После войны все романы Гайто Газданова, кроме романа «Ночные дороги», вышедшего отдельной книгой в 1952 году, публиковались на страницах Нью-Йоркского «Нового журнала». При жизни писателя вышло еще три романа: «Пилигримы» (1953-1954), «Пробуждение» (1965-1966), «Эвелина и ее друзья» (1969-1971). Последний, незаконченный роман Г. Газданова «Переворот», опубликован посмертно в 1972 году.
Характерная черта творчества Г. Газданова – автобиографичность, свойственная в той или иной мере, значительной части его произведений. «Я родился на севере, ранним ноябрьским утром. Много раз потом я представлял себе слабеющую тьму петербургской улицы и зимний туман и ощущение необычайной свежести, которая входила в комнату, как только открывалось окно».[24]
Автобиографическая основа легко обнаруживается и в романе «ночные дороги», воплотившем впечатления первых лет работы водителем ночного такси.
В 1931 году 28-летний писатель признался в рассказе «Великий музыкант»: «…. Все что было непосредственно прекрасного в моей жизни, уже кончилось, и позади остались горы с белыми вершинами и сверкающая, далекая, темно-зеленая листва деревьев, растущих в глубоких кавказских расщелинах и оврагах, синие и розовые лучи на вечернем, свежем снегу и пустынный запах водорослей, прибиваемых морем к песчаному берегу …»
Гайто Газданов умер 5 декабря 1971 года и похоронен на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа в Париже, который он любил и который все-таки остался для него «чужим городом далекой и чужой страны».
Американский литературовед Ласло Дьенеш, защитивший в 1977 году в Массачусетском университете диссертацию, посвященную Гайто Газданову, в своей книге «Русская литература в изгнании: жизнь и творчество Гайто Газданова» пишет, что, рассматривая русскую литературу в эмиграции, сформировавшуюся после 1920 года, обращают внимание лишь на одну фигуру – Владимира Набокова.
«Однако, - отмечает Дьенеш, - есть по крайней мере один его современник, чей талант, оригинальность, значительность творчества дают ему не меньшее право на внимание, чем В. Набокову, - это Гайто Газданов. Но имя этого писателя почти совершенно неизвестно не только публике (кроме незначительного числа русских читателей-эмигрантов), но и большинству ученых и студентов, изучающих русскую литературу».[25]
«Гайто Газданов – абсолютно неведомый у нас писатель – изгнанник. В свое время в довоенных эмигрантских кругах он расценивался как второй (после Набокова) талант зарубежной беллетристики. При этом художественная манера Газданова прямо противоположна набоковской: никаких метафор или словесной вязи, откровенность, спрятанность углов, сдержанная психологичность. Однако тихими красками он добивается эффекта не меньшего, чем Набоков.
Вместе с тем, славы Газданов никогда и не отведал, и вряд ли его ждет громкое посмертное признание – скорее это будет бесспорный мастер 20 века, возможно, даже классик, но классик не проблемный, не противоречивый, не спорный. Зато, точно зная себе цену и меру, он использовал отпущенный ему дар сполна»[26]
Отрадным явлением нашей духовной школы стало возвращение из забвения имен многих русских писателей, чье творчество проникнуто гуманными общечеловеческими идеями и отличается высоким уровнем художественного мастерства.
«Возвращенная» литература Русского зарубежья приковала внимание читающей публики к именам И. Бунина, В. Набокова, Г. Газданова, М. Алданова, З. Гиппиус, Д. Мережковского и др.
Художественное наследие этих писателей теснейшим образом связано с традициями русской классической литературы, их книги честнее, чем многие увенчанные лаврами произведения, повествуют о событиях недавней нашей истории, помогают разобраться в ее противоречивом прошлом. Теперь, после знакомства с запрещенной в советское время литературой, мы стали смотреть на мир и свое место в нем другими глазами.
Одна из проблем литературы зарубежья, нуждающихся в изучении, - общепсихологическая: как сохранить себя русским писателем в чужой языковой среде, в чужом быте, в отрыве от читающей публики. Ведь, как известно, хотя истинный писатель пишет, потому что не может не писать, но лишь внутреннее сознание, что его прочтут и поймут соотечественники, служит тем мощным стимулом, который помогает расцвету таланта, интенсивности работы. А ведь у абсолютного большинства русских писателей-эмигрантов такой надежды, такого стимула не было.
На заре эмиграции в блестящем рассказе «Трагедия русского писателя» в утрированной форме Аркадий Аверченко показал путь вырождения русской литературы в эмиграции, утраты языка и соотношения языка и реальности. Подобного не произошло, но эту тенденцию приходилось лучшим русским писателям зарубежья преодолевать каждодневно.
И среди них был Гайто Газданов, сохранивший чистоту, полноту, насыщенность, многозначность, выразительность русского слова. В условиях оторванности от родины, без надежды когда-нибудь вернуться, Газданов создавал произведения, следуя идеалам русской классической литературы, исповедуя ее высокие моральные принципы. Пройдя нелегкий путь русского эмигранта – человека и писателя, извлекшего жизненный опыт, а также убеждения и чувства из самой жизни, глубоко прочувствованной и своеобразно понятой им.
Действительно поворотное и замечательное событие происходит в литературной жизни Гайто Газданова достаточно рано, в начале 1930 года. К лету 1929 года он завершает работу над своим первым романом «Вечер у Клэр» (текст издателя датирован «Парижем, июля 1929 года»; это его единственный роман, рукопись которого не сохранилась). Молодому автору было не легко опубликоваться, хотя, по-видимому, это не было и слишком трудно. Большое количество книг печаталось на русском языке в Париже между двумя мировыми войнами и, как говорил впоследствии Газданов, публикация никогда не была главной трудностью. Сложности были связаны с приемом, который встречали литературные произведения, с уровнем или отсутствием культурной читающей публики и одобрительных отзывов критики.
Представляется, что в распоряжении Газданова были две возможности опубликовать свою первую книгу. М. А. Осоргин готовил новую серию, предназначавшуюся специально для нового поколения молодых писателей, появлявшихся в эмиграции.
«Вечер у Клэр» все же не был опубликован в серии Осоргина, печатавшейся издательством «Москва». Газданов был очень беден и ему был необходим самый высокий гонорар, на который он только мог рассчитывать. Это время, когда он все еще работает на фабрике, а затем живет на незначительную студенческую стипендию. Марк Слоним рекомендует книгу Павловскому, который предлагает немного более высокий гонорар, и книга печатается тиражом в 1025 экземпляров, в серии «Современные писатели». Оценивая значимость этой серии сегодня, можно сказать, что есть все основания для того, чтобы считать ее выдающейся и очень важной в истории русской литературы.
«Вечер у Клэр» стал сразу пользоваться успехом, как у широкой читательской аудитории, так и у критиков. Первый отзыв на него М. Осоргина появился 6 февраля 1930 года в крупнейшей эмигрантской газете «Последние новости». После заявления о том, что русская литература эмиграции не радует своих ценителей и почитателей слишком большим количеством новинок, способных вызвать восторг, Осоргин подчеркивает «подлинный молодой талант» Газданова, рассматривает его «художественные возможности как выдающиеся» и завершает статью объявлением «романа Гайто Газданова бесспорным событием в молодой русской литературе за рубежом».
Осоргин справедливо отмечает, что акцент в романе делается не на сами события, происходящие в жизни предающегося воспоминаниям героя-рассказчика (самого писателя), даже, несмотря на то, что книга состоит из вереницы историй, но не его «углубленное мироощущение» и его формирование. Другими словами, за увлекательностью рассказываемой истории жизни (за сюжетом), а также за удовольствием и наслаждением, вытекающими из его мастерства рассказчика, роман является по своей сути психологическим и философским, занятым рассмотрением «самых сложных душевных проблем жизни и смерти и любви, и той необъяснимой последовательности событий, которую мы могли бы назвать либо судьбой, либо историей». Автобиографический роман может «определить ценность и качество прожитого опыта не с помощью собственного комментария или моральных эпитетов, а посредством переплетения стилевых нитей».[27]
Другой исследователь М. Слоним более чем прав, когда подчеркивает, что следует рассматривать влияние ранней советской экспериментальной прозы, оказанное ею на молодых писателей эмиграции, в том числе и Гайто Газданова, который, по Слониму, был бы, живи он в Советском Союзе, среди Серапионовых Братьев.
Но рецензия Осоргина (в которой также Газданов называется еще и «превосходным стилистом») только самая первая в целой серии критических статей. В выпуске журнала «Иллюстрированной России» от 22 февраля 1930 года Г. Адамович, назвав Газданова «одним из самых талантливых среди литераторов» и похвалив Павловского за то, что тот, наконец, обратил внимание на молодых, обещает написать о «Вечер у Клэр» и сдерживает слово, две недели спустя, в своей регулярной литературной колонке, на страницах этого же журнала. Именно в этой статье Адамович впервые обвиняет Газданова в том, что тому «нечего сказать». Не может быть никаких сомнений в том, что смысл, заключавшийся в оценке произведений Газданова Адамовичем как стилистически выдающихся, но «не имеющих, что сказать», был самому Газданову крайне приятен и не мог не напомнить ему представление Флобера об идеальной книге, которая и есть только стиль.