«Когда разгуляется» (1956—1959) — последняя книга зрелого мастера. В ней каждое стихотворение — программное для поэта, и все они связаны между собой в единый цикл. «Во всем мне хочется дойти до самой сути» — его нравственное и поэтическое кредо. «Дойти до самой сути в работе, в поисках пути, в сердечной смуте». Вот оно главное триединство для поэта: работа = творчество, главная магистраль жизни — путь, любовь. Свой взгляд на поэтический труд художник выразил по-своему:
Я б разбивал стихи, как сад.
Всей дрожью жилок
Цвели бы липы в них подряд.
Гуськом, в затылок.
В стихи б я внес дыханье роз,
Дыханье мяты,
Луга, осоку, сенокос,
Грозы раскаты...
Для Пастернака стихи — это прежде всего красота, воссоздающая божественную природу и человека в ней. Он не приемлет желания некоторых поэтов быть «крупными» по охвату гражданской проблематики и «делания» себя известным, «полководцем человечьей силы» («Быть знаменитым некрасиво»).
Цель творчества — самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Позорно, ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех.
Экзальтация ранней лирики уступила место простоте, отточенности слова и мудрости. А впрочем, нет-нет, да и взрывала «лирическая дерзость» поэта привычные образы, например, женской красоты: «ты сейчас вся огонь, вся горенье» — обычно. А вот свежо, волшебно: «Дай запру я твою красоту в темном тереме стихотворенья». Дойти до сути женской натуры — и воспеть ее. Дойти до сути природы. Книга «Когда разгуляется» как бы вмещает в себя два плана: один связан непосредственно с состоянием природы, второй — с духовным состоянием человека. Вчера человека преследовали тучи злобы, зависти, но вот «разгулялось», чернота ушла, и открылся мир не просто красивой природы, а мир вечности, истории («в мерцающих венцах бессонниц святые, схимники, цари...»). Простор земли поэт сравнивает с внутренним пространством собора, а собор вмещает в себя «простор земли». Его музыкант («Музыка») играет не просто пьесу, но «собственную мысль, хорал, гуденье мессы, шелест леса», и в его импровизации все разнородные понятия сливаются в целое жизни, хорал духа и природы. Жизнь — хорал, в котором каждая травинка, каждая клавиша, каждый человек ведет свою партию. Какая же «партия» у самого Пастернака?
Мыслитель в стихах, он, как и его любимый герой Юрий Живаго (роман «Доктор Живаго»), — духовный доктор, развенчивающий бесчеловечное социальное творчество XX в. и напоминающий о другом пути:
Я в гроб сойду и в третий день восстану, И, как сплавляют по реке плоты, Ко мне на суд, как баржи каравана, Столетья поплывут из темноты...
Иисус Христос в Евангелии от Луки (2,17) объясняет цель своего прихода: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию». Не это ли делает своей мученической судьбой Юрий Живаго, жизнь которого явно спроецирована на библейский сюжет: странствия — поучения — крестное страдание — жертва — распятие — смерть — воскресение?
Пастернак работал над романом в течение десяти лет (1945—1955) и в 1956 г. отдал его в редакции журналов «Новый мир» и «Знамя», которые отказали ему в публикации. Издание романа в итальянском издательстве сделало Пастернака знаменитым на весь мир. В 1958 г. ему была присуждена Нобелевская премия, после чего на него началась травля со стороны властей. «За выдающиеся достижения в современной лирической поэзии и на традиционном поприще великой русской прозы» — так обосновывалась премия, которую К. Федин назвал «платой за предательство», требуя от Пастернака немедленного отказа от нее. В Литинституте была спешно организована демонстрация с плакатами, требующими высылки Пастернака за границу. (А ведь роман-то никто из демонстрантов не читал!!!) Средства массовой информации не стеснялись в выражениях: «роман антинароден», в нем — «дух ненависти и презрения к простому человеку», «Иуда — вон из СССР», «дармоед» и т. д. Пастернак от премии все-таки отказался, за границу не поехал, объяснив: «...Я мечтал поехать на Запад как на праздник, но на празднике повседневно существовать бы не смог... Пусть будут родные березы, привычные неприятности и даже — привычные гонения. И — надежда».
Фамилия «Живаго» исконно русская, и взялась она из молитвы, прославляющей Духа Живага, носителем которого на земле является человек. Пастернаку, как и его герою, претят натужный героизм, риторика, суета, ибо они не заключают сокровища подлинно живого духа истинно творческой личности, ищущей в иных сферах бытия — религиозных, философских, нравственных, поэтических.