3 ноября обозначенный указ был получен Тайной Конторой и тогда же доведён до сведения арестанта через актуариуса Илью Муратова при личном присутствии также обер-секретаря Конторы Михаила Хрущова. При этом согласно полученному указу, арестант был заверен, что "всё написанное им будет действительно всеподданнейше донесено ея и. в., а сам он, когда освободится от болезни, то взятьем сюда не оставится".
На это предложение арестант выразил полное согласие, но при одном условии, чтобы "всё им написанное никто другой не распечатывал, а прямо б, то доношение за печатью его поднесено было самой ея Елизавете Петровне". При этом он выразил также желание, чтобы для памяти всё то, о чём он прежде был спрошен, ещё раз было истолковано и потом бы переводчик то всё написал ему по-татарски. Просимое было исполнено, и арестант выразил на это полное удовлетворение, прося отсрочки для начала этого дела до следующего утра, когда объявленное доношение он будет писать охотно. На следующий день, утром 4 ноября его опять посетили обер-секретарь Хрущов и переводчик Муратов, снова напомнившие ему о необходимости написания доношения; но он со своей стороны потребовал от обер-секретаря клятвенного подтверждения: что, ни им и никем другим не будет распечатано всё то, что в запечатанном виде будет предназначено лишь для императрицы.
Получив удовлетворительный ответ, арестант изъявил окончательное согласие на составление доношения. Для исполнения намеченного ему были предоставлены чернильница, 7 по-татарски начиненных перьев, белая бумага, связанная в 4 листа, и особый лист для черновых набросков, так как арестант заявил, что "оное доношение прежде станет на особом листе писать начерно, а потом переписывать набело"...
Письмо до императрицы Елизаветы Петровны не дошло, да его и не собирались передавать ей. Узнал ли автор прошения, что его обманули, не известно.
В письме он официально называет себя Бахадур шах Али-улы, указывая, что в народе его знают как Батыршу. В исторической литературе его до наших дней именуют по-разноаму: Абдулла Алеев, Батырши Алиев, Абдулла Мязгялдин, Губайдулла Магзялтдин. "Его официальное имя было, надо полагать, Бахадиршах, как он и называл себя в своём письме, а в народе это имя сокращённо употребляли как Батырша. Имя же, под которым он выступает в воззвании, - Губайдулла Мягзалдин, - это его духовное прозвище или же, скорее всего, псевдоним", - пишет академик АН Республики Башкортостан Гайса Батыргариевич Хусаинов ("Письмо Батырши императрице Елизавете Петровне". Уфа, 1993).
Автор "Истории России" С.М. Соловьёв назвал письмо Батырши "любопытным рассказом о своих похождениях" (Соловьёв С.М. История России с древнейших времён. М., 1964. Кн.22. Т.23-24. С.386). И в самом деле: в этом произведении можно найти живописные бытовые картины и лаконичные диалоги, монологи самого автора и народные изречения. Автор нередко обращается к приёмам аллегории, ведёт повествование в виде риторической речи, беседы и полемики. Г.Б. Хусаинов извлёк их письма ценные сведения о лексике и грамматическом строе литературного тюрки середины XVIII века.
Дореволюционные исследователи обычно ссылались на перевод письма Батырши, сделанный ещё в XVIII веке переводчиком Коллегии иностранных дел А. Турчениновым, недостаточно полный и не совсем точный. Лишь при подготовке "Материалов по истории Башкирской АССР" был сделан новый русский перевод письма, полный и более близкий к подлиннику. При этом на оригинал письма Батырши исследователи до последних лет не обращали должного внимания. Впервые он был рассмотрен в работе Г.Б. Хусаинова "Письмо Батырши императрице" ("Агидель", 1970), затем была опубликована статья "Письмо Батырши императрице Елизавете Петровне как историко-литературный источник" ("Южноуральский археографический сборник" - Уфа, 1973. Вып.1). Полностью письмо Батрыши опубликовано лишь в 1993 году ("Письмо Батырши императрице Елизавете Петровне". Составление, транскрибирование текста, глоссарий, введение, комментарии академика Г.Б. Хусаинова. - Уфа, 1993. - 250 с).
Семь черновых набросков письма написаны на белой европейской бумаге довольно разборчивым и чётким почерком, в них много перечёркнутых и переписанных мест, они дошли до нас в очень ветхом состоянии. Окончательный вариант письма Батырши сохранился в целом в хорошем виде.
…У каждого времени - свои герои, даже когда речь идёт об одном и том же историческом персонаже. Впрочем, свои они и у разных изданий и авторов.
В последнем, III издании Большой Советской Энциклопедии в томе 3 (1970 год) почитаемый в народной памяти башкир, татар и других народов Поволжья Батырша предстаёт явно отрицательной фигурой. О том, что он боролся с царизмом за интересы угнетаемых российских народностей, - ни слова: "Батырша Алиев, Абдулла Алеев (около 1710 - 1762) - башкирский мулла, составивший в начале 1755 года воззвание, призывавшее башкир, татар, казахов и узбеков к священной войне против "неверных" - русских (а не российского правительства!). Батырша участвовал в начавшемся восстании, но не руководил им, и восстание шло не под его лозунгами. В решительный момент Батырша вместе со своими ближайшими помощниками покинул повстанцев. В августе 1756 года Батырша был арестован, заключён в Шлиссельбуржскую крепость, где и умер". Словом, националист, сепаратист, спровоцировал восстание соплеменников, но не сумел повести их за собой и в самый ответственный момент, испугавшись за собственную участь, сбежал - жалкая, никчемная личность.
В "Татарском энциклопедическом словаре" (Казань, 1999) Батырша предстаёт как автор воззвания, в котором выступил "против правительственных ограничений мусульманской обрядности и местного самоуправления, чрезмерных налогов и повинностей; возглавил народное восстание". Как видим, довольно умеренный идеолог - на уровне русских либералов, судачивших в петербургских салонов о пользе "смягчений" и "просвещённых понятий об инородцах".
Однако в уфимском издании "Башкортостан. Краткая энциклопедия" (1996) Батырша предстаёт деятелем куда более радикальным: "Воззвание заканчивалось требованием полного освобождения Башкирии от колониальной зависимости от Русского государства и создания независимого мусульманского государства". "Татарская энциклопедия", первый том которой вышел в Казани в 2003 году, так подправляет благость своего предшественника - "Татарского энциклопедического словаря": "Программа Батырши предполагала освобождение от русского господства. Важное значение придавал (Батырша – Ред.) единству народа (мусульманских народов – Ред.) и помощи восставшим мусульманам других стран". Совсем другой масштаб, конечно, и совсем другие струны в душах некоторых нынешних соплеменников затрагиваются - созвучные началу 90-х годов и диссонирующие нашим дням...
В отношении Батырши нашенские "часовщики истории" суетно двигают туда-сюда не только политические стрелки, но и нравственные: в одних нынешних публикациях его "оправдывают" тем, что, призывая народ к оружию, он "альтернативу вооружённому восстанию видел в доведении до императрицы Елизаветы Петровны сведений о бедственном положении мусульман и восстановлении справедливости и законности" ("Татарская энциклопедия", стр.315); в других - восхищаются его лукавством, в иных - укоряют в нетвёрдости духа и даже трусливом "цеплянии за жизнь". На самом деле Батырша - сложная фигура, и дело его жизни тоже.
Впрочем, читатель сам может судить о личности и деятельности Батырши - авторитетного в народе просвещённого религиозного деятеля, искусного публициста, ну и человека, которому ничто человеческое не было чуждо.
На допросах в Оренбурге, Москве и Петербурге Батырша обычно твердил, что он будет держать ответ лишь перед царицей, что у него есть свои секреты, которые необходимо передать лично ее величеству. Именно при этих обстоятельствах царские чиновники уговорили Батыршу написать "секреты" в виде письма ее величеству и обещали передать его императрице через обер-секретаря Сената. Так возникло письмо-прошение Батырши.
Батырша, будучи известным муллой и негласным ахуном, много ездил по Башкирии. Свои поездки в 1754-1755 годах по Оренбургской, Казанской, Тобольской губерниям он объяснял служебными делами шариата. На самом деле, как подтверждают последующие события, эти поездки были связаны с организацией восстания.
Рассказы Батырши об издевательствах царских слуг над башкирами и татарами, очевидцем которых он бывал, превращаются в своего рода художественные повествования о тяжелой доле народа. Батырша, подробно живописуя отдельные события, часто использует форму диалога. Однажды, в очередной поездке по Башкирии, Батырша встречается с башкирами-бурзянцами на территории нынешнего Баймакского района и вступает с ними в разговор:
"Из них двое пожилые, двое - средних лет, - пишет Батырша. - Поздоровавшись и обменявшись рукопожатиями, они спросили: "Вы кем будете?" - Я ответил: - "Меня зовут Гали". "В медресе какого мудариса учились?" - спросили они. Я им ответил, в каких медресе учился.
"Мулла Батырша и ахун Муртаза в добром ли здоровье живут?" - спросили они.
"Живут в таком же добром здоровье, как и в то время, когда их вы сами видели", - ответил я.
"Мы их обоих никогда не видели, знаем только по рассказам людей", - ответили они. Пожелав вместе со мной совершать намаз, они сошли с коней.
"Из какой волости вы, - спросил я, - и по каким делам едете?" "Мы, бурзяне, ездим по старшинским делам", - ответили они.