего на слыхе-то век было не слыхано,
Чего на виду-то век было не видано –
Прошло времечка с того да не со много, -
В окиян-море ловцы вдруг пригодилися:
Пошили оны маленьки кораблики,
Повязали оны неводы шелковые,
Проволоки оны клали-то пеньковые,
Оны плутивца тут клали все дубовые,
Изловили тут свежу оны рубоньку,
Подняли во малой во корабличек!
Точно хвост да как у рыбы лебединой,
Голова у ей вроде как козлиная.
Сдивовалися ловцы рыбы незнамой,
Пораздумались ловцы да добры молодцы:
По приметам эта рыба да как щучина.
Поскорешеньку ко бережку кидалися.
На дубовоей доске рыбу пластали,
Распароли как уловну свежу рыбоньку –
Много множество песку у ей приглотано.
Были сглонуты ключи да золоченые!
Тут пошли эты ловцы да добры молодцы
Во деревенку свою да во селение,
Всем суседям рассказалися,
Показали им ключи да золоченые.
Тут ключи стали ловцы да применять:
Прилагали ключи ко Божиим церквам -
По церковным замкам ключи не ладятся:
По уличкам пошли оны рядовым,
По купцам пошли оны торговым –
И по лавочкам ключи не пригодилися.
Тут пошли эты ловцы да добры молодцы
По тюрьмам пошли заключевныим –
В подземельные норы ключ поладился,
Где сидела это горюшко великое.
Потихошеньку замок хоть отмыкали,
Без молитовки, знать, двери отворяли;
Не поспели тут ловцы – добры молодцы
Отпереть двери дубовые,
С подземелья злое горе разом бросилось.
Черным вороном в чисто поле слетело;
На чистом поле горюшко садилося
И само тут, злодийно, восхвалялося,
Что тоска буде крестьянам неудольная!
Подъедать стала удалых добрых молодцев,
Много прибрала семейныих головушек,
Овдовило честных мужних молодыих жен,
Обсиротило сиротных малых детушек!
Уже так да это горе расплодилося –
По чисту полю горюшко катилося,
Стуже-инеем оно да там садилося,
Над зеленыим лугом становилося,
Частым дождиком оно да рассыпалося.
С того мор пошел на милую скатинушку,
С того зябель на сдовольны эты хлебушки,
Неприятности во добрых пошли людушках.
К писарю:
Ты послушай же, крестовой милой кумушко!
Буде Бог судит на втором быть пришествии,
По делам-суда душа да будет праведна,
Може, станешь у престола у Господнего,
Ты поросскажи Владыке – свету истинному
Ты про обчество крестьян да православных!
Много множество е в мире согрешенья,
Как больше того е в мире огорченья:
Хоть повыстанем по утрышку ранешенько,
Не о добрых делах мы думу думаем,
Мы на сонмище бесовско собираемся,
Мы во тяжкиих грехах да не прощаемся!
Знать, за наши за велико беззконье
Допустил господь ловцов да на киян-море;
Изловили они рыбоньку не знамую,
Повыняли ключи да подземельные,
Повыпустили горюшко великое!
Зло несносное велико это горюшко
По Россиюшке летает ясным соколом,
Над крестьянамы, злодийно, черным вороном,
Возлетат оно, злодийно, само радуется:
«На белом свете я распоселилося,
До этыих крестьян я доступило,
Не начаются обиды, накачаются,
Не надиются досады, принавидятся!»
Как со этого горя со великого
Бедны людущки как море колыбаются,
Быдто деревья стоят да подсущёные,
Вся досюльшина куды да подевалася,
Вся отцовщина у их нонь придержалася,
Не стоят теперь стоги перегодные,
Не насыпанны амбары хлеба Божьего,
Нет на стойлы-то у их да коней добрыих,
Нету зимных у их санок самокатныих,
Нет довольных-беззаботных у их хлебушков!
Ты поросскажи, крестовой милой кумушко,
Ты поросскажи Владыке многомилостливу,
Что неправедные судьи расселяются,
С высока глядят оны да выше лесушку,
Злокоманно их ретливое сердечушко,
Точно лед как во синём море;
Никуды от их, злодиев, не укроешься,
Во темных лесах найдут оны дремучих,