В стихотворении «Всевышний произнес свой приговор» изначальные благородные порывы человеческой души до неузнаваемости изуродованы глумлением и насмешками над святостью любви. Лермонтовские стихи – крик поруганной любви о мщении. Но в этом мщении, в этих приговорах свету живет любовь, живет живой жизнью. Она не мирится с насилием над ней. В этом суть лермонтовской философии мщения, порожденного любовью. Ненависть – это активность поруганной любви. В ненависти любовь стремится к своему возрождению, борется за себя. Вне ненависти она смиряется и погибает:
Всевышний произнес свой приговор,
Его ничто не переменит;
Меж нами руку мести он простер
И беспристрастно все оценит.
Он знает, и ему лишь можно знать,
Как нежно, пламенно любил я,
Как безответно все, что мог отдать,
Тебе на жертву приносил я [12, с. 81].
В ненависти любовь сохраняет свою активность лишь тогда, когда эта ненависть имеет своим предметом не частность, а общее.
Любовные мотивы лирики Лермонтова переплетаются с богоборческими. В отличие от религиозно-философских систем, объявляющих, что бог есть любовь, лейтмотивом поэзии Лермонтова является мысль о том, что божество враждебно любви, а любовь враждебна божеству, она греховна, она наказуема. Бог не прощает любви, и за любовь прощения у бога не просят, ибо прощение можно получить только ценой отказа от любви.
Бог враждебен любви. Поэтому в стихотворении «Покаяние» в любви согрешившая дева не хочет «пред небесным о спасеньи слезы лить» [12, с. 23]. Ее «покаяние» не было раскаянием. Она пришла на исповедь не для раскаяния, а для того, чтобы не умертвить с собою все, что любила в жизни. «Если таешь ты в страданье, если дух твой изнемог, но не молишься в покаянье: не простит великий бог!..» - ответил ей поп, и этим «Не простит» заканчивается стихотворение [12, с. 24].
Таким образом, тема любви – одна из главных тем в творчестве М.Ю.Лермонтова. Он обращался к ней на протяжении всей своей жизни: в ранний юношеский период, в более зрелые годы, воспевал это чувство в стихотворениях, поэмах, в прозаических произведениях.
Любовь, по Лермонтову, очень сильное чувство, чувство первичное, рождающееся с человеком, несоотносимое и несоизмеримое. Это приговоренность, осужденность на вечность, она превыше всего. Любовь враждебна божеству, она греховна, она наказуема. Любовь никогда не может существовать без ненависти, эти два противоположные чувства у Лермонтова всегда вместе как одно неразделимое целое; и если одно из них не проявится, то и другое не сможет проявить себя в полной мере и в скором времени исчезнет.
Любовь, по Лермонтову, чувство, испытывая которое, человек должен избавиться от одиночества. Но этого не происходит, потому что героиня никогда не поймет влюбленного в нее героя, никогда не сможет быть с ним вместе. Поэтому любовь и одиночество всегда сопровождают друг друга.
2. Основные мотивы любовной лирики.
Любовной лирике М.Ю.Лермонтова характерны тенденции к «заземлению», биографизму и стихийному стремлению к циклизации.
Стихи Лермонтова о любви, если брать их в целом, ближе к подлинной биографии поэта, точнее отражают ее реальные факты, чем его лирические произведения на другие темы. Отсюда широта содержания этих стихов, выходящих за пределы своей главной любовной темы и отражающих всю полноту внутренней жизни героя:
Счастливцы, мнил я, не поймут
Того, что сам не разберу я,
И черных дум не унесут
Ни радость дружеских минут,
Ни страстный пламень поцелуя.
Мои неясные мечты
Я выразить хотел стихами,
Чтобы, прочтя сии листы,
Меня бы примирила ты
С людьми и с буйными страстями;
Но взор спокойный, чистый твой
В меня вперился изумленный,
Ты покачала головой,
Сказав, что болен разум мой,
Желаньем вздорным ослепленный [12, с. 38].
Отсюда же – психологизация изображения и, в более редких случаях, воспроизведение внешней обстановки:
Я видел юношу: он был верхом
На серой борзой лошади – и мчался
Вдоль берега крутого Клязьмы. Вечер
Погас уж на багряном небосклоне,
И месяц в облаках блистал и в волнах;
Но юный всадник не боялся, видно,
Ни ночи, ни росы холодной; жарко
Пылали его ланиты … [12, с. 86].
Циклы любовных стихотворений Лермонтова не выделены им самим, не вполне ясны по своему составу, но тем не менее очень для него характерны. Любовные стихи молодого Лермонтова были посвящены: Анне Столыпиной, Екатерине Сушковой, Наталье Ивановой (по мнению Д.Е.Максимова, самый обширный цикл) и Варваре Лопухиной (с точки зрения С.В.Иванова, именно этот цикл стихотворений составляет главнейшую часть любовной лирики поэта). Стихотворения некоторых из этих циклов дают возможность проследить не только какой-либо отдельный момент любовных переживаний, но и фазу общего развития его отношений с возлюблено, например, возникновение его чувства, ее «измену», нарастание его скорби, вызванное «изменой», охлаждение и так далее (стихи к Н.Ивановой).
В этих стихах преобладают ходячие, условные обозначения женской красоты («прелестный взор», «чудные глаза», сравнение с мадонной Рафаэля и т. п.), но сквозь эти штампы просвечивают и живые, индивидуализированные образы героинь.
В стихах, адресованных Е.Сушковой, пунктирно намечается ее светский облик: «притворное вниманье», «острота речей», насмешливое отношение с героем, бездушие (стихотворение «Благодарю!»):
Благодарю!.. вчера мое признанье
И стих мой ты без смеха приняла;
Хоть ты страстей моих не поняла,
Но за твое притворное вниманье
Благодарю!
В другом краю ты некогда пленяла,
Твой чудный взор и острота речей
Останутся навек в душе моей,
Но не хочу, чтобы ты мне сказала:
Благодарю! [12, с. 64].
И обида от этой неразделенной любви пробуждает в герое чувство гордости и вызывает его на борьбу со своей любовью и с любимой, которую он не склонен извинять («Взгляни, как мой спокоен взор»):
Смеялась надо мною ты,
И я с презреньем отвечал –
С тех пор сердечной пустоты
Я уж ничем не заменял.
Ничто не сблизит больше нас,
Ничто мне не отдаст покой …
Хоть в сердце шепчет чудный глас:
Я не могу любить другой.
Я жертвовал другим страстям,
Но если первые мечты
Служить не могут снова нам, -
Но чем же их заменишь ты?..
Чем успокоишь жизнь мою,
Когда уж обратила в прах
Мои надежды в сем краю,
А может быть, и в небесах?.. [12, с. 67].
В цикле, связанном с Н.Ивановой, - более серьезном и глубоком, - женский образ разработан психологически:
Ты не коварна, как змея,
Лишь часто новым впечатленьям
Душа вверяется твоя.
Она увлечена мгновеньем;
Ей милы многие, вполне
Еще никто; но это мне
Служить не может утешеньем [12, с. 153].
Этот образ, так же как и в стихах, обращенных к Е.Сушковой, окружен легкими светскими ассоциациями, но не сопровождается отрицательной характеристикой. Героиня не понимает героя и в конце концов «изменяет» ему. Но герой не мстит ей презреньем, пытается подняться над своей обидой и проанализировать причину своего неуспеха («Всевышний произнес свой приговор»):
Я знал: то не любовь – и перенес;
Но отгадать не мог я тоже,
Что всех моих надежд, и мук, и слез
Веселый миг тебе дороже!
Будь счастлива несчастием моим
И, услыхав, что я страдаю,
Ты не томись раскаяньем пустым.
Прости! – вот все, что я желаю …
Чем заслужил я, чтоб твоих очей
Затмился свежий блеск слезами?
Ко смеху приучать себя нужней:
Ведь жизнь смеется же над нами! [12, с. 81-82].
Этот цикл характерен, наряду с чисто лермонтовским психологическим анализом, трагической тональностью. И, что особенно важно, в этом цикле есть намеки на то, что причиной любовной трагедии являются некоторые особенности героини, сближающие ее с духом светского общества, и само светское общество («… и мук и слез веселый миг тебе дороже», «… и слишком ты любезна, чтоб любить», «мы с тобой разлучены злословием людским» и так далее).
По мнению же С.И.Кормилова, «Н.Ф.Иванова действительно явилась причиной не слишком благородного «донжуанства» Лермонтова» [8, с. 45]. В доказательство приводится стихотворение «К ***», которое содержит программу дальнейшего поведения поэта с женщинами, недостойными уважения, и которое является не любовной лирикой, а декларацией романтического самоутверждения:
Отныне стану наслаждаться
И в страсти стану клясться всем;
Со всеми буду я смеяться,
А плакать не хочу ни с кем;
Начну обманывать безбожно,
Чтоб не любить, как я любил, -
Иль женщин уважать возможно,
Когда мне ангел изменил? [12, с. 160].
Иную характеристику получает женский образ в стихах, относящихся к В.Лопухиной. В героине этого цикла не только не отмечены черты, обычные для своего светского круга, но, наоборот, она с ее «чудной простотой» и неспособностью лицемерить скорее противопоставлена идеалу светской красавицы («Она не гордой красотою…»):
Она не гордой красотою
Прельщает юношей живых,
Она не водит за собою
Толпу вздыхателей немых.
И стан ее – не стан богини,
И грудь волною не встает,
И в ней никто своей святыни,
Припав к земле, не признает.
Однако все ее движенья,
Улыбки, речи и черты
Так полны жизни, вдохновенья,
Так полны чудной простоты.
Но голос душу проникает,
Как вспоминанье лучших дней,
И сердце любит и страдает,
Почти стыдясь любви своей [12, с. 140].
Герой цикла не случайно называет ее своим товарищем, «лучом- путеводителем («Мы случайно сведены судьбою …») и своей мадонной – эпитеты, которые трудно было применить к Е.Сушковой и к Н.Ивановой. В связи с этим и чувство, рассказанное в стихах к Варваре Лопухиной, - разделенное и просветленное, - в корне отличалось от скорбной и бесплотной страсти, окрасившей собой предшествующие любовные циклы Лермонтова.